– А я из клана Мортем, и мой род – ее хранители. Нас учат не бояться смерти с тех пор, как объясняют, что это такое.

– Разве можно научить не бояться смерти?

– Легко, вопрос дисциплины, а она в нашем клане очень сильна. Все Великие Кланы – воины, но за много веков существования у нас появились и иные сферы интересов. Например, Арма – торговцы и банкиры, хранители информации и изобретатели. Эсентия – врачи, учителя и вечные защитники мира. Инанис – управленцы, спортсмены, те, кто любит побеждать.

– А Мортем?

Родерик знал о Великих Кланах ровно столько, сколько и полагалось нелюдю его уровня.

Он никогда не думал, что ему доведется столкнуться с ними так близко.

– А Мортем – армия, – ответила Керенса. – Поэтому для нас очень важна дисциплина. Мы охранники, тюремщики, мы должны подчиняться, когда нужно, потому что протест и своеволие недопустимы в бою.

– И ты тоже военная?

Он не хотел насмехаться над ней, но и не мог воспринимать слова, произнесенные этой дрожащей от лихорадки тростинкой, всерьез.

Керенса не была ни оскорблена, ни обижена:

– Больше, чем ты думаешь. В клане Мортем распределение ролей и субординация сильнее, чем в других семьях. Наша первая ветвь – это верховный главнокомандующий, третья ветвь – это казначеи, отвечающие за состояние клана.

– Ты упустила вторую ветвь, а это, если не ошибаюсь, ты.

– Не ошибаешься. Вторая ветвь – это армия внутри армии, воины, атакующая сила.

– Если так, то почему тебя не было возле клетки с чудовищами, когда там убили вашего лидера?

– Потому что там был он, – пояснила колдунья. – Первая ветвь всегда жила возле клетки, всегда следила за ней. Но при этом клан Мортем должен был показывать всем остальным кластерным мирам, что он силен. Это была моя задача, я представляла интересы клана во всех битвах, в которых мы соглашались участвовать. Я сражалась и в тот день, когда погиб лорд Анор Мортем, по его приказу.

Она и правда была хорошо вымуштрованным солдатом, Родерик знал такую породу, слышал знакомые нотки в ее голосе. И в этом он не мог ее понять: для него любая битва была страстью, честной охотой. О деньгах и репутации он тоже не забывал, но они всегда оставались на втором месте.

Потому что он жил своей жизнью, а Керенса – нет.

– Ну а с семьей что? У тебя есть семья, вояка? – полюбопытствовал он.

Он никогда и ни с кем не вел такие разговоры, они были ему просто не интересны. А с другой стороны, Родерик раньше не был заперт в кластерном мире с одним-единственным человеком.

Да, интерес к кому-то – это слабость, вампир не забывал об этом. Но Керенса никому не расскажет об их разговоре, просто не успеет, так что не страшно. Родерик любил получать новый опыт, и на этот раз таким опытом стало сближение с кем-то.

– У меня нет семьи, чем-то всегда нужно жертвовать, – слабо улыбнулась она. – Нельзя быть генералом Великого Клана с перерывами на кормление грудью и пеленание младенцев. Или одно, или другое. Я выбрала битву.

– Как тебе разрешили это? – поразился Родерик. – Ваша братия печется о сохранении своей драгоценной крови, но при этом тебе позволили не рожать?

– У второй ветви будет наследник без моего участия.

– Что еще за извращения, младенец из пробирки?

Она тихо засмеялась, и смех оказался на удивление приятным.

– Только если ты называешь пробиркой мою сестру, что вряд ли понравилось бы ей. Моя младшая сестра добровольно отказалась от участия в управлении кланом, она удачно вышла замуж за чистокровного человека, сейчас у нее двое детей. Ее старшая дочь сильна, и когда придет время, она станет мне достойной сменой.

– Ну а ты что же? Как идеальный солдат, отказалась от всего?

– Напротив, я поступила очень эгоистично.

– Лишившись возможности стать матерью?

– Позволив себе свободу, – пояснила Керенса. – Многие наследники высших ветвей жалуются на постоянное давление: родня лезет в их личную жизнь, подбирает для них выгодных партнеров, не позволяет быть с теми, кто им дорог. Объявив следующей наследницей мою племянницу, я отвела от себя всеобщее внимание. Всей этой когорте тетушек и бабушек уже было плевать, с кем я встречаюсь, с кем делю постель, главное, чтобы я не устраивала из этого показуху. Но им повезло, в своей личной жизни я предпочитаю тишину.

– Но если бы тебя потянуло под венец, начались бы проблемы, не так ли? – хмыкнул вампир.

– Да, тогда с семейством пришлось бы побороться. Но я не загадывала далеко наперед, я положилась на удачу. Я решила так: если судьба будет ко мне милостива, и я действительно смогу кого-то полюбить, я решу проблему с браком и наследованием. А пока у меня не было жениха, зачем усложнять отношения с семьей? Проблемы решаются по мере поступления. У меня проблемы так и не появилось, мои случайные любовники не заслуживали того, чтобы  ради них я ввязывалась в скандал.

– Не слишком весело.

– Это жизнь, кому-то везет в одном, кому-то – в другом. Мне довелось носить доспехи, а не свадебное платье, так тоже бывает. Странно вообще слышать рассуждения о высших чувствах от вампира.

– Расизм?

– Мне казалось, что телесная любовь интересует вас больше, чем платоническая. Или я ошиблась?

Это было так странно… Они оказались в ловушке, из которой нет выхода, их преследовали пособники чудовищ, Керенса могла в любой момент умереть, а Родерик не представлял, как осуществить свою месть. Они почти проиграли – но что заботит их в этот миг?

Понимание того, насколько абсурдной стала его жизнь, заставило вампира рассмеяться. На душе было непривычно легко.

– Что смешного? – без обиды спросила Керенса.

– Послушай только… Мы с тобой на дне – ниже некуда, нам бы впору могилы себе копать, а у нас только и разговоров, что наши бывшие.

– А разве это не прекрасно? Я лучше буду говорить глупости о любви, чем думать о том, что я уже несколько часов не чувствую свою ногу. В клане Мортем говорят: не зови смерть, она сама придет, а пока она в пути – люби жизнь. Я слышала, что живорожденные вампиры только жизнь и любят, причем свою, а больше – никого и ничего.

Тут она попала в точку. Родерик не брался сказать, сколько любовниц у него было за его долгую жизнь. При этом имен он запомнил с десяток – самых страстных и талантливых в постели. Друзей у него тоже не было, он предпочитал работать с теми, кем он может управлять – он наивно думал, что этим защитит себя от предательства.

Так жили почти все живорожденные. Однако Родерик впервые не смог гордо объявить об этом – что-то мешало.

Но ему и не пришлось объясняться с ней, потому что Керенса вдруг вывернулась так, что он едва не уронил ее.

– Эй, поосторожней! – нахмурился вампир.

– Посмотри, там что-то есть!

– Что там может быть?

Они далеко отошли от единственного здания Медейны, а кроме него здесь были только лес и холмы, все. Однако не они привлекли внимание колдуньи, и, пройдя пару шагов в указанном ею направлении, Родерик убедился, что недооценил ее наблюдательность. Она, сжигаемая лихорадкой и ослабшая, смогла заметить нечто очень важное.

На склоне холма скрывалась круглая воронка, слишком правильная по форме, чтобы быть творением природы. Часть деревьев рядом с ней была выворочена с корнем, еще часть обгорела. Но все это произошло достаточно давно: дно воронки успело зарасти мхом, на деревьях появилась свежая зелень.

Эта яма не привлекла бы особого внимания, если бы она была тут одна. Но нет, поблизости Родерик увидел вторую воронку, точную копию первой, а чуть дальше в низине – еще три, и эти были поновее.

– Нам нужно вниз! – уверенно заявила Керенса.

Он не стал ни о чем ее спрашивать, вампир осторожно спустился по краю воронки и положил колдунью на мягкий мох. Керенса бесцеремонно разорвала природный ковер и прижала руку к освобожденной земле. Несколько секунд она молчала, и Родерик не тревожил ее.

Наконец Керенса кивнула:

– Все сходится, примерно этого я и ожидала.