– Согласен, – вздохнул Коррадо.

Света хотела узнать, что они собираются делать, но это оказалось не нужно – она и так увидела. Светло-зеленые глаза Алесты, злые, как у ведьмы, вдруг закатились, и девушка беззвучно повалилась на землю. Магия Эсентия действовала идеально, лишая жертву сознания за долю секунды. Коррадо взвалил обмякшее тело на плечо и двинулся к порталу, который уже устанавливал Наристар.

– Она будет крайне недовольна, когда очнется, – предупредила Света.

– Что ж, тогда нам придется принять это. Любое ее недовольство несравнимо со скандалом, который нас ждет, если мы останемся здесь.

Но он определенно недооценил леди Алесту. Проснувшись, она, даже лишенная своих способностей, была сравнима с целой армией нелюдей.

– Вы что, позволили им забрать его?! Он же человек! Они могут с ним сделать что угодно!

– Мы знаем, что он человек, – сдержанно ответил Коррадо. – И нам, правда, очень жаль. Но спасти его мы не могли.

– Нам пришлось сосредоточиться на вас, – добавил Наристар. – Вы слишком важны, идет война…

Но ей было плевать на их войну – точно так же, как на все предложения Рошель Интегри. Алеста просто хотела, чтобы ее оставили в покое, отказываясь понимать, что это невозможно. Никто уже не выбирает, действовать или пережидать, вопрос, скорее, в том, чью сторону занять.

Она не хотела оставаться с ними, для нее важнее всего было вернуть Андрея – Света быстро запомнила, как его зовут, его имя Алеста повторяла чаще, чем свое собственное. Наристар и Коррадо были столпами спокойствия, но их взвешенные аргументы и философские рассуждения ничего не значили для юной наследницы. Дошло до того, что Алеста попыталась пойти на прорыв: она просто бросалась к дверям, снова и снова, пока ее не заперли.

Она так и осталась сидеть в одной их комнат, мрачная, обиженная, почти беспомощная. Света чувствовала, что это вынужденное затишье: Алеста пыталась призвать магию, и не раз, но у нее ничего не получалось.

– Я не понимаю, – признала Света. – Она ведь столько часов с нами, и за это время она не принимала никаких таблеток, артефактов на ней тоже нет. Почему ее силы до сих пор не вернулись?

– Могут вообще не вернуться, – пожал плечами Коррадо. – Все зависит от того, какой урон она себе нанесла.

– Значит, мы должны помочь ей!

– Как именно?

– Пока для нее мы с Рошель примерно равны, – рассудила Света. – Но Рошель ее обидела, а мы можем это исправить. Неужели ты не найдешь этого ее Андрея, если захочешь?

– Найду. То, что он – человек в кластерных мирах, значительно упрощает дело. Но Рошель тоже это понимает. По идее, она должна убить его, а если не убьет и позволит нам отыскать его, это, скорее всего, будет ловушкой.

– Ну и пусть! Они уже устраивали для нас ловушки, и мы справились. Мы должны попробовать!

На самом деле, Света не чувствовала той уверенности, которую пыталась изобразить. Ей не хотелось рисковать собой, Коррадо и уж тем более Наристаром. Но еще меньше ей хотелось, чтобы эта змеюка, Рошель Интегри, победила. В Алесте Света видела саму себя, и ей отчаянно хотелось, чтобы молодой колдунье повезло.

Наристар понял ее – она знала, что он поймет. Они могли спорить о мелочах, но в такие моменты они легко оставались на одной стороне. Поэтому он приступил к поискам, не дожидаясь согласия Коррадо, а Света, выждав для надежности пару часов, отправилась к Алесте.

Та уже успела вымотаться. Вопли и метания ни к чему не привели, а без поддержки магии они превратили ее в несчастную, страдающую человеческую девушку. Алеста забилась в угол, как волчонок, сжалась в комок и не двинулась, даже когда в комнату вошла Света.

– Тебе страшно из-за потери магии, да?

– Мне плевать на магию, – отозвалась Алеста. – Будь моя воля, я бы и сама хотела, чтобы она сгинула! Причем не сейчас, а с самого начала. Но теперь, единственный раз в моей жизни, эта проклятая сила нужна мне, чтобы вернуть Андрея, а ее нет. Один долбаный раз!

Света заперла за собой дверь и подошла ближе. Она внимательно следила за энергией, окружавшей Алесту, но там пока изменений не было.

– Если я сяду здесь, ты не попытаешься меня придушить? – осторожно поинтересовалась Света.

– А если я попытаюсь тебя придушить, ты не превратишься в камень?

– Справедливо.

– Из нас двоих, у тебя сейчас больше магии, – горько усмехнулась Алеста. – Поэтому ты здесь босс, а я – на привязи.

– Ты не на привязи, мы просто не хотим, чтобы ты навредила себе.

– Да? Тогда странно, что стены матрасами не обиты!

Света опустилась на ближайший стул, украдкой разглядывая собеседницу. Яркие татуировки, пирсинг, неоновые волосы – этот протест был настолько явным, что превосходил даже подростковый. Алесте недостаточно было просто уйти из семьи, ей нужно было уничтожить все, что считалось святым для клана Арбор.

А такое обычно бывает только из-за очень сильной обиды.

– У меня магии больше, хотя я ее не просила, – признала Света. – Но и не отказалась от нее, когда мое мнение все-таки спросили. Я родилась человеком, я не думала, что для меня все сложится именно так. Зато сейчас я чувствую: я на своем месте. Я любила свою прошлую жизнь, но она, прямо скажем, была не такой насыщенной, как эта.

– Все обращенные люди, как правило, так говорят.

– Да и маги из Великих Кланов на свою судьбу обычно не жалуются. Но не ты. Почему?

– Да посмотри, все же перед носом у тебя! – рассмеялась Алеста, однако ее взгляд оставался колючим. – Где свобода? Хоть какая-то, хоть жалкая пародия? Я попыталась уйти, но собралась целая толпа, рассказывающая мне, почему я не имею на это права.

– В мире людей тоже бывают обязательства, от которых отказаться нельзя, не надо идеализировать.

– Сдается мне, из нас двоих идеализируешь ты. Великие Кланы, благородные маги! Ты ни черта не знаешь… Видишь только позолоту. Сколько ты с ними? Хотя бы год наберется?

– Нет, – вздохнула Света. – Но в те месяцы, что я знаю Наристара, вместилось больше событий, чем во всю мою предыдущую жизнь.

– Я же говорю: идеализируешь. События, события… ничто не может заменить время! Подожди, побудь с ними подольше, узнай их поближе, и ты увидишь, какая смердящая гниль скрывается за их лоском.

Света чувствовала: она подобралась к чему-то бесконечно важному. Той самой причине, которая выгнала Алесту из родного дома, заставила отречься и от семьи, и от своих способностей. Как знать, может, это и есть тот ключ, который позволит все исправить?

– Расскажи мне, почему ты не можешь принять свой клан, – попросила Света.

– Ты все равно ни черта не поймешь.

– Давай посмотрим. Я тебе поверю, а это уже много.

– Да? Вот так возьмешь и поверишь?

– Возьму и поверю, – подтвердила Света. – Потому что твоя бабушка, которая и отправила нас за собой, не сказала нам, почему ты бежала. Значит, ей есть, что скрывать. А тебе?

Взгляд колдуньи из злого стал задумчивым, испытующим. Казалось, что она пыталась заглянуть прямо в душу Светы – и та с легкостью выдержала, не моргнула даже. Жизнь с Наристаром научила ее не пугаться пронизывающих взглядов – тут клану Арма не было равных.

Алесту это впечатлило. Она села свободней, перестала зажиматься в комок, но и приближаться к Свете не хотела.

– Моя бабуля умеет произвести впечатление, – заметила Алеста. – С нее, пожалуй, и начнем. Вы не заметили, что в этой истории не хватает одного звена? Меня ведь не бабушка рожала.

Если она ожидала этим смутить Свету, то зря – та пришла подготовленной. В личном деле беглой колдуньи было сказано, что представителем клана Арма была ее мать, дочь Фьоры, а отцом стал обычный человек.

– Мне сказали, что твоя мама умерла.

– Ага, – с готовностью подтвердила Алеста. – Повесилась на лианах, которые сама же и вырастила. А знаешь, от чего она умерла? От того, что не сумела оправдать ожидания великой Фьоры Арбор. Моя бабуля – уникум, потому что она совершенна. Она не допускает ошибок, она рано научилась владеть своим даром, рано взошла на трон, но справилась так, как не справлялись все ее предшественницы. Она принимает только верные решения, она умеет быть жесткой, когда нужно, и понимающей, когда это выгодно. А мама… она так не могла, не такой уродилась, а пыталась постоянно. Дело ведь было не в ней, просто бабуля не приняла бы дочь, которая была всего лишь собой. Или будь совершенством – или не будь. Думаю, самое большое разочарование ее постигло, когда мама влюбилась. И не в кого-нибудь, заметь, а в мужчину, которого для нее выбрала бабушка.