Калиста действительно многого не знала, однако кое-какие пробелы Дана могла закрыть сама. Молодой маг из Великого Клана – это, скорее всего, Амарканд Легио. Уничтожая Сан Винсен, Аурика решила убить двух зайцев: отомстить за свое прошлое и уничтожить своего врага в настоящем.

Амиар, похоже, подумал о том же или просто прочитал ее мысли.

«Уничтожение целого кластера, да еще такое быстрое, срочное, – большое дело, – сказал он. – Слишком большое для одного мага, пусть даже уровня моего отца. Думаю, Аурика заманила его в ловушку, так же, как и Калисту. Но если Калиста была готова к гибели, то он вряд ли собирался умирать. Скорее всего, он хотел поймать ее, допросить… Он был уверен, что справится с ней, а она направила на него целый кластер».

«Не на него, – поправила Дана. – На беззащитных людей. Твой отец не смог принести их в жертву, он был не таким, как Аурика».

«Да. И она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что так будет. Раз обломки Сан Винсена задели Радужный змей, отец наверняка переместил их. Он понял, что не уничтожит их все, и направил их на море, туда, где вероятность случайных жертв куда ниже. Вряд ли у него было время проверить, есть ли рядом другие кластеры. Там он и умер – или от переутомления, или Аурика его добила. Скорее, второе, раз на его теле нашли следы того, что сочли дракой с нефилимом. Его труп оказался в море, а потом Аурика перенесла его, куда нужно. Она же уничтожила все данные о Сан Винсене, поэтому никто так и не понял, от чего на самом деле пострадал Радужный змей».

Голос Амиара звучал ровно, почти как неживой, и этим показным равнодушием он мог обмануть кого угодно, только не Дану. Она прекрасно знала, как ему тяжело, и ей отчаянно хотелось обнять его, но пока не получалось.

Им нужно было возвращаться. Она узнала все, что могла – и это были не самые приятные знания. Получается, Аурика была психопаткой, одержимой властью, чуть ли не с рождения. Но таких много – и среди людей, и среди нелюдей. Никто не знает, почему они появляются на свет, кроме, пожалуй, самой природы. А может, они и ее удивляют. Кто-то из них просто живет всю жизнь со злобой, сдерживаемой лишь трусостью. Кто-то становится домашним тираном, кто-то – убийцей. Но когда такому существу достается магический дар, все становится совсем плохо.

И даже это не уникальный случай. Среди ведьм, вампиров, оборотней и других нелюдей тоже появляются преступники, это не новость. Аурика была не первой девочкой, убившей кого- то, поддавшейся жестокости и гордившейся этим. По-настоящему опасной она сделалась не когда пролила первую кровь и даже не когда примкнула к шабашу Бона Деа. Нет, главной переменой ее жизни стал тот миг, когда она получила власть, способную сдвигать с места  миры.

Но Калиста ничего не знала об этом, хотя ее рассказ все равно оказался бесконечно важен. Теперь они выяснили, что в жизни Аурики не было трагических историй, оправдывающих ее жестокость. Такие истории она создавала сама и наверняка считала их своими величайшими достижениями. Непонятно, как с этой мразью связался Амарканд Легио… да тут вообще много непонятного.

Зато имя его убийцы перестало быть секретом.

«Нужно возвращаться, – позвал Амиар. – Срочно!»

Старый яблоневый сад вокруг них дрожал, подтверждая его слова. Время рвалось с поводка, старалось вернуться к своему привычному ходу, манило их туда, где было их истинное место. По крайней мере, Даны. Калисте вряд ли хотелось снова летать безумным духом по пустому миру – если она вообще помнила это.

– Мне жаль, что так получилось, – сказала Дана.

– Мне тоже, – вздохнула Калиста. – Мой народ верит, что история идет своим чередом, что все предопределено. Но мне всегда сложно было принять это, а теперь, когда все закончилось, мне больше нравится думать, что бал правит не судьба, а справедливость. Что она вообще существует!

– Существует, – подтвердила Дана. – А если нет – мы заставим ее существовать!

Их разговор прервался – Сан Винсен треснул и снова распался на куски, зеленые, белые, сияющие. Они кружились, летели все быстрее, постепенно превращаясь в серый водоворот.

Дана убеждала себя, что знает его, что уже не раз бывала здесь и что бояться не надо. Но не бояться не получалось: она сама не заметила, как израсходовала всю свою магическую энергию, она не могла больше управлять заклинанием, и ей оставалось лишь рассчитывать на Амиара.

Он не подвел ее. Его сила и их связь провели Дану через пустоту, возвращая ее обратно… Когда она вернулась в свое тело, на Радужный змей опустилась глубокая ночь, темнота, нарушенная лишь сиротливым светом редких осветительных сфер, чудом выдержавших испытание временем. Дана все еще лежала в центре круга из кристальных осколков, настолько уставшая, что пока она даже не могла подняться. Но ей и не нужно было: к ней подошел Амиар, поднял на руки, прижал к себе. От его тепла становилось спокойно на душе, поэтому Дана доверчиво прильнула к нему и лишь потом спросила:

– А где она… Калиста?

– Я не чувствую ее, да и во время твоего путешествия не чувствовал. Сюда вернулась только ты.

– Она что, осталась в прошлом? – ужаснулась Дана.

– Дана, она умерла в прошлом. Ей здесь не место, и не думаю, что ей хотелось бы до скончания веков летать тут сгустком энергии. Она сказала тебе все, что давно уже хотела сказать. И теперь, когда хоть кто-то знает правду, Калиста наконец обрела покой.

* * *

«Я заглянул в окно и увидел ужасный мир» – в который раз прочитал Лукиллиан Арма. Эти слова, казалось, уже въелись в его память, стоило ему закрыть глаза – и он видел перед собой пылающие буквы. Но он снова и снова вглядывался в неровные, выцветшие строки, стараясь понять, не мерещатся ли они ему.

Он ожидал, что найдет в кабинете Осгуда Интегри нечто невероятное, но на такое даже не рассчитывал. Хиония все сказала верно, ее дальний родственник сумел проникнуть в мир великих чудовищ – и записать это! Скорее всего, он сделал это после того, как Эмирия была запечатана. Он знал, что умирает, что надежды нет, и все равно работал, чтобы не поддаваться безумию.

Лукиллиан обернулся к истлевшему трупу хозяина Эмирии и тихо спросил:

– Чем же ты думал? Зачем пошел туда? Оно того не стоило, что бы ты себе ни вообразил. Он и сам был ученым, это развлекало его куда больше, чем роль главы клана. Но Лукиллиан всегда видел предел, он избегал ненужного риска. А Осгуд… он открыл дверь в другой мир, не в кластер, а нечто новое и бесконечно опасное. Любой маг на его месте тут же бежал бы оттуда, забыл это заклинание, как страшный сон, и никому не признавался бы, что влез в такую тьму. Но Осгуд поступил иначе. Во внешнем мире его ждали жена и дочери, а он словно забыл о них и полез туда, где жителям этого мира совсем не место.

Однако это было давно и все закончилось, остались только эти бесценные тексты – воспоминания человека, который заплатил жизнью за свое любопытство.

Все это время Лукиллиан изучал их в одиночестве. Хиония ускользнула вскоре после того, как они нашли эти записи – ей не хотелось ждать, пока он восстановит их, убрав всю плесень. Такая кропотливая монотонная работа всегда раздражала ее, а теперь ее внезапно помолодевшее тело и вовсе жаждало действия. Поэтому она отправилась дальше, в сырую темноту коридоров, а Катиджан Инанис и Эйтиль так и не явились. Но это одиночество не пугало Лукиллиана, он привык к нему за последние годы. Оказалось, что одиночество – это неуместный и нежеланный подарок старости, который и передарить-то некому.

Об этом знали все. Хиония бежала от него в магическую молодость, Осгуд – в науку, а Лукиллиан… пожалуй, в войну, на которой ему не было места.

Услышав легкое движение в коридоре, Лукиллиан насторожился, но быстрая проверка его успокоила: к нему приближалась Хиония. Скорее всего, она намеренно позволила ему услышать ее, чтобы не пугать, эта дамочка умела подкрадываться бесшумно.