Полуприкрыв глаза, он видел так же четко, как если бы стоял перед ним, дом-ломоть на Орлеанском шоссе, велосипедный магазин и бакалейную лавку вдовы Пьешо. Впрочем, вчера он узнал, что на самом деле она не была вдовой. Муж бросил ее ради гулящей девицы, как она выражалась, и она так этого стыдилась, что предпочитала слыть вдовой.

Ну а показания госпожи С-вашего-позволения, которая сидит в душной своей комнате с замотанной шеей и свернутой набок головой?

Она не впускала в эту ночь никого постороннего, и из этого сделали слишком поспешное заключение, будто никто и в самом деле не входил в дом и не выходил из него.

А между тем выяснилось, что в семь часов вечера можно пройти в дом без ведома консьержки. Кто нам докажет, что такая возможность не появлялась в течение суток и в какие-то другие моменты?

На верхнем этаже одержимая манией старуха Жюльетта Буанэ в глубокой тайне принимала Шарля Дандюрана и обсуждала с ним по меньшей мере безнравственное помещение своего капитала. Все это было не слишком чистоплотно, но не противоречило человеческой природе. За годы своей работы Мегрэ не раз сталкивался со многими подобными феноменами.

Да и Дандюранов он встречал немало!

Что же здесь его смущало? Что было неестественным?

Несомненно, старуха была задушена в тот момент, когда, проводив Дандюрана, собиралась лечь в постель.

Она успела снять только один чулок…

Следует ли допустить, что существовал третий ключ и что он находился у месье Шарля? Следует ли предположить далее, что он вернулся в квартиру, чтобы убить старуху?

Но ведь он человек состоятельный. Жюльетта при жизни больше дала бы ему заработать, чем мертвая.

Мог ли это быть кто-либо из его сомнительных компаньонов?.. Но они совсем не новички, не жалкие бродяги, готовые на что угодно, это были люди преуспевающие, имеющие собственные дома и отнюдь не желавшие «влипнуть в грязную историю».

Они были искренни, утверждая, что это дело грозит им неприятностями и наносит урон.

Может быть, Жерар Пардон?

Тут Мегрэ чуть не взорвался: соседи, перейдя все границы, вели себя совершенно бесстыдно, словно были одни в громадном темном зале. Ему хотелось крикнуть:

«Да сидите же спокойно, черт возьми!»

…Допустим, Жерар прятался с семи часов вечера в комнате сестры… Он тайно присутствовал при разговоре между Жюльеттой Буанэ и месье Шарлем. Быть может, он видел пачки денег и решил завладеть ими, как только тетка останется одна…

Допустим! Но в таком случае придется предположить, что, совершив преступление, Жерар оставался в квартире до утра, поскольку консьержка никому дверь в ту ночь не отпирала.

Придется также предположить, что именно на него собиралась донести Сесиль, ожидая Мегрэ в аквариуме на набережной Орфевр…

Значит, в чулан она пошла, следуя за Жераром.

Но откуда же Жерар Пардон, никогда не имевший дела с полицией, мог знать не только об этом чулане, но и о двери, соединявшей криминальную полицию с Дворцом правосудия?

Внезапно Мегрэ почувствовал резкое движение подле себя и увидел, как девушка быстро натянула юбку на колени; на экране появилось слово «конец», вспыхнули все лампы, послышалось шарканье множества ног.

Медленно продвигаясь к выходу вместе со всеми, Мегрэ с любопытством взглянул на соседку и увидел юное округлое личико, свежее и спокойное, и невинно улыбающиеся глаза. Он не ошибся: ее спутнику было под сорок, и на пальце у него поблескивало обручальное кольцо.

Мегрэ, еще немного оглушенный, оказался на шумном бульваре Монпарнас. Было, должно быть, часов шесть, уже спустились сумерки. Силуэты прохожих быстро сновали мимо освещенных витрин. Ему хотелось пить, он вошел в «Купол», уселся у окна и заказал кружку пива.

Его охватила какая-то лень. Он оттягивал момент неминуемого возвращения к грубой действительности.

По-настоящему ему следовало бы отправиться без промедления на набережную Орфевр, где Люка сражался с поляком.

Но вместо этого он заказал сандвич с ветчиной, взгляд его бесцельно скользил по нескончаемой веренице прохожих. Только что, сидя в кино, он долго, минут пятнадцать, не мог сообразить, что раздражает его в фильме несоответствие между артикуляцией и произносимыми слогами.

Сколько же времени уйдет у него на то, чтобы обнаружить несообразность в посылках дела в Бур-ла-Рене?

Сандвич оказался вкусным. Пиво тоже было хорошее, и он заказал вторую кружку.

Почти каждый раз, когда он вел расследование какого-нибудь нашумевшего дела, находился хоть один журналист, который помещал в газете статью под традиционным названием: «Методы комиссара Мегрэ».

Ну что ж, пусть он приходит и смотрит, этот репортер. Вот Мегрэ выходит из кино. Он закусывает… Он пьет пиво. Сидя у запотевшего окна кафе «Купол», он смахивал на толстого буржуа-провинциала, обалдевшего от суеты и шума Парижа.

По правде сказать, сейчас он ни о чем не думал. Он находился на бульваре Монпарнас и в то же время витал где-то далеко, ибо повсюду неотступно перед ним стоял все тот же дом, похожий на ломоть торта. Он входил в подъезд. Он выходил из него… Следил за госпожой С-вашего-позволения в ее логове. Он поднимался и спускался по лестнице…

Была задушена старуха домовладелица с крашеными волосами. Это первый факт. Исчезли ее деньги и бумаги. Это второй факт. Восемьсот тысяч франков.

В самом деле… восемьсот тысяч франков в тысячефранковых билетах… Он пытался представить себе эту кучу ассигнаций.

А Сесиль с восьми утра терпеливо ждала в аквариуме на набережной Орфевр…

Странное дело, ему уже трудно было восстановить в памяти ее лицо, хотя оно было таким привычным и своеобразным. Он вспомнил ее черное пальто, зеленую шляпку и огромную, похожую на чемоданчик, нелепую сумку, которую она всегда таскала с собой…

Но вот Сесиль тоже убита, и сумка исчезла.

И Мегрэ застывал с поднятой кружкой пива, забыв обо всем, что его окружало. Если бы его окликнули в этот момент, он не сразу сообразил бы, где находится.

В чем же все-таки кроется несообразность?

Только не нужно слишком спешить. Только бы не вспугнуть истину, а то ей недолго снова ускользнуть…

Сесиль… Сумка… Чулан…

Задушенная тетка…

Поскольку косящая девушка тоже была задушена, все, и Мегрэ в том числе, пришли к выводу, что оба преступления…

Он вздохнул с облегчением и отпил большой глоток пенистого пива.

Ошибка была в том, черт побери, и из-за этого он вертелся по кругу, точно слепая манежная лошадь, что он искал одного убийцу.

А вдруг их было двое? Зачем предполагать заранее, что оба преступления совершены одним и тем же человеком?

— «Энтрансижан»… Экстренный выпуск «Энтрансижана»…

Мегрэ купил газету. И невольно нахмурился, увидев на первой полосе снимок, изображавший его самого, более толстым, чем он себе казался, в свирепо зажатых челюстях трубка, рука лежит на плече молодого человека в плаще, и человек этот — Жерар. Он не помнил, как положил руку на плечо брату Сесили. Вероятно, это был машинальный жест.

Но журналист уже сделал из этого свои выводы. Подпись гласила:

«Чистая случайность? Или, может быть, комиссар Мегрэ опустил свою тяжелую лапу на дрожащее плечо виновного?»

— Какая глупость!.. Гарсон!.. Сколько с меня?..

Он был взбешен и в то же время испытывал удовлетворение. Он вышел из «Купола» более бодрым шагом, чем вошел туда. Такси! Пусть бухгалтер ворчит, пусть уверяет, что на метро быстрее всего доберешься из одного конца города в другой.

Минут десять спустя он уже окунулся в привычную ему атмосферу, вошел в свой кабинет. Там на краешке стула жался поляк, а в кресле комиссара восседал Люка.

Мегрэ подмигнул ему, и Люка вышел за ним в комнату инспекторов.

— Уже десять часов мы с Жанвье допрашиваем его. До сих пор он держался, но, кажется, начинает поддаваться… Если чутье мне не изменяет, к рассвету он расколется.

Не впервой приходилось им брать человека измором!

— Вот если бы вы заглянули к нам часам к двум-трем утра и нажали на него в последний раз…