Это всеобъемлющее, поглощающее душу и разум чувство, разрасталось с такой скоростью, что могло, пожалуй, разорвать его душу на части. По крайней мере, Лехе так казалось в данный момент.

Он вдруг понял, что не хочет больше ждать. Вообще. Ни минуты, ни секунды.

Мужчина, глубоко вдохнул от непонятного, непривычного страха, шагнул вперёд и  взял Маргариту за плечи, вынуждая её подняться на ноги, при этом пристально глядя девушке в глаза. Это было настолько неожиданно, что Барби осеклась на полуслове.

Они стояли друг напротив друга. Время словно замерло. Не было ничего. Не было этого города, с его уже в большинстве, спящим жителями, не было прошлого, разделявшего их жизни, не было бывших или настоящих. Остались только мужчина и женщина, которые много лет любили друг друга, не понимая правды, не желая её увидеть.

Ник медленно притянул Барби к себе, словно позволяя ей принять или оттолкнуть его, а потом, наконец, поцеловал эти манящие губы, которые столько раз видел во сне. Да, между ними случились несколько волнующих моментов ранее, но сейчас все происходящее было осознанным и настоящим, по крайней мере для Ника.

Марго сначала замерла, будто не веря самой себе, а потом с тихим стоном, прижалась к Лехе всем телом, закинув руки на широкие мужские плечи. Этот звук удовольствия, облегчения  и искренней женской радости снёс ему голову окончательно.

Никитин всеми фибрами души, а также каждым нервным окончанием тела, чувствовал, что контроль и здравый смысл благополучно покинули его сознание, а перспектива заняться любовью прямо на этих качелях, посреди собственного сада, под открытым небом, становится все более реальной. Маргарита оказалась настолько горяча, настолько податлива в проявлении своих чувств при одном лишь поцелуе, что мужская суть Лехи буквально встала на дыбы, требуя немедленного воплощения все мыслимых и немыслимых эротических фантазий. Девушка льнула к нему, плавилась в мужских руках, будто глина под ладонями умелого мастера, издавая при этом такие звуки, что Лехе, как в том старом  мультфильме, хотелось завыть на луну.

Ник с огромным сожалением оторвался от Маргариты, глядя на её раскрасневшееся лицо замутненным, пьяным взглядом. Волосы Барби растрепались, или это он их растрепал... Все смешалось в его голове...

Прекрасные синие глаза  смотрели с лёгкой насмешкой, приправленной тем осязаемым возбуждением, которое перекатывается на языке, словно вкус дорогого, выдержанного коньяка, заставляя мужчину, пробудившего столь сильное желание, творить безумства ради своей избранницы.

—Ну, что, снова наговорим гадостей и разбежимся?

Голос Маргариты звучал хрипло, а дыхание было частым и, пожалуй, даже лихорадочным. Леху, в полном смысле этого слова, "крыло" от осознания, что стоящая рядом  пострясающая, соблазнительная женщина хочет его столь же сильно, как и он её.

—Разбежимся? Нет, уж. Теперь, точно такого не произойдёт.

Ник схватил Барби за руку и потащил в сторону своей машины. Это было настолько неожиданно, что девушка даже не сопротивлялась.

—Эй, ты чего? Мы куда? С ума сошёл?

—Сошёл. Окончательно и бесповоротно ещё много лет назад.

Ник буквально запихнул недоумевающую Маргариту на переднее пассажирское сиденье, а потом, прыгнув за руль, сорвался с места.

Всю дорогу на вопросы девушки, куда и зачем они едут, Леха лишь много значительно улыбался, предвкушая её реакцию.

Когда впереди показалось старое  трехэтажное здание, Марго, развернувшись  лицом, недоверчиво уставилась на мужчину.

—Да ладно! Ты серьёзно?

Их школа. Та, в которой были прожиты одиннадцать лет, а главное, единственный, последний год, проведённый Золотой девочкой в целенаправленном уничтожении Лехи Никитина.

—Зачем мы здесь?

Барби смотрела на него с искренним недоумением.

—Увидишь, —усмехнулся Ник, выбираясь из машины.

Девушке не оставалось ничего другого, как пойти следом.

Дыра, проделанная в школьном заборе учениками, которым было лень тащиться  до центрального входа, присутствовала все на том же  месте.

Леха пробрался внутрь, а затем, оглянувшись, поманил Марго за собой.

—Идём. Или ты трусишь?

—Вообще, ночное вторжение на территорию государственного учреждения в мои планы не входило, но, если ты настаиваешь...

Маргарита пролезла сквозь гнутые решётки следом за Ником, бормоча себе под нос что-то о безумных парнях, у которых ещё детство кое-где играет.

Словно два настоящих грабителя, они мелкими перебежками добрались до окна кабинета, расположенного рядом с актовым залом.

Когда-то давно старшеклассники расшатали щеколду так, что при желании и большом упорстве можно было, поддев раму, открыть её внутрь. А что поделаешь, если только таким образом транспортировалось пиво во время школьных дискотек.

Естественно, сами окна остались все теми же, старыми, даже не догадываясь, что им на смену в больших городах уже пришли пластиковые собратья.

Ник совершил нужные манипуляции и уже через пару минут подсаживал Марго, помогая ей забраться в кабинет.

Когда они оба оказались внутри, мужчина встал напротив девушки, которая облокотилась о ближайшую парту.

—Помнишь? Все произошло именно здесь.

Барби усмехнувшись, на секунду отвела взгляд, а, значит, помнила.

Но не упрёки были целью Ника, когда он вёз Маргариту в старое школьное здание. Леха взял девушку за плечи, глядя ей прямо в глаза.

—Всё, что ты сейчас услышишь, я хотел сказать именно здесь.  Странно, но для меня это место особенное. Не смотря ни на что. Так вот... Черт. Даже как-то волнительно... Ладно. Значит так. Маргарита Ратинберг, я помню нашу первую встречу, будто это было вчера. Самая красивая девочка в школе. Королева. И ещё я помню ту ночь, когда ты разыграл целый спектакль в гостинице. До сих пор, правда, не понимаю, для чего, но это и не столь важно. По крайней мере теперь. И... Черт. Я люблю тебя. Полюбил ещё тогда, семь лет назад, в тот момент, когда ты меня поцеловала. Просто, не понимал. Очень долго. А теперь знаю это точно. Я люблю тебя, Маргарита Ратинберг.

Двадцать шестая глава.

За всю свою достаточно насыщенную жизнь Маргарита привыкла иметь то, что захочет её эгоистичная, избалованная душа. По крайней мере, так было раньше, до  времени, которое она провела во втором замужестве.

Однако Леха Никитин стал в какой-то момент не просто навязчивым капризом. Нет. Это странно, но именно от него, мужчины, заполнившего сознание и все помыслы, Марго реально готова была отказаться. Она любила Ника настолько сильно, что могла существовать рядом лишь при искреннем ответном чувстве. Поэтому пошла к Максу с этим треклятым наследством. А теперь...

Леха смотрел на неё с каким-то испуганным ожиданием, словно боялся услышать в ответ резкие слова или даже насмешку.

—Но... Я не понимаю. Ты же при нашей последней встрече точно дал понять, что я тебя, типа, не достойна. Вернее, мой внутренний мир слишком эгоистичен для твоей тонкой натуры.

—Я просто не понимал, —Ник внимательно смотрел ей в глаза своим тяжёлым взглядом, в котором где-то очень глубоко Барби видела неуверенность и страх, —Не знал, что ты не можешь отдать дом Ваське. Думал, богатенькая девочка снова заботиться только о себе. Боялся, что ты все та же стерва, которая поиграется, как всегда, с новой жертвой, а потом снова выбросит за ненадобностью.

Маргарита почувствовала, как в груди кольнуло холодом.

—Не знал? А теперь, значит, знаешь? Скажи-ка мне, мой дорогой, ненаглядный Алексей, где же ты был эти дни, что тебя вдруг озарило?

Ник поморщился, словно досадуя на себя за излишнюю откровенность.

—Это так важно?

—Важно! - отрезала Марго, ощущая всеми фибрами души, как на смену глупой бабской радости приходит злость и горечь.

—Черт. Прекрати, а! Ты снова начинаешь переворачивать все с ног на голову.

—Да куда уж мне. Просто интересный коленкор у нас выходит. Не было тебя пару денечков, а тут вдруг вернулся, и такие слова красивые мне говоришь. Я, так-то, милый друг, идиоткой может и была, но в ранней юности. Сдаётся мне, Алексей Леонидович, что поковырялись Вы в моей жизни изрядно. Что нарыли? Мои долги? И как? Жалко Вам, наверное, меня стало. Ах, как же! Так благородно с моей стороны посвятить свои молодые годы умирающему супругу. Я права?

—Прекрати.

—Я права?

Барби снова повторила вопрос, ответ на который в данный момент был для неё чрезвычайно важен. Все-таки Леху она знала хорошо. Несмотря на всю его внешнюю жёсткость и брутальность, сердце Ника, на самом деле, было добрым, даже, в какой-то мере, мягким. Видимо, он ухитрился разузнать о настоящем положении вещей в её жизни, а теперь примчал, будто рыцарь на белом коне, спасать принцессу. Только Маргарита Ратинберг в жалости на нуждается.

—Значит, пока ты думал, что я стерва первостатейная, светлое чувство спало где-то очень глубоко. Стоило выяснить, что девочка не так уж плоха, а то и вообще, можно сказать, превратилась под тяжёлыми ударами судьбы в мать Терезу, так вдруг родилась любовь.

—Да что ж за паскудный у тебя характер!

Леха очевидно начинал раздражаться.

— Какая разница, по какой причине я решил больше не тормозить свои чувства?! И не вдруг. Я любил тебя с первой встречи, с первого поцелуя, с первого ощущения близости с тобой! Что не так?!

—Всё!!! Все не так! Это странная любовь. Тебе не кажется? Плохая Маргарита не нужна, а хорошая подходит?

—Тьфу ты, блин, дура!

Ник сжал кулаки, не понимая, куда деть растущую злость. Хотелось  сломать либо стену, либо шею этой упертой девицы, которая сверкала своими синими глазищами, словно разъяренная фурия.

—Ты даже признание в любви превращаешь в какой то фарс! Я не понимаю твоего идиотского поведения!

—Не понимаешь? Значит, не смогу тебе объяснить. Самое обидное знаешь в чем? Ты стал первым мужчиной, которого я чувствую душой. По-настоящему. Ты мне очень нужен. Я с ума по тебе схожу. Но никогда не буду с человеком, который меня жалеет. Ясно?