— Да, Янес.

— Бедная Ада!

— Она выздоровеет, уверяю тебя.

— Каким образом?

— Когда она окажется перед Тремаль-Найком, она испытает такое сильное потрясение, что разум вернется к ней.

— Ты думаешь?

— Даже уверен в этом.

— Дай Бог, чтобы твои надежды сбылись.

— Скажи мне теперь, Янес, что ты делал в Сараваке в эти дни?

— Очень многое. Я стал другом раджи.

— Каким образом! Расскажи-ка, дружище.

Португалец в нескольких словах рассказал о том, что с ним произошло. Сандокан слушал его очень внимательно, не прерывая, и по ходу рассказа то улыбаясь, то становясь задумчивым.

— Значит, ты теперь друг раджи, — сказал он, когда Янес кончил.

— Личный друг.

— Он ни о чем не подозревает?

— Не думаю. Однако он знает, что ты здесь.

— Нужно поторопиться с освобождением Тремаль-Найка. Ах если бы я мог разом разделаться и с этим проклятым Бруком!

— Оставь его раджой, Сандокан.

— Он был слишком жесток, Янес, к моим собратьям. Я бы отдал половину своей крови, чтобы отомстить за тысячи малайцев, убитых этим безжалостным человеком 5.

— Будь осторожен, Сандокан, у нас всего шестьдесят человек.

Грозная молния сверкнула в глазах Тигра Малайзии.

— Ты знаешь, Янес, на что я способен, — сказал он тоном, заставлявшим людей трепетать. — Мое прошлое тебе известно.

— Знаю, Сандокан, что ты бросаешь вызов целым флотилиям. Но осторожность никогда не помешает.

— Хорошо, я буду осторожен. Я удовлетворюсь тем, что освобожу Тремаль-Найка.

— Это будет совсем не легко.

— Почему?

— Он заключен в форте, где, кроме него, еще шестьдесят солдат и немало орудий.

— Шестьдесят человек — это не так уж много.

— Погоди-ка, дружище. Я забыл тебе сказать, что форт совсем рядом с городом. С первым же пушечным выстрелом у тебя будет форт впереди, и все отряды раджи за спиной.

Сандокан закусил губу и сделал нетерпеливый жест.

— Но все-таки мы должны освободить его.

— Что же нам делать?

— Применим хитрость.

— У тебя есть план?

— Думаю, да.

— Тогда говори.

— Я борнезиец и, как все мои соотечественники, понимаю толк в ядах. Крохотная капля может убить самого сильного мужчину. А если надо, усыпить, свести с ума или представить мертвым. Яд, как видишь, оружие страшное, могущественное.

— Я помню, что однажды сильный наркотик спас тебя от виселицы. А во время нашего пребывания на Яве ты много занимался ядами.

— Вот сейчас мои занятия и должны принести плоды, — сказал Сандокан. — Слушай меня, Янес.

Он пошарил во внутреннем кармане куртки и вытащил кожаную коробочку, герметически закрытую. Он открыл ее и показал португальцу десять или двенадцать крохотных пузырьков, полных белой, зеленоватой или черной жидкости.

— Черт побери! — воскликнул Янес. — У тебя потрясающий ассортимент.

— Это не все, — сказал Сандокан, открывая вторую коробочку, содержащую мельчайшие пилюли, издающие резкий запах. — Это другие яды.

— И что я должен сделать с этими жидкостями и этими пилюлями?

— Слушай меня внимательно, Янес. Ты сказал, что Тремаль-Найк заключен в форте.

— Все так.

— Ты смог бы войти в этот форт с разрешения раджи?

— Надеюсь. Другу не отказывают в столь ничтожной услуге.

— Тогда ты войдешь туда и попросишь, чтобы тебе дали взглянуть на Тремаль-Найка.

Сандокан извлек из второй коробочки три зеленые пилюли и положил ему на ладонь.

— Эти пилюли содержат яд, который не убивает, но прекращает жизнь на тридцать шесть часов.

— Теперь я понимаю твой план. Я должен дать проглотить одну Тремаль-Найку.

— Или развести ее в стакане воды.

— Тремаль-Найк не будет подавать признаков жизни, его примут за мертвого и похоронят.

— А мы ночью придем и откопаем его, — докончил Сандокан.

— Великолепный план, — сказал португалец.

— Ты попытаешься провернуть это? Тебе, похоже, не грозит никакая опасность.

— Попытаюсь, лишь бы мне разрешили войти в форт.

— Если не разрешат, подкупи какого-нибудь матроса. У тебя есть деньги?

Португалец распахнул куртку и показал висящий на поясе туго набитый кошелек.

— У меня шестнадцать алмазов, которые стоят примерно миллион.

— Если нужно еще, возьми у меня. В моем поясе тоже кое-что осталось, и в Батавии у нас золота хватит.

— Знаю, Сандокан, что в деньгах у нас нет недостатка. Но мне пока хватит и этого.

— Теперь спрячь пилюли и эти два пузырька, — сказал Сандокан. — Зеленый содержит наркотик, который не прерывает жизнь, а усыпляет на двенадцать часов; в другом, красном, яд, который убивает мгновенно и не оставляет следов. Кто знает, может, они тебе пригодятся.

Португалец спрятал пилюли и пузырьки, взял ружье и поднялся.

— Ты уходишь?

— Саравак далеко, дружище.

— Когда начнешь действовать?

— Завтра же.

— Сразу же дай мне знать через Каммамури.

— Обязательно. Прощай, брат.

Португалец спустился по опасной лестнице, попрощался с пиратами и углубился в лес, пытаясь сразу сориентироваться. Он прошел шестьсот или семьсот метров, когда его догнал маратх.

— Еще новости? — спросил португалец, остановившись.

— Одна, и очень неприятная, господин Янес, — сказал маратх. — Один из наших только что вернулся в лагерь и сообщил, что милях в трех отсюда видел отряд даяков, которыми командовал белый, старик.

— Если я его встречу, то пожелаю счастливого пути.

— Подождите, господин Янес. Он сказал, что этот старик похож на того человека, который когда-то поклялся повесить Тигра и вас.

— Лорд Джеймс Гвиллок! — воскликнул Янес, побледнев.

— Да, господин Янес, этот человек похож на него.

— Это невозможно!.. Невозможно!.. Кто тот пират, который его видел?

— Малаец Самбильонг.

— Самбильонг!.. — прошептал Янес. — Этот малаец был с нами, когда мы похитили племянницу лорда Джеймса, и даже, если память мне не изменяет, схватился с ним самим, когда тот собирался проломить мне череп. Черт возьми! Мне угрожает большая опасность.

— Какая? — спросил маратх.

— Если лорд Гвиллок явится в Саравак, я погиб. Он узнает меня несмотря на то, что прошло пять лет с нашей встречи, велит меня арестовать и повесить.

— Но малаец не сказал, что этот старик и есть лорд. Похож, и все.

— Тебя послал Сандокан?

— Да, господин Янес.

— Скажи ему, что я буду начеку. Но и он пусть постарается захватить этого белого старика. Прощай, Каммамури, завтра утром жду тебя в китайской харчевне.

Очень обеспокоенный, португалец снова пустился в путь, настороженно озираясь вокруг, опасаясь с минуты на минуту столкнуться с этим стариком и его отрядом.

Но в огромном лесу царила тишина. Единственными звуками, нарушавшими ее, были крики фазанов, взлетающих с открытых полян, да резкие крики черных какаду и обезьян, прыгающих с ветки на ветку.

Так он шел с большими предосторожностями несколько часов. В Саравак он пришел лишь на закате солнца, задыхающийся от усталости и голодный, как волк.

Понимая, что идти обедать к радже слишком поздно, он отправился в китайскую харчевню. После обильного обеда и нескольких бутылок вина, он вернулся во дворец.

У часового, охранявшего вход, он спросил — имея в виду старика, похожего на лорда Гвиллока, — не было ли у раджи сегодня гостей. И получив отрицательный ответ, поднялся к себе.

Раджа удалился в свои покои еще несколько часов назад.

«Так даже лучше, — пробормотал Янес. — Охотник, который возвращается, не подстрелив даже попугая, может навлечь на себя подозрения».

Он выкурил последнюю сигарету и отправился спать, положив, однако, пистолеты и крисс под подушку.