Доктор Норт успокоил его, сказав то же самое, что говорил когда-то мне: что нет такого понятия, как «нормальный» и что такие изменения помогают нам объединиться с обществом.

Я слушал его, но думал о том, как много Джереми сказал. О вещах, которых он хотел. Он говорил о независимости. У меня тоже что-то было: я поступил в колледж и могу получить работу, когда его закончу, но никто никогда не говорил мне о переезде в другую квартиру, и, очевидно, я не смогу владеть машиной. Мама говорила, что она ищет общее жилье для нас с Джереми, но уже некоторое время об этом не упоминала.

Возможно, не было такого понятия как «нормальный», но было столько всего, что, по мнению других людей, я делать не мог. Как и Джереми.

В конце каждого сеанса доктор Норт предлагал нам установить цели. Я сказал про свои планы, но они не были моей реальной целью. Я сохранил в секрете то, чего мне так сильно хотелось достичь. Мне хотелось независимости. Возможно, я не могу быть как все, но я могу походить на них. Может, не полностью, но моя цель, мое желание состояло в том, чтобы увидеть, чего я смогу добиться. Чего я не знал, так это насколько я и Джереми были близки к этой независимости.

Иногда меня беспокоило то, что они могли держать меня в больнице столько, сколько им заблагорассудится. В общем, я был согласен с доктором Нортом, что должен остаться, но меня все еще пугало то, что моя свобода в руках другого человека. Даже если этим человеком был доктор Норт. Хуже того, я был заперт в психиатрической больнице до тех пор, пока не смогу научиться лучше управлять своими эмоциями, но сейчас я даже не могу рассчитывать на то, что у меня получится рассказать о своих чувствах. Хотя доктор Норт всячески пытался меня этому научить.

Каждый день на наших сеансах он спрашивает меня:

— Что ты чувствуешь сейчас? В эту секунду?

Наконец, однажды я не выдержал и сказал то, о чем думал всегда:

— Глупо. — Я дернул за ниточку и тянул, пока клубок не размотался. — И стыдно. Простите. Мне стыдно.

Я думал, что он начнет меня ругать за то, что сказал, что чувствую себя глупо, но он улыбнулся.

— Джереми, хорошо, что ты можешь так легко определить свои негативные эмоции. А ты ощущаешь какие-то другие эмоции? Любые позитивные? На предыдущих сеансах ты упомянул благодарность. Она все еще имеет место?

Я размышлял над его вопросом. Ответив быстро, я бы сказал, что чувствую только негативные эмоции, но это как смотреть на стерео-картинку и видеть одним глазом, однако, если сконцентрироваться на центре, ты увидишь всю ее целиком.

— Я благодарен, да. Вам. Эммету. Я чувствую себя глупо из-за того, что я здесь и не могу сам за себя отвечать, но рад, что Эммет остановил меня и помог мне. Еще я рад, что его мама помогает моей матери.

Я замолчал. Все, о чем я мог думать — это то, как была расстроена моя мать каждый раз, когда я видел ее.

Доктор Норт не упустил мое молчание из вида.

— О чем ты думаешь, Джереми? Что еще ты чувствуешь?

Я заерзал на стуле.

— Беспокоюсь за маму. — Я глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. Мы с ней говорили об этом уже много раз, но меня это все равно пугает. — Я волнуюсь о возвращении домой.

— Ты проделал отличную работу, корпя над своими чувствами. Нервничать совершенно нормально, но можешь сказать мне, почему ты это делаешь? Не будем судить тебя или твою мать. Попробуем определиться с тем, что ты испытываешь.

Я уперся взглядом в плитку передо мной.

— Она хочет, чтобы я был тем, кем я не являюсь. Я начинаю признавать то, что отличаюсь от других людей и переживаю, что она утянет меня обратно в плохие эмоции.

— Ты еще не готов к групповому сеансу с ней? — он спрашивал об этом каждый день, и всякий раз я отвечал отрицательно.

Сегодня ничего не изменилось. Я отрицательно покачал головой.

— Вчера она снова начала жаловаться на Эммета. Сказала, что поможет мне найти нормального парня, если я так уж сильно этого хочу.

— Что ты почувствовал, когда она это сказала?

— Злость. Огорчение. Боль. — Эмоции так переполняли меня, что это почти тревожило. Как будто я приподнял крышку, а под ней был не компот из чувств, а бушующее море. — Мне нравится быть с Эмметом. Он — лучшее, что происходит со мной за день, но мама заставляет меня чувствовать себя виноватым, как будто я не должен называть его своим парнем. Как будто мы не можем быть вместе.

— Есть причина, по которой вы с Эмметом не должны иметь романтических отношений?

Я фыркнул.

— У моей матери найдется множество причин. Она называет Эммета отсталым. Это меня очень злит и обижает, но это глупо, ведь, по сути, она оскорбляет его, а не меня.

— Ты производишь впечатление крайне чувствительного молодого человека. Я не удивлен, что нападки на твоего парня ранят и тебя.

Доктор Норт подался вперед.

— Я заметил, что ты несколько раз говорил о себе очень уничижительно. И я в корне не согласен с твоим суждением. Для тебя видеть себя таким ущербным в порядке вещей?

Видел ли я себя таким? Я этим жил и дышал.

Я искоса на него взглянул, заподозрив неладное.

— Да, — ответил я нервно.

— Ты думаешь о самоубийстве, когда это испытываешь?

Это точно должно было быть ловушкой. Я вцепился в края стула, пытаясь выиграть время, но было ясно, что терпение у этого человека поистине ангельское. Иногда он спрашивал об этом, но не на этой неделе.

— Что… что произойдет, если я отвечу «да»? Я завалю тест?

— А я даю тебе тесты?

Он всегда отвечал вопросом на вопрос.

— Да. Вы решаете, насколько я безумен.

Вместо того, чтобы сказать мне, что это не так, он вынул из кармана пиджака небольшой планшет и пару раз провел по экрану, прежде чем показать его мне. На экране планшета был трехмерный эскиз человеческого мозга.

— Это рисунок здорового человеческого мозга в спокойном состоянии. — Он перелистнул на другой рисунок, который был в двухмерном формате и видом сверху. — Это обычная мозговая активность. Все желтые пятна, которые ты видишь, указывают на нее.

Он снова перелистнул. Мозг на этом рисунке был похож на остальные, но желтых пятен было меньше и одна половина мозга была меньше другой.

— Это мозг человека в депрессии, да?

Он кивнул и перелистнул картинку, сменив ее на другую, на которой были изображены тела полностью.

— Это изображения людей, испытывающих различные эмоции, сделанные через тепловизор. Обрати внимание, как тревога нагревает грудь, но другие части тела остаются холодными, а теперь обрати внимание на то, как любовь нагревает все тело.

Я не мог оторвать взгляд от человека в депрессии, чье тело было полностью голубым, холодным как лед. Это заставило меня ощутить грусть.

Недолго думая, я прикоснулся к экрану, а доктор Норт не стал убирать планшет.

— Депрессия — это серьезное психическое заболевание. Мы не понимаем так много, как хотелось бы, но знаем, что человек, страдающий депрессией, не может принимать решения и контролировать свои эмоции так, как это может делать человек свободный от нее. Наши мозги нас не характеризуют, но ими надо заниматься, нравится нам это или нет.

— Но как мне с этим справляться? — Я пытался быть нормальным в течение многих лет, но абсолютно ничего не помогало.

— Лекарства, которые ты принимаешь, должны помочь, но также нужно продолжать активно заниматься терапией. Главный помощник тебе в этом деле — ты сам. Как и Эммет, ты должен упорно работать, чтобы приспособиться, но приспособиться возможно. Я не пытаюсь тебя запугать. Я хочу понять подоплеку твоего решения покончить с жизнью, и прошу тебя попытаться определить — это был единичный случай, основанный на эмоциональном всплеске и внезапно появившемся чувстве отчаяния или ты часто испытываешь такие опасные приступы депрессии.

Я часто задышал.

— Но нам сложно найти правильные препараты.