Тревиц заметил, какое лицо сделалось у Пелората при этих словах, и сказал:

— Мистер Кендрей, могу я поговорить с вами наедине в каюте пилота?

— Хорошо, сэр, только мне нельзя долго задерживаться на борту, чтобы не вызвать вопросов.

— Мы быстро, — сказал Тревиц.

В каюте пилота Тревиц разыграл спектакль с плотным закрыванием двери, а потом, понизив голос, сказал:

— Я бывал во многих местах, мистер Кендрей, но нигде не видел, чтобы так настаивали на второстепенных правилах иммиграции, в особенности по отношению к людям из Сообщества, тем более к правительственным служащим Сообщества.

— Но молодая женщина не из Сообщества.

— Тем не менее.

— Это у нас такой период, — сказал Кендрей. — У нас недавно было несколько скандалов, и сейчас все гайки закрутили. Может быть, если вы вернетесь через год, никаких трудностей не будет, но сейчас я ничего не могу сделать.

— А вы попробуйте, мистер Кендрей, — вкрадчиво сказал Тревиц. — Я хочу положиться на ваше великодушие и обратиться к вам как мужчина к мужчине. Мы с Пелоратом уже давно в этой поездке. Только он и я, вдвоем. Мы хорошие друзья, но все равно страдаем от одиночества, если вы меня понимаете. Недавно Пелорат нашел эту маленькую мисс. Я не могу рассказать вам, как это случилось, но мы решили взять ее с собой. Для нашего здоровья полезно иногда пользоваться ее услугами… У Пелората на Терминусе осталась семья. Я-то чист, понимаете, но Пелорат находится в том возрасте, когда мужчины несколько… шалеют. Они хотят вернуться в молодость или что-то в этом роде. Он не может бросить даму. А если ее официально упомянуть, старину Пелората на Терминусе ждут большие неприятности… Тут нет никакого криминала, понимаете. Мисс Блисс, как она себя называет — хорошее имя для ее профессии — не очень смышленая девочка, но для нас это не важно. Может быть, вообще о ней не упоминать? Вы не можете зарегистрировать только меня и Пелората? Когда мы улетали с Терминуса, только нас с ним внесли в список экипажа. Не отмечайте никак эту женщину. В конце концов, у нее нет абсолютно никаких болезней. Вы это сами отметили.

Кендрей поморщился.

— Я вообще-то не стремлюсь устраивать вам неприятности. Я понимаю, в каком вы положении, и сочувствую. Не думайте, что мне очень весело торчать месяцами без отпуска на этой станции. На Компореллоне вообще не особенно веселая жизнь. — Он покачал головой. — И у меня у самого есть жена, так что я понимаю… Но если я вас пропущу, на Компореллоне сразу обнаружат, что у вашей… э… леди нет документов, и она попадет в тюрьму, а вы с мистером Пелоратом влипнете в историю, которая дойдет до Терминуса. Ну, а я, конечно, вылечу с работы.

— Мистер Кендрей, — сказал Тревиц, — положитесь на меня. Как только я попаду на Компореллон, я буду в безопасности. Я поговорю о своей миссии с нужными людьми, и после этого неприятностей не будет. А если даже что-нибудь откроется, в чем я сомневаюсь, я возьму всю ответственность на себя. Я даже могу рекомендовать вас повысить, потому что Терминус может оказать давление на всех, кто будет колебаться… И мы дадим Пелорату шанс.

Кендрей задумался.

— Хорошо, — сказал он наконец, — я пропущу вас, но предупреждаю: с этой минуты я начинаю готовить план спасения собственной шкуры на случай, если это дело всплывет. Вас я спасать не собираюсь. И учтите: вы не знаете Компореллона, а я знаю. Для нарушителей порядка это суровая планета.

— Спасибо, мистер Кендрей, — сказал Тревиц. — Уверяю вас, неприятностей не будет.

Все осталось позади. Таможенная станция превратилась в быстро уменьшающуюся звездочку, и через два часа "Далекая Звезда" уже пересекала слой облаков.

Гравитическому кораблю не приходится спускаться по длинной, медленно сужающейся спирали, но и нырнуть вниз слишком быстро он тоже не может. Свобода от тяготения не означает свободы от сопротивления воздуха. Можно спускаться по прямой, но осторожно и без излишней спешки.

— Куда мы летим? — растерянно спросил Пелорат. — В этих облаках я ничего не могу разобрать, старина.

— Как и я, — ответил Тревиц. — Но у нас есть официальная голографическая карта Компореллона, и на ней показаны очертания континентов с утрированным рельефом суши и морского дна. А также административное деление. Я ввел карту в компьютер. Он соотнесет ее с очертаниями суши и моря на планете, сориентирует корабль и доставит нас к столице по циклоидной траектории.

— В столице, — сказал Пелорат, — мы окажемся среди политиков. Если на этой планете настроены против Сообщества, как сказал нам таможенник, мы нарвемся на неприятности.

— Но, с другой стороны, столица — интеллектуальный центр планеты, и если мы где-нибудь получим информацию, то только там, — возразил Тревиц. — И я сомневаюсь, что они будут так уж открыто демонстрировать враждебность к Сообществу. Пусть Мэр и не очень любит меня, но она не потерпит дурного обращения с членом Совета. Она не допустит прецедента.

Из туалета появилась Блисс. Еще влажными после мытья руками она машинально поправила юбку и сказала:

— Между прочим, здесь отходы, наверно, полностью регенерируются?

— А как же, — ответил Тревиц. — Надолго ли хватило бы нам воды без регенерации? Как вы думаете, на чем поднимается тесто для ароматных булочек, которыми мы разнообразим нашу еду из замороженных продуктов?… Надеюсь, я не испортил аппетита догадливой Блисс.

— Еще чего! Как вы думаете, откуда берется вода и пища на Гее, и на Компореллоне, и на Терминусе?

— На Гее, — сказал Тревиц, — отходы, конечно, такие же живые, как и вы.

— Не живые, а обладающие сознанием. Это не одно и то же. И уровень сознания у них, конечно, очень низкий.

Тревиц с шумом втянул носом воздух и осуждающе посмотрел на Блисс, но не стал развивать эту тему.

— Я иду в каюту пилота, — сказал он. — Хочу составить компанию компьютеру. Хотя он во мне и не нуждается.

— Можно и нам присоединиться? — попросил Пелорат. — Я никак не привыкну, что он может самостоятельно совершать посадку, и чувствует другие корабли, бури — и что там еще?…

— Ничего, привыкнете, — Тревиц широко улыбнулся. Компьютер управляет гораздо надежнее, чем я. Но, конечно, идемте. Вам будет интересно.

Корабль теперь летел к дневной стороне планеты, потому что, как объяснил Тревиц, компьютеру легче привязать карту к реальной местности при свете солнца.

— Это очевидно, — сказал Пелорат.

— Не так уж очевидно. Компьютер мог бы привязать карту и на ночной стороне. Ему ничуть не труднее воспринимать инфракрасный свет, который поверхность излучает даже в темноте. Но привязывать карту труднее, потому что изображение в ночном излучении гораздо менее четко и контрастно, чем в отраженном дневном свете. А я стараюсь, если нет каких-нибудь препятствий, создавать компьютеру максимум удобств.

— А если столица на ночной стороне?

— Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Но после того как карта будет привязана, мы сможем перелететь на ночную сторону. И откуда бы мы ни приближались к столице, мы примем сигнал, передаваемый микроволновым лучом, и получим указания, к какому космопорту направиться… Беспокоиться не о чем.

— Вы уверены? — спросила Блисс. — У меня нет документов, и я ни в коем случае не имею права сообщить этим людям название своей планеты. Что мы будем делать, если у меня потребуют документы?

— Это маловероятно, — сказал Тревиц. — Они решат, что все проверено на таможенной станции.

— А если все-таки потребуют?

— Когда потребуют, тогда и будем думать, а пока незачем зря ломать голову.

— Тогда может оказаться поздно.

— Ничего, положитесь на мою гениальность.

— Кстати о гениальности, как вам удалось уговорить таможенника?

Тревиц посмотрел на Блисс, и на лице его появилась ехидная улыбка.

— Голову на плечах надо иметь, — сказал он.