Пелорат, наоборот, казался совершенно спокойным.

— Я не сомневался, старина, — сказал он, — что Блисс справится с ними, но должен заметить, что вы сделали хороший выстрел.

Тревиц молча пожал плечами. Он не хотел это обсуждать.

В руках Пелората был компактный диск, его библиотека, работа всей его жизни по исследованию мифов и легенд, и он удалился в свою каюту, где у него находилось маленькое считывающее устройство. Тревиц заметил, что Пелорат чем-то доволен, но не стал выяснять. Потом, когда успокоится и перестанет думать о собаках.

— Наверно, — робко начала Блисс, когда Пелорат вышел, — вас захватили врасплох.

— Совершенно врасплох, — мрачно ответил Тревиц. — Кто бы подумал, что при виде собаки — собаки! — я буду спасаться бегством.

— За двадцать тысяч лет без людей она стала не совсем собакой. Наверно, эти животные здесь доминирующие крупные хищники.

— Пока я сидел на ветке в виде доминирующей добычи, кивнул Тревиц, — я пришел к такому же выводу. Насчет несбалансированной экологии вы были правы.

— С точки зрения человека… но учитывая, как хорошо приспособились собаки, я думаю, что Пел не так уж неправ, предполагая, что экология может сбалансироваться сама и что животные, заселившие планету, заполнят различные ниши и будут видоизменяться.

— Как ни странно, — заметил Тревиц, — это мне тоже приходило в голову.

— Как это вам пришло в голову вооружиться? — задумчиво спросила Блисс.

— От этого вышло мало толку, — сказал Тревиц. — Если бы не ваши способности…

— Не только. Я ничего не смогла бы сделать без вашего нейронного хлыста. Меня тоже застали врасплох при гиперпространственном контакте с Геей и с таким количеством незнакомых разумов.

— Я опробовал бластер, он оказался бесполезным.

— От бластера, Тревиц, просто исчезают. Остальные могут удивиться, но не испугаться.

— Даже хуже, — сказал Тревиц. — Они съели то, что осталось от собаки. Получилось, что я их прикармливал, чтобы не разбежались.

— Да, возможен и такой результат. Нейронный хлыст — другое дело. Собака от боли завыла, остальные собаки очень хорошо это поняли и испугались. А когда они испугались, я уже легко подтолкнула их разумы, и собаки убрались восвояси.

— Да, вы сообразили, что в данном случае нужен хлыст, а я нет.

— Я привыкла иметь дело с разумами, а вы нет. Поэтому я настаивала на слабой мощности и на том, чтобы вы попали в одну собаку. Нужна была сильная боль, сосредоточенная в одном месте, но нельзя было убивать собаку, надо было, чтобы она смогла громко взвыть.

— Так и вышло, Блисс. Я вам благодарен.

— Вы переживаете, — задумчиво сказала Блисс, — потому что вам кажется, что вы были смешны. И все же, повторяю, без нейронного хлыста я не смогла бы ничего сделать. Я только не понимаю, почему вы все же вооружились, несмотря на мои заверения, что на планете нет людей, в чем я по-прежнему уверена. Вы предвидели собак?

— Нет. Конечно, не предвидел. По крайней мере, осознанно. И у меня нет привычки ходить с оружием. На Компореллоне мне даже в голову не пришло вооружиться… Но я не верю в волшебство. Наверно, когда мы стали говорить о несбалансированных экологиях, у меня подсознательно возник образ животных, ставших без людей опасными. Задним умом это можно понять, но я как-то почувствовал это заранее. Не более того.

— Не отрицайте своей способности. Я участвовала в том же разговоре, а такого предвидения у меня не возникло. Это как раз то, что ценит в вас Гея. Я понимаю, что вас должно раздражать обладание талантом предвидения, природу которого вы не можете определить, умение решительно действовать без видимых причин.

— На Терминусе это называется действовать "по наитию".

— А на Гее мы говорим: "Знать без раздумья". Вам не нравится узнавать без раздумья?

— Да, меня это действительно раздражает. Мне не нравится, что мной руководят интуитивные догадки. Я думаю, у догадки есть причина, но, не зная этой причины, я не чувствую себя хозяином собственного разума. Это что-то вроде легкого помешательства.

— И когда вы решили в пользу Геи и Галаксии, вы "решили по наитию", а теперь ищете причину?

— Я это повторял раз десять.

— А я отказывалась принимать ваше утверждение буквально. Я сожалею об этом. И по этому поводу больше не буду спорить с вами. Однако надеюсь, что различные доводы в пользу Геи я при случае могу приводить.

— Сколько угодно, — сказал Тревиц. — Если вы, в свою очередь, поймете, что я могу эти доводы не принять.

— Согласитесь ли вы в таком случае, что, если бы такой планетой управляла Гея или Галаксия, планета не пришла бы в запустение только оттого, что исчез единственный вид — человек?

— Разве собаки откажутся от еды?

— Конечно, собаки будут есть, как и люди. Но они будут есть так, чтобы сбалансировать экологию, а не по случаю.

— Возможно, потеря индивидуальности и свободы ничего не значит для собак, но для людей это имеет значение… А если бы люди исчезли со всех планет? Остался бы по-прежнему руководящий разум, смогла бы неживая материя и остальные формы жизни составить общий разум, достаточный для своих целей?

— Такая ситуация, — после некоторого колебания сказала Блисс, — никогда не встречалась. Да и вряд ли встретится в будущем.

— Разве вы не видите, — продолжал Тревиц, — что человеческий разум качественно отличается от всех остальных форм сознания? И если он исчезнет, его ничто не сможет заменить. Разве не следует из этого, что человек — особый случай и отношение к нему должно быть особое. Люди не должны сливаться в единый организм, тем более с нечеловеческими объектами.

— Но вы все-таки решили в пользу Галаксии.

— По какой-то более важной причине, которую я не могу понять.

— Может быть, этой важной причиной была догадка о несбалансированной экологии? Может быть, вы поняли, что каждая планета Галактики балансирует на лезвии ножа и неустойчива, так что только Галаксия способна предотвратить такие бедствия, как на этой планете, не говоря уж о продолжающихся войнах и социальных человеческих неурядицах?

— Нет. В момент решения я не думал о несбалансированных экологиях.

— Откуда вы знаете?

— Может быть, я и не знаю, что я предвидел, но, если бы я услышал об этом впоследствии, я бы вспомнил, как вспомнил, что подумал об опасных животных на этой планете.

— Да, — серьезно сказала Блисс, — без вашего таланта предвидения и моей ментальной силы мы могли бы здесь погибнуть, так что давайте дружить.

— Если хотите, — согласился Тревиц. Но его голос прозвучал холодно, и Блисс подняла брови. В этот момент в кают-компанию ворвался Пелорат, так энергично кивая головой, будто хотел сбросить ее с плеч.

— Мне кажется, — воскликнул он, — мы ее нашли!

Тревиц в общем-то не верил в легкие победы, но, наперекор здравому смыслу, чисто по-человечески оказался склонен поверить. Горло у него сжалось, но он сумел хрипло сказать:

— Землю? Вы нашли местоположение Земли, Янов?

Пелорат взглянул на Тревица и сник.

— Э… нет, — обескураженно сказал он, — не совсем… Собственно, Голан, совсем не это… Я не думал про Землю. Я имел в виду кое-что другое. То, что я обнаружил в руинах… Наверно, это не так уж и важно.

— Не огорчайтесь, Янов,- сказал Тревиц со вздохом. — Любая находка важна. О чем вы хотели рассказать?

— Ну, — сказал Пелорат, — дело в том, что почти ничего не уцелело, понимаете? Двадцать тысяч лет дождей и бурь мало что оставили. Ну и растительная жизнь поработала, а уж животная… Но все это неважно. "Почти ничего" — не то же самое, что "ничего". Среди руин, наверно, было общественное здание, потому что там уцелел кусок бетона или упавший камень с высеченной надписью. Буквы еле видны, понимаете, старина, но я их сфотографировал той камерой, что со встроенным компьютером. Я ее взял без спроса, Голан, но…

Тревиц нетерпеливо отмахнулся.