Учеба, работа, безденежье – какая уж тут женитьба! Чаще всего, однако, кредит приходится отдавать банку после диплома, с зарплаты. Эта кабала может затянуться на несколько лет. Молодой же американец, как я сказала, на брак смотрит серьезно и расчетливо. Он со своей девушкой скрупулезно считает. Столько-то денег придется потратить на аренду квартиры. Жить дипломированному специалисту в доме родителей, если он к тому же женат, просто неприлично. В снятую квартиру, очевидно, придется покупать мебель. Пусть недорогую. Пусть по минимуму. Все равно это деньги, и деньги существенные.

Дальше – машина. Конечно, ко времени окончания университета автомобиль у каждого, скорее всего, есть. Но одно дело – бедный студент, другое – специалист с дипломом. Ему иметь старую машину не пристало. Вернее всего, придется покупать два новых автомобиля. Пусть в кредит, с рассрочкой. Пусть даже вообще не из магазина, это может быть подержанная машина. Но обязательно известного бренда. И она, конечно, тоже будет стоить немалых денег.

Любую машину надо застраховать, сумму эту нельзя не учитывать. Однако страхование автомобиля еще терпимо по сравнению со страхованием здоровья – своего и своей семьи. В любом разговоре с работодателем о предполагаемом контракте кандидат прежде всего поинтересуется, входит ли в условие договора плата за страховку. Университетская система в этом смысле очень гуманна: организация оплачивает ваше лечение. Если речь идет о больших и богатых компаниях (например, частном университете), то они берут на себя медицинские расходы – и за вас, и за вашего супруга, и за ваших детей. Но это если вам повезет с компанией. Если же вы специалист начинающий, ничем себя еще не проявили, вряд ли вам предложат такие выгодные условия. Страховые расходы или хотя бы их часть, вам придется взять на себя.

Оплата бытовых услуг – электричества, газа, горячей воды, вывоза мусора, уборки территории вокруг дома… покупка одежды… походы в рестораны, пусть и недорогие… расходы на отдых… Все-все учтут, посчитают влюбленные. И только после этого зададут друг другу главный вопрос: можем ли мы себе позволить образовать новую семью? Еще раз подчеркну: помощь родителей не только не учитывается – она вообще не предполагается. Ни в каком виде. Ну, может быть, позже, когда они уже после свадьбы надумают купить собственный дом, – может, тогда и попросят денег. Но, конечно, в долг. Только с полной отдачей (а возможно, и с процентами).

И вот, сидя в обнимку и складывая все расходы, которые им предстоят после свадьбы, бой– и герлфренды чаще всего приходят к печальному выводу – это замечательное событие пока придется отложить. Это одна из причин поздних браков. Есть и другие.

Самая примечательная черта в картине предбрачной жизни Америки – ее великовозрастные невесты. Относится это, преимущественно, к образованным девушкам. Я сужу по студенткам, аспиранткам и молодым сотрудницам разных университетов: частный ли это Северо-Западный в Чикаго, государственный ли Мичиганский (рядом с Детройтом), маленький ли католический Виланова.

С аспиранткой университета Old Dominian, штат Вирджиния, Мэри Пирсон мы провели много вечеров за длинными задушевными беседами. Человек она лучезарный: улыбка – не от вежливости, а от радостного восприятия мира – не сходит с лица. Она всегда в хорошем настроении. Всегда откровенна и готова к самым открытым разговорам – о себе, своей жизни, своих планах.

У Мэри замечательный бойфренд Марк, он учится в медицинском институте, в другом городе. От него до Норфолка 200 миль, три с половиной часа на машине. Тем не менее он приезжает к Мэри регулярно, каждую пятницу. Проводит здесь двое суток и в воскресенье возвращается обратно.

Когда они прощаются, видно, как им трудно дается это расставание еще на неделю.

– Ну, теперь до свадьбы уж немного осталось, – утешаю я Мэри, когда мы остаемся вдвоем. – Сколько Марку до окончания?

– Два года, – отвечает. – Но это ничего не значит. Мне еще рано выходить замуж.

– Сколько же тебе лет, Мэри?

– Двадцать семь. Как минимум три года надо подождать.

– А зачем так долго ждать?

– Ну, во-первых, мне надо закончить аспирантуру, защититься, получить PHD (ученая степень). На это, положим, года полтора. А во-вторых, много сил уйдет на поиск работы: филолог ведь не самая дефицитная профессия. В-третьих, не могу же я выйти замуж в первый год работы, когда надо себя зарекомендовать с лучшей стороны.

– А почему это нельзя сделать в замужнем состоянии?

– Нет, это невозможно. Ведь конкуренция очень велика. Чтобы сделать карьеру, надо бросить на нее все силы, массу времени. На работе надо полностью сосредоточиться. И потом – пойдут ведь дети…

– Дети, положим, могут образоваться и раньше, – говорю я, вспоминая их с Марком бледные лица и запавшие счастливые глаза по утрам.

– О, вот этого я боюсь больше всего. Аборт я делать не хочу – это против моих убеждений. Тогда придется готовить свадьбу.

– Послушай, Мэри, – я несколько удивлена такой рациональностью ее матримониальных планов. – Но, мне кажется, ты любишь Марка?

– Очень люблю. Мы постараемся найти работу поближе друг к другу, чтобы не тратить столько времени на езду.

– Но так ведь можно прожить всю жизнь…

– Нет, после 30 уже нельзя: позже трудно рожать, да и на здоровье ребенка может плохо отразиться.

Добавлю к этому, что таких разговоров с разными людьми у меня было много. И почти все они сходились по смыслу. Образованные девушки не только не рвутся замуж, наоборот – всячески оттягивают день свадьбы. Американка стремится сделать карьеру наравне с мужчиной, поскольку хочет быть от него независимой – и материально и психологически. Иногда эта потребность в независимости приобретает совершенно неожиданный характер.

На кафедре женских исследований в Мичиганском университете, где я вела семинар, я предложила студенткам дискуссию на тему «Что такое семейное счастье?». К моему удивлению, девочки, так охотно включавшиеся в любой диспут, на этот раз вели себя весьма пассивно. Но вот подняла руку самая взрослая и самая умная девочка, я давно выделила ее из всех за внятность суждений и склонность к аналитическому мышлению.

– А я часто думаю о замужестве, – начала она. – Только, мне кажется, ваш вопрос поставлен неправильно. Счастье – вообще не та категория, о которой можно говорить в применении к семейной жизни.

– А почему ты отвергаешь возможность счастья в семейной жизни? – попыталась я разобраться.

– Я не отвергаю. Я просто не считаю правильным оценивать брак по этому критерию: счастливый – несчастливый. Это не имеет никакого значения.

– А что имеет?

– Равенство. Вот если в семье оба равны, если никто не подчиняет себе другого, если оба уважают интересы друг друга – вот это и есть гармоничная семья.

– Но ведь счастье – понятие субъективное…

– Конечно, конечно, в этом-то и есть главная ловушка. В нее попадают многие женщины. Например, моя мама.

И она коротко рассказала историю брака родителей. Отец – удачливый бизнесмен, человек активный. Много работает, много разъезжает, легко заводит знакомства. В том числе, она не исключает, и с женщинами. Мама, напротив, человек домашний. Дом, трое детей, уход за мужем – это ее мир. Когда-то у мамы была профессия – парикмахер, она считалась хорошим мастером. Но отец настоял, чтобы она работу оставила – он в состоянии обеспечить семью один. Сначала она томилась, но потом привыкла и стала искренне считать, что у нее – прекрасная жизнь. «Но ведь это ужасно, – говорю я маме, – почему ты допускаешь такое неравенство отношений? Почему ты только домохозяйка, прислуга своего мужа, няня его детям? Но не жена, не друг?» Знаете, что она мне ответила? «Доченька, о чем ты говоришь! Я люблю дом, люблю вас всех. Мне ничего больше не надо. Я совершенно счастлива».

– Она не прикидывается? – спрашиваю.

– Думаю, что нет. Она сидит в этом своем семейном гнездышке, ей там тепло и уютно. Субъективно, конечно. Но разве это нормальные отношения между супругами? Когда между ними нет равенства – это, по-моему, патологичная семья.