Под стеной выгибался прорезанный тропами склон. Его покрывали могилы, плоские камни, каменные короба, изящные маленькие усыпальницы с островерхими крышами; а меж могил были погребены и иные вещи. Дверь с прогнутыми косяками, с притолокой, обрушенной на порог. Стена. Колонна, наполовину торчащая из земли. Пять ступеней лестницы, ведущей в никуда.

   — Под этим городом есть иные города! — выпалил Стефан то, что пришло ему в голову.

Черноволосый рыцарь искоса глянул на него.

   — Это древнейшее место в мире. — Он сказал это так гордо, словно выстроил его сам. — Иные постройки разрушились настолько, что никто уже не в силах заставить их возродиться.

Дорога снова выпрямилась. Впереди громоздились дома, наползая друг на друга, как плывущие по реке деревья. Не дворцы, не большие городские особняки, утопающие в садах и окружённые стенами, — это были убогие домишки и хижины, притиснутые друг к дружке, их грязные фасады поросли травой и сорняками. И всюду — в окнах, в дверях, на улицах — кишел народ: женщины толпились у колодца, мужчины на перекрёстках, сапожник стучал молоточком, медник — чеканом, женщина сидела в маленьком дворике за ткацким станком, тощая коза объедала с подоконника цветы... Кто-то прокричал: «Аль-Вали!» Впереди улица вливалась в широкую пыльную базарную площадь — сук.

Площадь эта была вытянутой в длину и с одного конца шире, чем с другого. У узкого её края находился водоём с фонтаном. Вдоль всей площади стояли крохотные навесы и прилавки, все в пятнах и царапинах, но кричаще яркие под грязью, которая покрывала дощатые строения базара. Здесь не было носилок и редко мелькали всадники. Люди толклись меж прилавков с овощами и потрошёнными цыплятами. По углам площади, там, где к ней сходились улицы, кучками собирались омерзительные нищие: протягивая руки, они заунывно клянчили милостыню.

Норманнский рыцарь ехал по площади так, словно был родом из этих мест. Отовсюду на него кричали, вопили, показывали пальцами — он не обращал внимания. Он провёл Стефана через сук к фонтану, там выпустил повод и спрыгнул с седла — тут же невесть откуда набежали маленькие голые мальчишки, на ходу сражаясь за право подержать его коня.

   — Ты доверишь коня грязному темнокожему ублюдку, который даже не говорит по-французски?! — От волнения голос Стефана сорвался.

Черноволосый рыцарь одарил его косым взглядом. Пока мальчишки дрались за повод, он вытащил из-за пазухи кожаный кошель, выудил медяк и швырнул мальчугану, который выиграл бой.

Вид монеты заставил Стефана подавиться вторым опасным вопросом; он моргал, ошеломлённый, не зная, как отнестись к таким нарушениям Устава. Норманн спрятал кошель под куртку.

   — Слезай, мышонок, ты что, боишься улиц?

И пошёл прочь через базар. Стефан ещё помедлил в седле, озираясь, и тогда черноволосый рыцарь кинул на него из-за плеча хмурый взгляд и нырнул в толпу.

Стефан спешился. Мальчишка схватил его повод, и он бегом припустил за черноволосым.

   — Что это? — спросил он, догнав спутника.

Иерусалим, — пожал тот плечами.

Стефан схватил его за руку.

   — Тогда что же там, наверху? — Он указал на крутой склон над их головами, где закрывала небо городская стена.

   — Тоже Иерусалим. — Норманн повернулся к нему: — У каждого Иерусалим — свой. Есть Верхний Город, где живут только христиане. И есть этот, Нижний Город, где ютятся все остальные.

   — Тогда эти люди — сарацины?

   — Сарацины. Евреи. Мароны[13]. Якобиты[14].

   — Почему мы дозволяем им жить здесь?

Черноволосый рыцарь пожал плечами.

   — Потому что так проще, чем пытаться их изгнать. Они всё равно возвращаются, к тому же от них есть польза. А теперь идём, и веди себя тихо.

Он зашагал по многолюдному суку. За рядом, где торговали верблюдами, лавки предлагали орехи в корзинах, подносы фиников, фиги, которые гроздями свисали с жердей. Зеленели груды лимонов, алели гранаты. Черноволосый рыцарь прошёлся вдоль ряда лотков, остановился, взял горсть фиников и заговорил с торговцем — не по-французски, а на какой-то смеси пения, плевков и шипения. Торговец подпрыгивал на месте, улыбался, кивал куда-то вглубь лавки.

   — Ты разумеешь в их тарабарщине? — удивился Стефан.

Норманн бросил в рот финик.

   — Здешний люд не говорит по-французски. — Он выплюнул косточку.

   — Значит, они должны его выучить. Мы их господа.

Рыцарь смерил его ледяным взглядом. Снова сплюнул.

   — Ты меня разочаровываешь, Мыш. Это не наш Иерусалим. — В лавку вошёл низенький гибкий человечек в шляпе. — Оставайся здесь и держи рот на замке. — Рыцарь пошёл по проходу между лавками.

Стефан неуверенно огляделся. Все эти люди уставились на него — торговцы за прилавками, толпа покупателей. Он чувствовал себя слишком заметным. И сильно проголодался. Ему вдруг вспомнилось, как его спутник брал с прилавка то, что ему понравилось. Ближе всего к нему стояла большая миска с гранатами. Стефан научился есть гранаты на Кипре, по дороге сюда. Он протянул руку, взял гранат и начал его чистить.

Спустя какое-то время вернулся черноволосый рыцарь. К тому времени Стефан съел три граната и несколько просяных лепёшек. Спутник вновь вывел его на площадь, и почти сразу к ним подошёл ещё один местный, в длинном полосатом халате и тюрбане, и настойчиво начал что-то говорить. Черноволосый выслушал и, вынув кошель, бросил ему несколько монет.

   — Что ты покупал? — спросил Стефан, когда человек в халате удалился.

   — Сплетни, — сказал рыцарь. — Новости. Слухи. — Он подал Стефану медяк. — Видишь? Это добрая монета.

Круглая монета была размером с ладонь. Хоть погнутая и неровная, отчеканена она была хорошо, изображения на обеих сторонах чёткие и ясные — не монета, а скорее украшение. Черноволосый рыцарь указал на профиль в металлическом круге.

   — Это микль. Греческая монета. Они здесь в чести. Остальные стоят много меньше, иные — вообще ничего.

Стефан брезгливо повертел в пальцах монету.

   — Зачем ты мне это рассказываешь? Нам запрещено иметь деньги.

   — Это деньги Ордена, не мои, — сказал норманн и пошёл дальше через площадь; Стефан следовал за ним по пятам.

   — По-моему, это не объяснение. Считается, что мы бедны.

Черноволосый рыцарь одарил его ещё одним из своих уничтожающих взглядов.

   — Знаешь, кое в чём ты прав. Тебе не стоит даже и пытаться думать.

Стефан приотстал, но чужеродность сука охладила его. Норманн знал, как себя здесь вести; небольшое оскорбление Стефан может и стерпеть.

   — Прости, — сказал он, когда они оба уже были в седле, — я запамятовал, как твоё имя.

   — Ещё и с памятью плохо? Герману изменило чутьё. Меня зовут Раннульф Фицвильям. Все называют меня Святым. — Он указал подбородком через площадь. — Домой — туда.

Стефан послушно двинулся сквозь толпу.

К концу дня колокола прозвонили Пятый час, и Стефан направился в тренировочный двор поработать мечом. Спустившись по лестнице во двор, он обнаружил, что все шесть деревянных манекенов уже заняты рыцарями, и остановился у основания лестницы подождать своей очереди.

Он услышал, что сзади кто-то подошёл к нему, и, не оглядываясь, понял, что это Герман де Монтойя. В затылке у него закололо. Интерес Германа становился слишком личным. Ничего не говоря, Стефан смотрел прямо перед собой.

Человек у ближайшего манекена был Раннульф Фицвильям, норманн. Он стоял прямо против мишени и наносил удары, рубя методично, как дровосек. За спиной Стефана Герман сказал:

   — Раннульфу недостаёт изящества.

   — У него сильны обе руки, — заметил Стефан.

   — Да, работает он прекрасно.

   — И тем не менее я не понимаю, почему все вы зовёте его Святым. — Стефан повернулся к прецептору. — Он носит с собой деньги, он прост и неотёсан, как крестьянин, манеры и поведение у него просто разбойничьи... навряд ли он может служить образцом святости.

вернуться

13

Мароны — приверженцы особой христианской Церкви. От имени основателя Мар Марона, возникли в V—VII вв. в Сирии.

вернуться

14

Якобиты — одна из христианских сект.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: