— Эти атаки здорово нас замедляют, — сказал Фелкс. — К закату нам нипочём не успеть к Тивериаде.

Они подъехали к подножию обрывистого холма, и тут сверху их снова атаковали. Стефан перекрестился.

   — Не думать, — пробормотал он. — Просто подчиняться приказам. — И вскинул щит, который полдня возил наготове на плече — ремень уже натёр ему плечо и шею. — Поехали!

К концу дня они пробили себе дорогу через толпу бедуинов на вершину плоского сухого холма и там опять наткнулись на сражение. Орда сарацин, лучников, копейщиков и секирщиков навалилась на горстку отставших франков, и основные силы тамплиеров, скакавшие перед отрядом Раннульфа, бросились им на помощь. Раннульф дал сигнал к атаке. Он пустил измученного коня галопом. По правую руку от него скакал Медведь, за ними разворачивались неровной шеренгой остальные, и так они мчались за прочими тамплиерами.

Миг спустя они столкнулись с сарацинами, копейщиками и секирщиками, и сарацинские кони попятились под натиском тяжеловооружённых рыцарей, бросились наутёк, а тамплиеры между тем рубили направо и налево. Плечо у Раннульфа ныло, и ему трудно было удержать меч над головой. Щит Медведя всё время колотил его по плечу. Он рубил и рубил, не видя, куда наносит удары, а потом конь, заслонявший ему дорогу, исчез, и дальше они мчались уже без помех. Снова на рыцарей обрушился ливень стрел. Раннульф осадил коня.

Сарацины удирали в пустыню. Позади, на плоской вершине холма, разразились радостными криками десятка два рыцарей и пехотинцев, спасённые тамплиерами от верной гибели. Тамплиеры вновь выстроились на дороге в ровную колонну; впереди на рослом, с белыми чулками жеребце ехал де Ридфор. К нему подъехал рыцарь — не тамплиер, дворянчик на великолепном коне и с плюмажем на шлеме. Судя по щиту, это был один из Ибелинов. Раннульф обернулся и взмахом руки призвал к себе свой отряд.

   — Далеко ещё до Тивериады? — спросил Мыш.

   — Дьявольски далеко. — Раннульф спешился и подошёл к череде вьючных коней. — Поторапливайтесь — скоро опять выйдем в марш.

Люди спешились и окружили его; он развязал ещё два бурдюка и выдал зерно для коней и хлеб. Рядом с ним стоял Эд. Из одного бурдюка торчала стрела; мальчишка вдруг протянул руку и ухватился за древко стрелы.

   — Нет!!! — Сразу несколько рук схватили его, но было уже поздно. Стрела затыкала дыру в бурдюке, но, когда Эд выдернул её, распорола кожу и вода хлынула на песок.

Мальчишка попятился, белея на глазах. Двое рыцарей упали на колени, ловя ртами вытекающую воду.

   — Извините, — бормотал Эд, — извините...

   — Я же говорил, что ты тупица, — бросил Раннульф, отвесив ему тычок. Впереди над шеренгами тамплиеров пропел горн. К Раннульфу скакал сержант.

   — Святой! Тебя требуют!

Раннульф обернулся к Мышу, кивнул на вьючных коней:

   — Проследи, чтобы мешки завязали как следует.

Он пошёл за сержантом, радуясь возможности размять ноги после долгих часов в седле. Впереди восседал на вороном коне де Ридфор; подбоченясь, он беседовал со светским рыцарем.

Это был Балан д'Ибелин — плюмаж на шлеме изломан, светлые кудри черны от грязи и пота. Ссутулясь в седле, он кивнул Раннульфу и вновь резко обратился к де Ридфору:

   — Что значит — идти дальше? Погляди туда: половина всех сарацин, сколько их есть в мире, только и ждёт, когда мы двинемся, чтобы снова наброситься на нас. — Рука его описала плавную дугу, очертив тянувшиеся к востоку холмы.

Де Ридфор что-то проворчал. Его раненая рука была привязана к туловищу, на ней, на ремённой петле, висел щит; на время разговора де Ридфор забросил его на плечо.

   — Мы пробьёмся, — сказал он и сверху вниз глянул на Раннульфа. — Скажи ему, Святой.

   — Мы пробьёмся где угодно, — сказал Раннульф и обернулся к Балану: — В каком состоянии твои люди? Вода у вас есть?

   — Много раненых. Воды, кажется, почти не осталось. Зато кони в хорошем состоянии. Мы здесь останавливались ненадолго, и они успели отдохнуть.

Раннульф повернулся к де Ридфору:

   — Поехали.

В спутанной бороде магистра губы скривились в усмешку.

   — Сначала ты. Я хочу, чтобы кто-нибудь поскакал вперёд, нагнал остальное войско и передал, чтобы нас подождали.

   — Подождали? — переспросил Раннульф. — Иисусе сладчайший, им нельзя нас дожидаться. Если они не сумеют добраться до города, нам всем конец. Мы должны захватить подход к озеру.

   — Да поезжай же, чёрт побери, — буркнул Балан. — Скоро закат, а мои люди совсем вымотались. Мы не можем непрерывно прокладывать себе дорогу с боем. Пускай прикрывают нам проход.

Де Ридфор сверкнул глазами, не спуская взгляда с Раннульфа.

   — Поезжай. Когда доберёшься до короля, подожди моего прибытия.

   — Хорошо, мой лорд, — не сказал, а выплюнул Раннульф, развернулся и пошёл к своим людям.

Мыш, одной рукой опираясь о седло, беседовал с Эдом; Медведь отошёл к обрывистому краю холма помочиться. Возле вьючных коней Фелкс что-то сказал, и несколько человек рассмеялись. Раннульф прошёл мимо них к коням и посмотрел, что у них осталось.

   — Бурдюк воды, — сказал за его спиной Стефан. — Два раза накормить коней, один раз — людей. Что стряслось?

   — Де Ридфор, — буркнул Раннульф. Он стал глядеть на восток. За ближней грядой холмов, в дымке, маячил острый пик одинокого утёса.

   — Вот видишь этот утёс? Это один из тех, что зовутся Рогами Хаттина. Он стоит как раз над Тиверианским озером. Мы должны нагнать головные отряды войска, и мне думается, что нам надо ехать именно туда. Сейчас время вечерни. Молись.

Он взнуздал коня; после отдыха, воды и пищи тот выглядел уже не таким измученным. Солнце низко стояло на западе. Под кольчугой Раннульф всё ещё обливался жарким вонючим потом, но лицо его уже овевала прохлада. Он перекрестился, склонил голову и прочёл «Отче наш». «Но избави нас от лукавого...» Впереди ночь, а он всегда лучше бился по ночам. Раннульф подтянул стремена, собрал поводья и взобрался в седло.

Сразу после заката отряд в лоб столкнулся с шайкой сарацин, преградивших ему дорогу там, где её пересекало сухое русло. Сарацин было много — в надвигающейся темноте не разобрать сколько. Тамплиеры ударили по ним. На мгновение, когда они мчались по плоскому песчаному ложу высохшего русла, казалось, что рыцари вот-вот прорвутся, — но на крутом берегу вади сарацины удержались и отбросили их.

А потом атаковали сами, и два отряда сошлись врукопашную — рыцари с мечами, сарацины с копьями и секирами. Густой полумрак сумерек был хуже, чем настоящая темнота; Раннульф ничего не видел перед собой и лишь наослепь отчаянно рубил, колол, наносил удары, а конь плясал под ним, пытаясь обратиться в бегство. Щит Медведя привычно молотил его по плечу.

Вдруг этот щит канул в темноту, и Медведь исчез. Конь его рухнул в песок. Раннульф зарычал и развернул коня, чтобы заполнить брешь в шеренге. Там, где только что был щит Медведя, возникли двое сарацин, и лезвие топора свистнуло перед глазами Раннульфа. Конь секирщика боком навалился на него, едва не раздавив ногу. Кто-то ткнул в него копьём. Раннульф неловко отбил древко, промахнулся, и удар пришёлся по коню секирщика. Тот взвился на дыбы. Рот Раннульфа наполнился кровью. Внезапно, прикрывая Раннульфа, брешь заполнил другой щит, а конь секирщика уже падал с распоротым во всю длину брюхом.

   — Медведь! — Раннульф завертелся в седле, высматривая, куда свалился Медведь. Тот скорчился на земле, почти под копытами своего коня. Раннульф нагнулся, протягивая к нему руку.

   — В атаку! — закричал он, и ухватил Медведя за запястье, и ощутил, как пальцы рыцаря стиснули его руку.

   — В атаку! — снова прорычал Раннульф, и на сей раз остальные тамплиеры услышали его и бросились дальше, минуя его, сокрушая сарацин. В безопасности за их спинами Раннульф втащил Медведя на седло позади себя и поскакал следом.

Они кое-как взобрались по берегу вади, оскальзываясь и спотыкаясь на рыхлом песке. Раннульфу не удалось удержать Медведя в седле. На краю обрыва тот соскользнул, конь Раннульфа оступился, и все вместе они рухнули в темноту. Раннульф больно ушибся раненым плечом и затормозил. Одно безумное мгновение он никак не мог нашарить меч. Земля под ним содрогалась. Прямо на него скакали кони. Он встал — и снова рухнул ничком на что-то тяжёлое, мягкое и тёплое. Всадники пролетали мимо него в темноте.