Джосс окинул взглядом мастерскую.

– Я бы ни за что не позволил ни одному специалисту отсюда даже прикоснуться к нашему кораблю. Уж лучше бы своей же рукой его взорвал!

– Ты, кстати, закрыл его? – спохватился Ивен.

– А как же! Включил замок, реагирующий на голосовую команду.

– Смотри, не говори ничего, что похоже на открывающий код, – улыбнулся Ивен.

– Шутишь! Наш замок проверяет пульс и энцефалограмму.

– А он успеет все это проверить, если, скажем, за нами будет погоня и нам понадобится как можно скорее попасть на корабль?

– Успеет, успеет, можешь сам пойти проверить. А сейчас не плохо бы, для начала, узнать местное время.

– 22:00, – сказал Ивен. – Я видел хронометры у тех троих в ангаре.

– А если они приезжие и у них свое время? И сейчас уже три часа дня или восемь утра?

Ивен улыбнулся и показал рукой на табло, горевшее над дверью в следующий купол-пузырь. Действительно, было 22:00.

– Тоже мне, умник. Ну ладно, значит, у нас еще есть время нанести приятный визит в радарную!

– С горячим нетерпением жду этого знакомства!

– А в полицию уже поздно. Завтра сходим, – сказал Джосс. – Значит, план на вечер такой: сейчас в радарную, разомнем ноги пинками, руки подзатыльниками, потом надо будет где-то поесть.

– Точно! – радостно подхватил Ивен.

– И выпить! – со смаком заключил Джосс. На всех патрульных кораблях, и на их, естественно, тоже, спиртное было строго запрещено, даже пиво.

Они направились к следующему куполу, двери которого также застряли в полураскрытом положении.

…И все время их беседы, скрючившись за одним из этих недоделанных кораблей, за ними, нащупывая рукоятку пистолета, следил длинный сутулый человек. Дождавшись, когда они уберутся из мастерской, сутулый вылез и, прохрипев какое-то ругательство, быстро побежал в другую сторону.

К большому разочарованию обоих приятелей, в радарной оказалось некого и не за что стирать в порошок. Там сидел один насмерть перепуганный молодой техник, которого старшие, уходя, оставили караулить аппаратуру, приказав ничего не трогать. Но и караулить-то было нечего – автосистема пребывала в состоянии хронической неисправности, все время ремонтировалась, и теперь ее детали валялись, разбросанные по всему полу. В общем, старшие техники ушли на обед, парню сказали, чтобы не волновался, так как никаких новых прибытий в ближайшие дни не ожидалось, и вдруг – вызов Джосса. Он слышал все его ругательства и отчаянные вопли, но ничего не предпринял, потому что все равно не знал, что нужно делать и на что нажимать. Он метался в ужасе по радарной рубке и так был потрясен, что хотел уже бежать открывать дверь руками.

Джосс и Ивен попытались успокоить парня и, пообещав зайти в другой раз, ушли. Бесполезно было ждать возвращения старших техников с обеда, раз уж давно пора ужинать. Первым делом они отправились искать место, где можно остановиться. Горе-техник, оправившись немного от испуга, порекомендовал им пару таких заведений. Отелей, как таковых, на станции не было, как почти не было и приезжих. Парень объяснил им дорогу примерно так: «Третий поворот налево, четвертый направо, повернете возле бара Мерфи…» и т.д. И у Джосса, когда они отправились в глубь станции, почему-то возникли дурные предчувствия.

Их путь был долгим, они шли по бесконечным грязным коридорам, переходя из купола в купол. Здесь не было даже роботов-уборщиков – люди, с трудом зарабатывающие на хлеб, не могли себе это позволить. Но худшим во всем этом запустении являлось то, что на стенах не было никаких надписей. Ведь везде, во всех местах проживания, где царят подобные нищета и беспорядок, стены и двери испещрены надписями, рисунками и царапинами. Джосс знал, что таким образом люди выражают свои эмоции, свое недовольство. Здесь же как будто у людей уже не было сил жаловаться, или еще хуже – царили полное равнодушие и апатия. Те редкие прохожие, которых они встречали, выглядели какими-то скрытными и обеспокоенными. Джосс догадывался, что это частью из-за их устрашающей полицейской формы. Как радушно они с Ивеном ни улыбались, люди шарахались, горбились и ускоряли шаг.

– Ничего, скоро они к нам привыкнут, – сказал Джосс, когда они подходили к месту, где сдавались комнаты.

– М-да… – задумчиво проронил Ивен. По дороге он больше внимания уделял самим людям, чем окружающему пейзажу. Джосс уже не раз отмечал, сколь его напарник был наблюдателен и прозорлив, и, самое поразительное, сколько сострадания светилось подчас в его больших и строгих голубых глазах. Честно говоря, Ивен, на первый взгляд, походил на тупого, вооруженного до зубов головореза, но на самом деле он был добр и чуток.

Хотя правда и то, что многие преступники поплатились жизнью, однажды встав у него на пути. «Люди, не задумываясь, стреляют в полицейского в форме, – размышлял Джосс, – и очень удивляются, когда тот стреляет в ответ. Стреляет и не промахивается…»

За столиком в куполе-гостинице сидел маленький лысый человечек с тощим вытянутым лицом. Джосс поклялся бы, что перед ними скупердяй-ростовщик XVIII века.

Он посмотрел на вошедших, как на необычных, редких жуков, из которых тем не менее нужно вытянуть побольше денег, прежде чем раздавить.

– Могу ли я чем-нибудь вам помочь? – спросил он тоном, сразу дающим понять, что ничем никому помогать не собирается.

– Да, – вежливо ответил Джосс. – Мы бы хотели снять две комнаты.

– На какое время?

– Трудно сказать, – подключился Ивен, – у нас задание. Ну, где-то на пару недель.

– Пожалуйста. Тысяча восемьсот кредитов.

Приятели в недоумении переглянулись. Это было еще хуже, чем они ожидали. С приезжих, конечно, принято драть в три-четыре раза дороже, но в пять – это уж слишком.

– Э-э, вы ведь все равно на обеспечении, – поспешил вставить «ростовщик», – а лучше и дешевле апартаментов вам здесь никто не предложит.

Особенный блеск в его глазах ясно говорил, что он в считанные минуты свяжется со всеми подобными заведениями, опишет ситуацию, и лучших вариантов у них действительно не появится.

– Хорошо, – согласился Ивен.

– Плюс коммунальные услуги. За воздух вы еще не заплатили.

Вопрос, откуда он это узнал, даже и не возникал у них: в таких местах, как это, новости распространялись со скоростью света.

– Ладно, – пришлось согласиться Джоссу. – Можно посмотреть комнаты?

Хмурясь, человек вывел их через дверь за своим столом в длинный коридор с дверями по обе стороны. Он открыл одну из них, затем еще одну рядом с первой и пригласил войти. Джосс вошел и огляделся. В комнате стоял один пластиковый стул на металлической ножке, довольно шаткий, кровать с бельем грязновато-серого цвета и матрацем, по которому, казалось, пробежало стадо слонов, умывальник со счетчиком воды, на который приходилось смотреть во время бритья, и стол с пластиковым верхом, прожженным в нескольких местах сигаретами. Джосс переглянулся с Ивеном, пришедшим из своей комнаты. Другого выбора у них не было…

– Хорошо, – сказал Джосс. – Ключи, пожалуйста.

Человек с недовольной гримасой протянул им карточки с магнитными полосками. Джосс вежливо поблагодарил, пряча свою в карман.

– А завтрак включен в оплату? – осведомился Ивен.

Взгляд владельца не заставил ждать ответа.

– Ну ладно. С этим мы сами справимся.

Они вежливо попрощались и вышли. Отойдя на достаточное расстояние, чтобы их никто не слышал, – если, конечно, были такие места на этой станции, – Джосс спросил:

– Ты хотел завтрака?

– Там, где я обычно останавливался, всегда подавали приличные завтраки.

За стеной послышался шорох, и явно не мышиный.

Пока они кружили по коридорам, Ивен так аппетитно рассказывал о сосисках, сырах и других замечательных вещах, что у Джосса заворчало в желудке.

– Я – странствующий сурок, могу питаться… А-а, вот и бар!

Бар находился в небольшом куполе, еще меньшем, чем тот, в котором они сняли комнаты. Приятели вошли в круглое, сумрачное помещение, освещенное лишь несколькими маленькими лампами на столиках и стенах. Повсюду сидели и стояли люди. Другие детали обстановки скрывала темнота. В нос им сразу ударил тяжелый, кислый запах пролитого пива, дешевого джина, самодельной картофельной водки и чуть более приятные запахи готовящейся пищи. Джосс вошел первым, так как в темноте он ориентировался лучше и потому еще, что не любил, когда люди думали, что он прячется за спину силача Ивена. По мере того как их глаза привыкали к темноте, Джосс начинал жалеть, что они вообще сюда явились. Во-первых, все сразу замолчали – совсем как в старых вестернах, когда шериф заходил в салун. Даже перестали двигаться, одни только руки потянулись куда-то за пазухи. В баре воцарилась гробовая тишина.