Принцесса Агнес недоверчиво оглядела племянницу, потом смягчилась.

– Что ты задумала?

– Тетя, тетя! Ничего, клянусь вам. Как вы думаете, на чьей я стороне? Я с вами не ссорилась, а мой отец обошелся со мной очень плохо – не так, как с вами, конечно, но достаточно жестоко. Я всего лишь украла поцелуй! Он считает себя очень умным, думает, что приставил ко мне сторожевого пса, однако у нас с вами гораздо больше общего, чем ему кажется. Я хочу вести себя хорошо, честное слово! Хочу, чтобы мы с вами прошлись парадом перед очами Амброза Четвертого, рука в руке, как лучшие друзья. Что он тогда подумает?.. Так мне позвонить?

Тетка мрачно усмехнулась и медленно, очень медленно, как снеговик, тающий под солнцем Второго месяца, кивнула.

Возвращение принцессы Агнес ко двору после сорокалетнего отсутствия полностью затмило скандал с Малиндой. Никто из героев сплетен не мог соперничать со старой дамой. Несколько дней она себя сдерживала – ровно столько, сколько требовалось, чтобы Кортни официально объявили принцем крови и герцогом Мэйширским. А потом катком проехала по нравам, манерам, модам и по всему, что только замечал ее злобный взгляд. Перемыла косточки всем, ибо у нее был такой же острый язычок, как у сына, – к сожалению, без его замечательного юмора. Амброз с сестрой так и не сумел поладить; время не излечило их взаимную неприязнь. Она в лицо называла его толстым деспотом, говорила, что он никогда не станет взрослым; король кричал, что должен был оставить старую каргу подыхать в болоте.

Для Малинды тетушка обернулась сущим кошмаром: злобная, подозрительная и упрямая, как гранитный барбакан; но ей нужен был хотя бы один друг во дворце, и, как Малинда и рассчитывала, они заключили нежеланный и непрочный союз против тирании Амброза.

Кортни, который всю жизнь зависел от женщин, неожиданно разбогател и теперь страдал, потому что понятия не имел, чем себя занять. Амброз проявил неслыханную щедрость, он мог себе это позволить благодаря новому потоку средств, конфискованных у элементаров и наполнявших казну. В отличие от своих предшественников, этот король Шивиаля почти не зависел от воли Парламента и пользовался свободой для увеличения собственного состояния. Своих любимцев он осыпал землями и поместьями, усилил армию Ректора в Пустошах, начал грандиозные перестройки всех своих дворцов и возвел прибрежные укрепления для защиты от нападений бельских рейдеров. Он даже поговаривал о создании новых военно-морских отрядов, которые начали бы войну в самом Бельмарке, но никто не воспринимал эти слова всерьез, покуда бельская блокада пережимала артерии всем портовым городам Шивиаля.

Теперь при желании он мог обеспечить свою дочь завидным приданым. Малинда не раз позировала художникам, но куда отсылались портреты, держали в тайне. Канцлер Монпурс непременно рассказал бы ей. А гнусный лорд Роланд не признается даже, что солнце обычно встает на востоке.

Сэра Орла никто больше не видел, и никто не знал, что с ним сталось. Клинки так и не простили Малинду.

Леди Уэйнс отослали домой, зато остальной двор Малинды бурю выдержал. Агнес даже предприняла попытки набрать себе личных фрейлин; впрочем, успеха эти попытки не имели. Но поскольку она обещала не спускать с принцессы глаз, то дамам пришлось жить в одних покоях. Совместный быт и становился причиной большинства трений – слишком уж у них различались интересы.

Агнес ничего не делала и никуда не ходила. Она очень страдала из-за болей в суставах, которые главный Лекарь объяснял недостатком юмора и слишком большим количеством желтой и черной желчи – такой диагноз, по словам ее сына, можно поставить, просто взглянув на нее. Некоторое облегчение приносили искусные придворные музыканты и походы к октограмме, которые стали частью ежедневного распорядка старой дамы и племянницы. Кроме этого Агнес не интересовалась ничем, ни с кем не дружила и, конечно, не намеревалась себя утруждать. После одинокого нищенского существования в развалинах она просто наслаждалась дворцовой роскошью – то есть едой, музыкой, пребыванием в покоях. Малинда сидела рядом с ней и страдала от жесточайшей скуки. Каким бы жутким ни оказался брак, вряд ли он мог быть хуже, чем это прозябание.

Наказание кончилось неожиданно, без всякого предупреждения, одним летним днем Четвертого месяца. Двор только-только переехал в Олдмарт, и две принцессы со своими дамами сидели в тенистом уголке террасы, слушая лютнистов. Играли те неплохо, но Малинде уже приелись все искусства и страшно не хватало движения. Она злилась и постоянно ерзала. В перерыве между двумя пьесами, пока музыканты настраивали инструменты, к дамам приблизился неуклюжий паж, неловко поклонился и подал письмо на серебряном подносе. Она не узнала ни герба на печати, ни почерка, ни тяжелого цветочного запаха. Заинтригованная Малинда уже приоткрыла краешек конверта, когда чья-то рука выхватила у нее письмо.

– Я прочитаю его первая! – объявила тетка.

Малинда прогремела грозой, обрушила и расколола половину дубов в старом оленьем парке, залила водой пахотные земли Димплешира… ну, почти. Все-таки ей удалось сдержаться и пропеть сладким голосом:

– Ах, право, тетушка, вас это не касается. Просто какой-нибудь Клинок хочет узнать, не желаю ли я с ним встретиться в конюшне.

Даже у таракана было больше чувства юмора, чем у Агнес. Хмыкнув, она сломала печать и развернула бумагу. И умерла.

Короля во дворце не было. Канцлер и сэр Бандит сопровождали его, куда бы он ни шел. Через час постаревший лет на десять заместитель командира созвал в покоях принцессы совет. У двери стояла дюжина Клинков с мрачными лицами. Стража окружила всех свидетелей, в том числе трех лакеев, которые прибежали на крик, вызванных лекарей и даже пажа. Мальчишка плакал.

Большинство женщин были по-прежнему бледны и дрожали, даже две Белые Сестры, в чью задачу входило выявлять подобные смертельные заклинания. Принц Кортни Мэйширский единственный из всех сохранял полнейшее спокойствие, он казался скорее удивленным, нежели опечаленным. Кортни, конечно, подходил к жизни цинично, но лицемером он не был никогда. Они с матерью старались держаться друг от друга подальше.

Малинда сидела в кресле с обивкой геральдических цветов, которую Агнес велела натянуть всего неделю назад; остальным приходилось стоять. Она яростно сжимала зубы и в то же время постоянно укоряла себя, что не чувствует никакой скорби по погибшей тетке. Принцесса сама едва избежала смерти, и, возможно, нервная реакция еще придет.

– Судя по всему, – сказал сэр Дредноут, – изменники метили в ее высочество и только случайно убили ее королевское высочество.

– Прекрасное изложение очевидных фактов!

Кортни стоял рядом с Малиндой, прислонившись к ручке кресла, как будто не в состоянии держаться прямо из-за тяжести пышного наряда.

– Это первое покушение на мою жизнь? – спросила она.

– Нет, ваша светлость, – неохотно ответил Дредноут.

– В самом деле? Когда командир Бандит вернется, доложите ему, что я желаю видеть его как можно скорее!

Как он только посмел!

– Да, миледи. Рольф? – Паж поднял заплаканные, красные глаза. – Ты ни в чем не виноват, парень. Ты просто делал свою работу. Мы узнаем, как письмо попало во дворец, но я сомневаюсь, что это приблизит нас к убийцам. Так, Сестры…

– Да, мы ошиблись! – рявкнула Сестра Зола. – Но мы предоставим отчет только Матери-настоятельнице!

Дредноут выпятил челюсть, как будто собирался возразить. Малинда опередила его.

– Тогда прошу вас, сообщите, что я тоже виновата.

Все в комнате зашумели.

– Тихо! – прикрикнул Дредноут. Когда все замолчали, он спросил: – Но в чем, ваша милость?

– Агнес каждое утро ходила к врачам. Я заметила, что Сестры стараются держаться подальше от нее в течение нескольких последующих часов – не только Зола и Ива, но все остальные Сестры, которых нам назначают. Думаю, им мешали последствия заклинания исцеления. Я просто удивилась и ничего не сказала, хотя должна была осознать грозившую опасность и предупредить. – Малинда, несомненно, так бы и поступила, если бы эти идиоты сообщили о предыдущих покушениях. – Я сделала глупость. Если бы вы стояли ближе, вы бы почувствовали заклинание, правда?