— Дура ты, Зина, лучше собирайся и уезжай от греха.

— Ну и уеду… лелейте тут свою Светку-профурсетку.

Дед Матвей нахмурился, пошел в дом, следом поплелась дочь, стала собирать вещи. Мать заохала, заахала, как же так…

— Пусть едет, — буркнул дед Матвей, — не позорит нас.

— Чем она нас позорит? — не понимала Валентина.

Она не видела сцены порки и не знала, что дочка ходила к соседям.

— Это не позор что ли, когда она на улицу вышла в короткой юбке — все на виду… Сорок пять лет бабе, а она жопой крутит, к Борису пошла, Светлану клуней деревенской обозвала, сказала, что с голодухи под него подлезла и залетела. Это как понимать? — стукнул кулаком по столу дед Матвей.

— Ой, доченька, что же ты натворила? — Валентина так и осела на стул, — как нам людям теперь в глаза смотреть?

— Успокойся, мама, кроме Светки и отца никто ничего не видел и не слышал. Светки рассказывать — резону нет.

Зинаида скидала в сумку свои пожитки.

— Ладно, мать, извини, погорячилась я… пойду… прощевайте.

Она вышла из дома, Валентина смотрела вслед заплаканными глазами, потом проговорила тихо:

— Как же так, Матвей?.. погостила всего денек доченька… Как же так получилось?

Он ничего не ответил, только вздохнул тяжело и пошел на крыльцо крутить свою цигарку.

Михайлов попросил пилота связаться по рации с начмедом, чтобы раненого готовили к операции. Светлана прильнула к иллюминатору, смотрела на свои просторы, не отрываясь.

Подошедший Уазик сразу повез генерала в медчасть. Светлана осталась, знакомилась, можно сказать, заново с командиром полка: в полете мешал шум двигателя.

Михаил Семенович Сухоруков, командир полка, рассказывал ей, как когда-то он, будучи молоденьким лейтенантом, тоже попал под нож великолепного хирурга. «Духи тогда сильно наш вертолет изрешетили, — говорил он, — три пули из меня достал Борис Николаевич, он тогда еще подполковником был, не генералом. Руки у него золотые, хирург от Бога, по-другому не скажешь. Когда он мне позвонил недавно, я в шоке был от радости — такой человек великий рядом живет. В гости собирался, но беда опередила. Как Борис Николаевич здесь оказался? — спросил полковник Светлану.

— Зовущие корни… Он родился в этом доме. Вертолеты можно посмотреть?

— Вам, Светлана Андреевна, все можно, — ответил полковник.

— Просто Света, — поправила она военного.

— Тогда я Миша.

— Неудобно, — застеснялась Светлана.

— И мне неудобно жену генерала называть по имени. Пойдемте, Светлана Андреевна, — он подвел ее к вертолету, — это КА-52, летчики прозвали его Аллигатор.

Она осматривала вертолет с восхищением, посидела в кабине пилота — удобно, классно! Потом прошли в медчасть, операция еще продолжалась.

Михайлов вышел в маске, снял ее, обратился к полковнику:

— Все нормально, Миша, жить будет, молодцы, успели вовремя. Доктор твой ничего, соображает, но один бы, конечно, не справился. Сам-то как?

— В порядке, Борис Николаевич, холостякую. В столовую — покушать?

— Нет, домой пора.

Дома Светлана делилась впечатлениями с матерью и отцом. На вертолете она летала впервые, а тут еще посидела в кабине современного боевого «Аллигатора». Рассказывала, как с ней вежливо обращался командир полка, по отчеству называл, говорил, что жену генерала не может звать по имени.

Михайлов не стал затягивать с регистрацией брака. Погода и время позволяли, он и Светлана поехали в райцентр на следующий день.

Зинаида Наумова растрепала о генерале все, что знала. Собственно говорила не о нем, а о Светлане. О нем и так уже знали в районе, военком не удержался, рассказал по пьянке все подробности личного дела. Где и как воевал, какие награды имеет, какие секреты доверила ему Родина. Генерала уважали, а к Светлане относились по-разному. Зинка, естественно, выставила ее в самом неприглядном свете. И подстилка, и проститутка, и развратница, и соска, и все собрала. Но большая часть женщин ее не осуждала и Зинке не верила, правды никто не знал. Говорили, что от генерала любая бы не отказалась, тем более от молодого. Заявляли: «Молодец, Светка»! И вздыхали — нам, вот, генерал не попался.

Молодые решили проехать сначала в ЗАГС, потом уже совершить круиз по магазинам. Принимала сама заведующая. Пока они писали заявления, все сотрудники столпились у дверей, приоткрыли и подслушивали, подглядывали. Не то, что не часто — впервые видели генерала живьем, удивлялись — ничего особенного. Но мужик видный, статный, симпатичный.

Заведующая просмотрела заявления, спросила:

— Когда бы вы хотели зарегистрироваться?

Михайлов глянул на Светлану, ответил:

— Все равно свадьбу станем в Михайловке играть, поэтому, если можно, то прямо сейчас. Как ты, Света?

— Конечно, я согласна.

Заведующая замялась немного, но ответила положительно:

— Не совсем по нашим правилам, Борис Николаевич, но закон в определенных случаях допускает. Вам придется подождать минут десять-пятнадцать.

— Хорошо, — ответил Михайлов, — мы на улице подождем. Как раз в магазин заскочим, кольца купим и цветы.

После регистрации брака молодые заехали к начальнику местного ОВД, он договорился с ОВИРом, Светлане поменяли паспорт. Ехали домой радостные и довольные, набрали продуктов, водки, шампанского. Светлана все поглядывала на кольцо, улыбалась и прижималась к мужу осторожно, чтобы не мешать управлению автомобилем.

Дома, на семейном совете, решили свадьбу играть через неделю — необходимо подготовиться, нагнать самогонки. Нина Павловна, как чувствовала, уже заранее поставила брагу. Отметили регистрацию по-домашнему с шампанским.

Родители тоже думали о свадьбе, считали, что конец июля самое подходящее время. Потом пойдут ягоды, грибы, сбор урожая на огороде, в сентябре орехи. Можно играть свадьбу и в октябре, но уже холодно и во дворе столы не расставишь, а дома все не войдут, обиды начнутся. Думали про себя, не высказывались вслух, но дети сами решили и в срок.

На следующий день Борис начал пилить и строгать доски. Прикинул размеры двора и мастерил п-образный стол на козлах, к нему скамейки. Прикручивать на саморезы, чтобы потом разобрать, не испортив досок, решил вечером, накануне событий.

Мать с отцом прошлись по Михайловке, оповестили всех о предстоящем дне. Деревня словно зашевелилась, давно у них не играли свадеб, лет десять уже, если не больше. Думали, что дарить молодым, но что деревенские могли поднести? Продукты и посуду на свадьбу. Практически каждый придет со своими тарелками, вилками, ложками, стаканами, огурцами, грибами, мясом.

Борис со Светланой купили в районе двуспальный матрац, и теперь под него он столярил кровать. Сделал резные спинки, все протравил кедровой морилкой и покрыл лаком. Пока Михайловы на кровать не ложились, спали на диване, решили опробовать ее в первую брачную ночь.

Нина Павловна самогонку настаивала на кедровых орешках. Получалась не мутноватая жидкость, а цвет коньяка.

В день свадьбы суетились с утра. Командовала Нина Павловна, постелили на стол клеенки, расставляли посуду, ящик шампанского и два водки. В пустые бутылки из-под водки потом наливали самогонку. Решили начать гулянье с двенадцати часов. Светлана ушла с утра в дом родителей, прихорашивалась, надевала подвенечное платье и фату. Сама выбирала в магазине. Борис стоял на улице, чтобы не видеть заранее.

Мужики собирались у дома Михайлова, женщины около Яковлевых. Дома стояли немного наискосок, почти рядом. В двенадцать двинулись мужики, двое играли на гармошках, приплясывали и пели частушки. Бабы столпились у ворот Яковлевых, не пуская. Спор разгорелся не на шутку — кто кого перепляшет и перепоет. Михайлов протиснулся незамеченный в суете, вынес невесту на руках из дома. Тут уж делать нечего, расступились бабы.

Бабахали шампанским, наполняли стаканы…

Через пару часов подвыпившие бабы и мужики стали задавать вопросы:

— Интересно, а че со стороны жениха никого нет, — спрашивал Мирон Степанов.