Он отбросил Лопату, тот пролетел пару метров, стукнулся о дверь. Так и выскочил на площадку в тапочках. Николай крикнул вслед:

— Вернись, тапочки отдай и ботинки свои забери.

Лопата доложил в подробностях встречу с Марсианином:

— Чуть не удавил меня, когда я эту проститутку телкой назвал…

— Телки, Лопата, у бычков бывают. Если запал на нее Марсианин, то не стоило женщину так называть. Говоришь, что три дня делать ничего не надо — ничего и не будем. Марсианин не заяц, трепаться не станет, я его понимаю.

— А я не понимаю.

— Лопата, тебе и понимать ничего не надо. Если бы ты все понимал, то моей бы империей руководил, а я у тебя в бригадирах ходил. Все, ждем Марсианина и ничего не предпринимаем — окончательно подвел итог Степаныч.

Ковалев посидел в задумчивости полчаса. Вероника уже немного изучила его и не лезла с разговорами. Внезапно он встал.

— Поеду, вернусь… через три-четыре часа.

— Ты к Степанычу? — обеспокоенно спросила Вероника.

— Нет, — ответил кратко Николай и ушел.

Его Мерседес припарковался у деревянного барака с коммунальными квартирами. Он вошел внутрь, открыл одну из дверей. Спертый прокуренный воздух с перегаром шибанул в нос. На диване, если так можно назвать предмет, ранее точно бывшим диваном, а сейчас разваливающейся рухлядью, спал мужчина лет пятидесяти. Ковалев потряс его за плечо. Пахнувший дурно, давно не мывшийся и заросший бородой мужчина, открыл глаза.

— Че надо?

— Ты Саватеев Иван Прокопьевич?

— И че?

— Вставай, поговорить надо.

— Че мне с тобой говорить, ты кто?

— Счастье твое нежданное. У тебя документы на ОАО «Комплект», за них ты получаешь двадцать тысяч ежемесячно, я у тебя их куплю.

Мужчина показал фигу, потом вдруг спросил:

— Сто тыщ дашь?

— Дам, — ответил Ковалев.

Мужик снова задумался.

— Не-е, за сто не отдам, — он начал подсчитывать, бормоча вслух, — двадцать в месяц, в год…

Он силился умножить, но у него это получалось плохо.

— В год двести сорок тысяч, — подсказал Ковалев.

— Во, двести сорок, — мотнул головой Саватеев, — тебе за триста отдам и бутылку водки в придачу — без бутылки разговор не получится.

— Договорились, завтра я привезу триста тысяч и бутылку, но ты до завтра не пьешь, иначе ничего не получишь. Поедем к нотариусу, все законно оформим и гуляй на здоровье. Но запомни — до моего приезда больше не пить, вымыться и побриться.

Саватеев вряд ли бы сдержал данное слово, но друзья-алкаши не пришли, денег не было и пить, соответственно, нечего.

Ковалев приехал с утра, Саватеев уже сидел в ожидании, спросил сразу же:

— Бутылку привез?

— Привез, но сначала вымоешься, побреешься, оденешься и поедем к нотариусу, подпишем договор купли-продажи и все получишь.

— Не-е, бутылку сейчас или никуда не поедем, — возразил Саватеев.

— Хочешь иметь бутылку и деньги — будешь делать, что я говорю и не пререкаться, иначе ничего не получишь. Быстро в ванную мыться и бриться, потом вот этот костюм оденешь и в путь. Чем быстрее все сделаешь, тем быстрее выпьешь.

— Дай хотя бы немного глотнуть, — заныл Саватеев.

— Хочешь выпить, — Ковалев высунул из кармана бутылку, — делай, что говорю.

Саватеев попытался сглотнуть вязкую слюну, махнул рукой и ушел в ванную. Через полчаса уже вышел побритый, одел дешевенький костюм с новой рубашкой, вытащил из-под дивана папку с документами.

Нотариус ознакомился с учредительными бумагами и паспортом, подготовил договор купли-продажи согласно стоимости акций. В коридоре он снова заныл:

— Ну дай глоток — сил нет.

— До машины дотерпишь, там хоть всю бутылку выжри, — ответил Ковалев, ведя Саватеева под руку.

В машине он отдал бутылку, Саватеев трясущимися руками не смог ее даже открыть сразу, Ковалев отвинтил пробку. Треть бутылки он высосал сразу из горла, размяк и подобрел, глянул в пакет с тремя сотнями тысяч.

— Ты деньги то спрячь, — посоветовал Ковалев, — а то дружки украдут или потеряешь где. Тебя домой?

— Домой, но сначала в магазин за бутылкой еще.

Ковалев подвез его к дому, достал из кармана еще одну бутылку водки, чтобы не заезжать в магазин — предвидел такой исход заранее.

— Во, настоящий мужик, — обрадовался Саватеев, — сейчас пиджачок твой скину…

— Оставь себе, дарю.

Ковалев вернулся в машине, сразу же поехал к Степанычу.

— Через три дня тебя ждал, послезавтра. Но проходи, присаживайся, — пригласил он Ковалева.

— Зачем ждать, если раньше получилось. Я купил завод в свою собственность, готов переписать на кого скажешь.

— Не понял…

— Чего ты, Степаныч, не понял? Ты хотел алюминиевый завод, я его купил, он мой и спрашиваю на кого переписать. На тебя?

— Как ты мог его купить — он миллиарды рублей стоит. Я бы купил, но кто его продаст?

— Степаныч, ты же не Лопата, чего тупишь. Я купил завод, оформил все нотариально, он мой.

Ковалев протянул папку с документами. Степаныч долго изучал их, потом спросил:

— Все верно, но как ты смог это сделать и кто такой Саватеев?

— Ты же видишь по документам, что Саватеев — это бывший хозяин, теперь завод мой. Ты сразу пошел не по тому пути, давя на фактических владельцев. Они в смутные времена завод приобретали, оформили его на алкаша Саватеева, все хотели переписать, да руки не доходили. Я его вычислил, помыл, побрил, костюм ему купил и свозил к нотариусу, оформил куплю-продажу, как положено, дал две бутылки водки и триста тысяч рублей. Зачем действовать де-факто, надо действовать де-юре. Триста тысяч, плюс две бутылки водки, костюм — это будет триста три тысячи двести пятьдесят семь рублей. Гони деньги и владей заводом. Мне он не нужен, я же сказал, что лет через двадцать все у тебя заберу. Можешь премиальные подкинуть за быстроту действий — не откажусь.

Степаныч какое-то время смотрел на Ковалева…

— Все так просто… и ты сейчас хозяин завода за триста тысяч рублей?

— Хозяин, документы же у тебя или все еще не верится? — ответил Ковалев.

Степаныч встал, налил себе водки, выпил.

— Не вериться… купить миллиардный завод за триста рублей… не верится. Ты точно не с Марса?

— Степаныч, ты подумай, поразмышляй, документы я у тебя оставляю, а за деньгами позже приеду. Но долго не раздумывай — надо нового директора ставить, подписи в банке заменить… Сам все знаешь.

Ковалев встал и направился к выходу. Степаныч очнулся не сразу, Ковалева остановили уже у ворот и попросили вернуться. Ступор у Степаныча прошел, и он начал соображать. Восхищение и потоки слов лились рекой, Ковалев его перебил:

— Степаныч, хватит уже, на кого завод оформлять?

— Ни на кого, Коленька, ни на кого, хозяином ты будешь, администрацию я свою поставлю, барыши пополам с тобой. Ты точно инопланетянин… кому рассказать — не поверят.

— Так не надо никому рассказывать.

— Короче, Степаныч, надо сегодня назначить генерального директора и поменять подписи на банковских счетах, без меня это не сделать. А дальше сам разберешься. Лопата возьмет ЧОП и выдворит старую администрацию.

К вечеру заменили карточки образцов подписей во всех банках, где имелись счета завода, новый директор прибыл уже со своим ЧОПом. Шуму было много, но все улеглось, не обошлось и без полиции. Но собственник — есть собственник, ему решать, кто станет директором. С завода уволили только двоих — старого директора и главного бухгалтера. Вечером Ковалев вновь появился у Степаныча.

— Все в порядке — директора и главбуха поменяли, карточки образцов подписей в банках тоже. У тебя нал какой-нибудь есть дома?

Степаныч открыл сейф.

— Забирай все, здесь пять деревянных, — он положил в пакет десять пачек пятитысячными купюрами, — завтра Лопату отправлю, он тебе еще подгонит. Сколько привезти?

— Степаныч, мне пока хватит.

— Тогда в баньку, сейчас девочек подгонят.

— У меня есть женщина, Лопата тебе наверняка говорил. Я — домой.