— Так это… вместе с вами на рыбалке в марте, — ответил Николай.

— За вас, алкоголики, за тебя, Вероника, — подняла рюмку Катя, — докторскую когда обмываем?

— К Новому Году, надеюсь, — ответила Вероника, выпивая рюмку.

Все закусили, чем Бог послал. А послал он икру красную и черную и много другого.

— Да, к Новому Году надеюсь снова успешно защититься, — продолжила разговор Вероника, — но это не главное. Надо кое-что в клинике к марту изменить — объединить онкоотделение и кардиохирургию, сделав одно отделение квантовой медицины. Небольшая перестройка стен — не вопрос. Кадровый вопрос сложнее — большинство классных хирургов придется уволить, а это этически трудно. Понимаю, что без работы они не останутся, таких хирургов любая клиника примет без разговоров. Поэтому и предупреждаю тебя, Катя, как главного врача, заранее. Врачи потребуются и в этом отделении, но не оперирующие хирурги. Мой кабинет закроется, и я возглавлю новое отделение. Катя, у тебя сейчас масса вопросов возникает, но я на них не отвечу, не торопи события. Давайте лучше еще по одной и по домам.

Докторские диссертации Вероника и Петровский защищали практически в один день, отмечали на комбинате и дома в новогоднюю ночь. Три дня отдыха и снова за работу.

Ковалев, работая над изучением темной энергии, заметил одно ее необычное свойство — темная энергия обладала антигравитацией. Вселенная постоянно расширялась со скоростью 73,8 километра в секунду на расстоянии мегапарсека. В двух мегапарсеках скорость увеличивалась вдвое, в трех — втрое и так далее. Время в космосе течет не по земному, оно напрямую зависит от скорости и замедляется с ее увеличением. Формула времени постепенно вырисовывалась в сознании Николая. Темная материя, собирающаяся в гравитационные сгустки, темная энергия, обладающая антигравитацией, увеличивающаяся скорость расширения вселенной, фотоны, живущие только при скорости света и более. Время напрямую зависело от массы сгустков энергии, то тесть от силы ее гравитации, от темной энергии, равномерно распределенной и благодаря антигравитационным свойствам не мешающей перемещению. Выйдя в открытый космос, где нет гравитационного влияния планет Солнечной системы или оно ничтожно мало, любое тело начинает движение уже по другим законам, по законам Вселенной. Оно летит к конкретному сгустку темной материи с изначальной скоростью света, которая возрастает по мере удаления от первичной точки. Но сгустков достаточно много и они разнятся по массе, тело начнет двигаться к более массивному или ближе расположенному, более сильному. Необходимо научиться управлять сгустками, это не просто, но решаемо, если учесть то, что фотоны не взаимодействуют с материями. Обеспечить кораблю фотонное покрытие с одной стороны и он понесется в нужном направлении со скоростью света, наращивая ее в разы. Время начнет замедляться, а скорость, тем самым еще и еще увеличиваться. Самых дальних галактик можно достигать также быстро по времени, как до ближайшей звезды.

Мысли превращались в формулы и не одна пачка бумаги была исписана Ковалевым. Конец февраля… основные концепции выполнены, но работы еще предстояло немерено. Веронику внезапно вызвали в Москву. — позвонил Войтович, случайно узнавший, что у Президента обширный инфаркт. Она позвонила Николаю и немедленно телепортировалась. Войдя в реанимационную палату, увидела пожилых мужчин, академики стояли полукольцом около постели Романова.

— Вы кто и как сюда попали? — спросил удивленно и возмущенно один из них.

— Я профессор Ковалева, надеюсь, что вы обо мне слышали, — ответила она.

— Из Н-ска… но здесь сделать уже ничего нельзя, остались часы, а скорее всего минуты… Обширнейший трансмуральный инфаркт… сердца практически нет, — пояснил тот же академик.

— Тогда отойдите и не мешайте…

Вероника подошла ближе, сняла датчики аппаратуры. Положив ладонь на грудь больному.

— Да-а, сердечко, конечно, изношенное напрочь, но ничего, сейчас вам станет лучше, Владимир Сергеевич, — он открыл глаза, — теперь совсем хорошо. Так, посмотрим весь организм, подправим, — она провела руками от головы до пяток, — отлично, теперь вы новенький, вставайте.

Романов сел на кровати, удивленно смотрел на Ковалеву и на палату.

— Сердце сжалось и как будто резанули его, в глазах потемнело и больше ничего не помню.

— У вас был обширный инфаркт, Владимир Сергеевич, здравствуйте.

— Здравствуйте, Вероника Андреевна, это хорошо, что вы прилетели. Долго я здесь валялся — сутки, двое или еще больше? Спасибо, что успели пригласить Веронику Андреевну, — обратился он к академикам.

— За глаза бы не стала ничего говорить, но при них скажу — Войтович мне позвонил, а из этих никто палец о палец не ударил. Стояли молча и ждали, обсуждая тему, что жить вам осталось несколько минут. Бог им судья, они действительно не могли ничего сделать, а мне позвонить гордость академиков не позволила. Как же это — на поклон к рядовому профессору пойти, тем более новоиспеченному. Так что не за что их благодарить, Владимир Сергеевич, да и ругать не стоит — обыкновенный маразм детского сада.

Президент рассмеялся.

— Вы абсолютно здоровы, Владимир Сергеевич, поджелудочную железу я вам тоже подправила и еще кое-что. Больше никаких таблеток принимать не нужно, кроме сезонных витаминов. Мне несколько слов вам надо сказать наедине.

Романов махнул рукой и все вышли из палаты. Ковалева улыбнулась:

— Сейчас они наверняка считают, что я капаю на них… но речь не об этом. Я приглашаю вас в гости к нам в Н-ск, скажем… двадцатого марта, это воскресенье. Обсудим ряд серьезных вопросов, муж продвинулся в своих исследованиях, есть конкретные результаты. Войтович позвонил мне несколько минут назад, я не прилетела, я телепортировалась из Н-ска и тем же путем отправлюсь обратно. Но пока об этом говорить посторонним еще рано. Двадцать первого марта в нашей клинике открывается новое отделение квантовой медицины, нам бы с Колей хотелось, чтобы это отделение открыли именно вы с министром здравоохранения. В этом отделении, например, вам бы мог помочь любой рядовой врач, как я сейчас. Это революция в медицине, тоже требующая обсуждения. Можно остановиться у нас дома, если вы не возражаете, охрана у нас надежная.

— Вероника Андреевна, дорогая вы наша, конечно, я прилечу. Как я могу не прилететь к своей спасительнице, благодарю вас, Вероника Андреевна.

— Тогда я исчезаю, до встречи…

Ковалева помахала ручкой и растворилась. Романов встал, прошелся по тому месту, где она только что стояла. «Ну и дела»… — произнес он с удивлением. Романов вышел из палаты… академики еще долго искали Ковалеву, не понимая куда она подевалась.

«Медицинский центр» уже с середины февраля не принимал новых больных в отделения кардиохирургии и онкологическое. За две недели до двадцатого марта они закрылись на ремонт, как было объявлено официально. Площади объединили, а в одной из бывших операционных устанавливали новый аппарат, который назвали квантограф. Внешне он чем-то напоминал обычный томограф — стол-лежанка для больного и движущийся рукав сверху, напоминающий небольшой телесканер, который снимал информацию. Вся информация выводилась на монитор, установленный в смежной комнате, квантовый компьютер оценивал ситуацию и проводил программирование. Информация считывалась с каждой клетки, с каждого атома, цифры получались громадными: с двадцатью семью нолями. Поврежденные клетки телепортировались в специальный мусоросборник и обратно вставлялись неповрежденные, здоровые образования. Все просто при описании, но теоретически рассчитать и построить подобный аппарат было крайне сложно. Решение всегда кажется простым, когда оно исполнено. Лечение длилось пятнадцать минут — заменялись испорченные сердечные клапана, устранялись раковые опухоли, генные мутации, а, следовательно, наследственные заболевания, восстанавливалась костная ткань при переломах… Пациент с любым заболеванием ложился на стол и через пятнадцать минут уходил здоровым. Врач лишь соглашался или не соглашался с предложением компьютера. Например, при операции липосакции жировые клетки выглядели здоровыми, и врач давал команду уменьшить их число вдвое. Лишние клетки телепортировались в мусоросборник.