Две недели прошли в переживаниях, раздумьях и работе. Илья не понимал одного — почему за это время ни один самолет не пролетел высоко и мимо, что за курс выбрал пилот разбившегося и утонувшего АН-12, если по нему не летают другие? Видимо, именно поэтому поиск проводился в другом месте и сейчас наверняка уже прекращен. Здесь точно зимовать нельзя, необходимо искать более подходящее место с речкой и родником. Ему казалось, что лес здесь болен, возможно, издержки профессии, но ельник смотрелся сырым и серым, много поваленных деревьев и отсутствуют крупные стволы. Ощущение на самом деле объяснялось просто — влажная болотистая почва не позволяла деревьям набрать полную силу.

Что делать, что делать? Он твердо знал, что вывести его к людям могла только счастливая случайность. Можно проскочить в стороне от селения километрах в тридцати и вновь углубиться на тысячу. Процентов пять-десять, чтобы выжить и выйти к людям. Если остаться здесь, то при его запасах жить можно. Но почему, почему его никто не ищет, почему даже в отдалении не слышен гул поисковых самолетов? Тысяча почему…

Илья вздохнул. Взяв с собой немного съестных припасов, он решил отправиться в небольшой поход по окрестностям. Оглядел себя — камуфляж военнослужащего, на груди бинокль, за плечом карабин с оптикой, охотничий нож в ножнах, пристегнутый к поясному ремню, к которому приторочены фляжка и котелок, обыкновенный топор, воткнутый за тот же ремень. Нормально, решил Илья.

Он шел, огибая валежины и большие лужи. Берцы постоянно хлюпали по воде или сырой лесной подстилке. Но уже через километр тайга «выздоровела», появились сосны, лиственницы, колер леса стал более ярким, живым и насыщенным, ушло ощущение сырости и влаги под ногами.

На вершине сопки он решил осмотреться. Выбрал самую толстую и высокую сосну, но забраться на нее не так просто, как кажется с первого взгляда. Толстые и надежные ветки отсутствовали внизу и до первой существенной было метра два с половиной или три, не допрыгнешь. Но Илью это беспокоило не особенно. Он нашел и срубил длинную жердь, разрубив ее на куски по метру, два и три, одни концы затесал остро, другие обрубил поперек. Метровую палку воткнул в дерн заостренным концом, а другой прислонил к стволу сосны на высоте полуметра. Сбоку воткнул такую же двухметровую палку и над первой трехметровую. Получилась своеобразная лестница, по которой, держась за ствол, можно подняться осторожно и ухватиться за толстый нижний сук сосны, что Илья и сделал. Добравшись до макушки дерева, он огляделся. На юге тайга до горизонта, сопка за сопкой… На севере простиралась более равнинная местность со множеством озер и болот. Так вот почему лес казался ему больным — он находился на условной границе тайги и лесотундры с ее озерами и болотами.

Мощный бинокль позволял рассмотреть тип деревьев на соседней сопке. Ничего нового — лиственницы, сосны, ели, березы. Чуть левее за второй сопкой мелькнула полоска воды. Это не озеро, это река, догадался Илья. По прямой до южного подножья второй сопки километров десять-пятнадцать.

Он спустился на землю и тронулся в путь. Казалось бы, вот она, рядом эта вторая сопка, но по лесу до нее идти не очень легко. Лес — не асфальтная дорожка. Тут обойди, там перелезь… Добрался до реки за три часа. Небольшая речка уже вскрылась от льда и бежала еще полноводной стремниной куда-то вдаль. В летнюю засуху от нее наверняка оставался небольшой ручеек шириной метров десять. Но это была река!

Илья двинулся вдоль ее берега и через километр заметил совсем маленький ручеек, впадающий в реку. На этом участке она разливалась шире благодаря более пологим берегам и имела небольшие заводи. Он двинулся по ручью вверх и вскоре обнаружил родник. Чистейшая ключевая вода била из склона сопки, стекая в неизвестную речку. «Почему неизвестную? — задал вопрос сам себе Илья, — пусть так и называется — Безымянка».

Около родника располагалось небольшое ровное плато соток на тридцать и потом снова шел пологий склон холма, поросшего сосной, лиственницей. Березы и ели было меньше. Неплохое место для зимовья. Но есть серьезное «но». Жизненно необходимые предметы находятся за три-четыре часа ходьбы отсюда. И там, где они находятся, ставить зимовье нельзя. Чего же искать выход, если есть только один — все перенести сюда.

Илья присел отдохнуть, заодно и перекусить. Разведя костер, он подогрел тушенку. Кушая, обдумывал способ переноски предметов. Ночевать одному в тайге без собаки очень опасно. С медведем он уже встретился и неизвестно в чью пользу закончится следующая. С росомахой или волками тоже встретиться не хотелось. Жизненно важно перенести хотя бы один металлический контейнер, в котором можно ночевать первое время и хранить от зверей продукты. Легко сказать — перенести металлический контейнер, который наверняка весит около тонны. И не по полю, а по тайге, по ее сопкам. По его расчетам выходило, что на это уйдет две недели и еще две недели на остальные предметы. Месяц тяжелейшего и однообразного труда… Весь май уйдет на эту работу.

Выпив принесенный с собой чай из фляжки, он ополоснул ее и заполнил родниковой водой. Обратно шел быстрее и добрался до своего стана за три часа. Начал освобождать контейнер с печками-буржуйками, пластиковыми окнами для охотничьих зимовий, бензопилами и другим инструментом. Освобождал и усмехался иногда — словно для него собирали груз.

Срубив две лаги средней толщины, он прикрепил их к днищу контейнера. Закрепил крюк пятидесятиметрового троса лебедки и стал скручивать его. Металлический ящик медленно пополз в нужном направлении. Через пятьдесят метров новый упор и снова контейнер ползет к месту своего будущего постоянного обитания. Очень помогала лебедка, без нее не сдвинул бы он с места контейнер, не смог затащить в будущем бревна на верх сруба. За один час Илья перемещал контейнер всего на двести метров. Глаза боятся, а руки делают, за день он продвигался на полтора километра. Ночевал в контейнере по пути следования, там же готовил себе пищу — ел вареную медвежатину.

Труднее пришлось позже, когда на собственных плечах пришлось переносить грузы. Он не хотел оставлять ничего. С трудом закатывал бочки с бензином на гору и сдерживал их под горку. Если с контейнером он управился за десять дней, то вещи переносил три недели. На прежнем месте остались три металлических контейнера, которые он решил переместить позже: зимой. Доски от деревянных ящиков и гвозди собрал, как особо ценный груз.

Илья собрался отдохнуть денек, восстановить силы, но отдыхать пришлось вынужденно — на целый день и ночь зарядил июньский холодный дождик. Пришлось отсиживаться в контейнере, единственном месте, куда не проникала дождевая вода.

Настроение совершенно упало, он лежал на деревянных досках, глядя в приоткрытую дверку, как сыплет на улице мелкий дождик. Прикрывая веки, просчитывал в уме строительство зимовья, вспоминал своих родителей, которые сейчас переживают и зря бегают за информацией в МЧС. Перед глазами проплывала вся его короткая двадцати четырехлетняя жизнь. Он усмехался над мыслью, что ему повезло. В самолете оказались жизненно необходимые предметы, и он сбросил груз с небольшой высоты, уже касаясь брюхом верхушек деревьев. Он выжил, а экипаж погиб. Повезло… а может быть повезло, если бы он долетел до места назначения?

Утром над тайгой долго стоял туман и кроны деревьев просыхали от влаги до обеда. Налетавший ветерок сбрасывал с листьев и иголок капли прошедшего дождя, вновь осыпая ими еще не просохшую лесную подстилку.

Илья варил в котелке на костре медвежью солонину. Приходилось питаться только мясом, каких-либо круп и хлеба у него не было. Однако, в полдник он позволял себе чай со сгущенным молоком и несколькими дольками печенья. Он понимал, что это лето самое насыщенное и именно от него зависело все. Необходимо не только построить зимовье, но и сделать заготовки ягод, грибов, рыбы и мяса на зиму, обследовать окрестности. Многое предстояло сделать…

Илья срубил и обтесал топором две тонкие жердины. Одну, примерно, шести метров в длину, другую пяти. Рулетка или метр отсутствовали, жердины станут его мерниками для бревен зимовья. Он никогда не рубил дома, но видел, как это делают другие. И знал, что зимовье в тайге ставят без фундамента. Снимают дерн и кладут венцы прямо на землю. Но Илья собирался жить комфортно и долго, а, значит, фундамент необходим, как и подполье. Бензопилой он валил деревья весь оставшийся день. Вечером сидел у костра, пил чай и кушал медвежье мясо. Никто не искал разбившийся самолет, никто не искал его. Даже вдалеке Илья ни разу не слышал отдаленного гула моторов. Искали конечно же, но не там, где он находился. Безысходная грусть и злость, отчаяние и надежда перемешивались постоянно в душе Ильи.