— Предубеждения против моего народа — не новое. Меня потрясло то, как ее чувства и опыт опалили меня как огонь, когда мы соприкоснулись, — Ребекка поежилась и зашагала снова. — Ее родители ужасны, и она горела от гнева и презрения к миру.

— Быть охваченной мрачными эмоциями Сильвии точно неприятно, — с сочувствием сказал Ник.

— Да, но я пожалела ее. Она почти не знала доброты, у нее нет друзей. У нее были только ум и острый язык, — Ребекка сглотнула. — Не знаю, что произошло, но, казалось, магия полилась из меня в нее и изменила ее!

— Ему нужно было измениться, — Ник был потрясен. — Но я не слышал о такой магии. Она вела себя потом по-другому?

— Она была вежливой, и почти вся ее горечь пропала, — Ребекка нахмурилась. — Ее сущность не изменилась, но она стала лучшей версией себя. Она сказала, что рада знакомству со мной, и мы решили быть вместе на биологии. Она еще и улыбнулась, хоть у нее плохо получилось.

— Это чудо! — воскликнул Ник.

Ребекка замотала головой, с ужасом понимая, что сделала.

— Это преступление, Ник! Я напала на дух Сильвии и изменила ее без ее ведома или согласия! Мои родители стыдились бы меня, — она почти плакала. — Красть душу хуже, чем убить тело.

— Эй, Ребекка! — Ник переместил оба портфеля на левое плечо и опустил правую руку на ее плечи. Со стороны это смотрелось бы просто, но его тепло и сила наполнили ее.

Ник продолжал:

— Если ты думаешь, что так сделала, конечно, ты расстроена. Но разве ты украла ее душу и свободную волю? Или убрала часть ее боли?

Ребекка была благодарна его спокойствию, попыталась все обдумать.

— Я убрала ее боль, хоть на время. Не знаю, надолго ли это изменение, но есть шанс, что в будущем она оставит семью, а не позволит им отравить себя.

— Ты не крала ее душу, а исцелила, — задумчиво сказал Ник. — Не тело, как делает Элспет, а разум. Как психиатр убирает боль, но ты это сделала быстрее и эффективнее. Это разве плохо?

Она пронзила его взглядом. Он знал, что она хотела быть врачом, но она не говорила о психиатрии. Она не поняла это, пока не поговорила с Энди.

— Звучит неплохо, — согласилась Ребекка. — Но Сильвия не была на это согласна, и я не управляла этим. Это утомило меня!

— Большая трата магии утомляет. Мне нужно тебя накормить дома, — сказал он. — Согласен, не стоит все время менять разумы людей без их согласия, и с твоей магией тебе нужны дисциплина и контроль. Но у тебя чудесный дар, Ребекка! Некоторые наши друзья из прошлого могут убирать боль, но не пробираться в страдающий разум и убирать оттуда раны.

— Ни у кого не должно быть такой силы, — пылко сказала она. — Я не могу нести такую ответственность!

— Так научись, — сказал Ник. — У тебя есть совесть, ты уже на верном пути.

— Надеюсь, ты прав, — она вздохнула. — Страшно сделать что-то такое большое, не намереваясь.

Он хитро улыбнулся.

— Может, эффект пройдет, и она снова станет подлой завтра.

Ребекка покачала головой.

— Надеюсь, нет. Мне с ней теперь быть на лабораторных!

Они вышли из деревни. Они поднимались по холму, когда Ник серьезно сказал:

— Нужно написать об этом друзьям в прошлом. Твой талант может пригодиться.

— Чтобы я пришла туда и силой меняла души? — ужаснулась Ребекка.

— Ты можешь делать то, что никто не может. Это сделает тебя очень полезной в их борьбе с вторжением французов, — он взглянул на нее серьезно. — Ты обещала помочь им.

Она сглотнула.

— Да, и я не врала. Но я не знаю, что могу. Это все в новинку. Мне нужно было касаться Сильвии, чтобы повлиять на нее, и вряд ли это поможет с вторжением армии.

Они добрались до вершины и повернулись на тропу, что тянулась вдоль утесов к дому Рейнфордов.

— Если будешь в круге энергии с остальными, сможешь увеличить свою силу и повлиять на расстоянии, — сказал Ник. — Это лишь догадка. Я знаю, что друзьям нужно услышать о такой способности, ведь у них такой магии нет. Подумай о произошедшем, поговори с моей мамой, а потом напиши, и мы отправим это письмо. Может, ты захочешь выждать пару дней, чтобы проверить, не повторится ли это.

— Я так и сделаю, — рука Ника все еще была на ее плечах, и она отодвинулась.

Он поймал ее за запястье.

— Ребекка, — его глаза пылали. — Раз ты читаешь людей через прикосновение, ты знаешь о моих чувствах к тебе.

Его эмоции заполнили ее. Симпатия. Уважение. Желание. И нечто глубокое, слишком сильное и пугающее, чтобы его называть.

Она сильно покраснела. Она ощущала его симпатию, но не верила, что такой красивый и талантливый юноша, как Ник, думал о ней так. Теперь было ясно, что ей не показалось.

Сердце колотилось от радости и отчаяния. Ребекка отдернула руку.

— Я думала, что ты заинтересован мной, но старалась делать вид, что это не так.

Боль появилась в его глазах.

— Я не хотел тебя торопить после того, что ты пережила, и ты живешь в доме моих родителей. Но с нашей встречи я ощущал… что мы должны быть вместе. И не только из-за твоей красоты, но и из-за твоего ума, тепла и чести. Хоть я не могу так читать людей, как ты, я ощутил, что ты не равнодушна ко мне.

Она судорожно вдохнула, зная, что должна ему объяснить.

— Не равнодушна. Твоя смелость спасла мою семью, и ты — самый красивый юноша из всего, кого я встречала. Но мы не можем быть вместе. А попытка принесет боль.

Он нахмурился.

— Почему? Я не понимал, почему ты сразу держалась в стороне. Я что-то сделал? Я могу измениться, если ты скажешь, что не так. Но я должен знать!

Горло сдавило. Ребекка посмотрела на серые волны внизу.

— Как ты можешь не знать такое простое? Я — еврейка, а ты — христианин. Это большая пропасть. Мне ее не перейти.

— Но бывает, что люди из разных религий женятся, — возразил он. — Отец моего друга Бобби католик, а его мать из английской церкви. Бобби говорит, у них были сперва трудности, но это прошло. Дети ходят в обе церкви, а родители обожают друг друга.

— Они оба христиане. Как по мне, католики и англиканцы почти не отличаются. Иудаизм — другое, — он не понимал, и она отчаянно сказала. — Ник, когда евреи связывают себя в браке с христианами, родители порой объявляют их мертвыми! Они уже не часть семьи. Ты представляешь, как это ужасно?

Он потрясенно сказал:

— Как они могут? Мои родители так не поступили бы!

— Возможно, — не спорила она. — Но родители отказывались от детей и не из-за такого серьезного повода. Евреев не так и много. Когда мы уходим к тем, кто не нашей веры, мы ослабляем иудаизм. Я не отвернусь от своего народа.

— Твои родители объявили бы тебя мертвой?

Она подумала о добрых родителях. Оба были учеными, мыслили широко, но и гордились своей сущностью и историей.

— Может, и не объявят, но очень расстроятся.

— Конечно, ты этого не хочешь. Как и я, — тихо сказал Ник. — Но мы — Николас Рейнфорд и Ребекка Вейс. Мы — личности, на которые не влияет только религия, в которой их вырастили. Мы не можем хоть попытаться построить мост над этой пропастью?

Она хотела верить, что это возможно, но, может, обманывала себя из-за симпатии к нему.

— Не знаю, Ник. Пропасть широка.

— Тебя растили среди христиан, так что ты немного знаешь о нашей вере, — сказал он. — Не знаю, есть ли тут евреи в округе, так что я почти ничего не знаю о твоей вере. Как я могу убедить тебя, что пытаюсь понять лучше?

— Ты можешь почитать про иудаизм. Про нашу историю, традиции, праздники, — она мимолетно улыбнулась. — Про нашу еду. Может, ты заметил, что я не ем свинину или моллюсков, потому что это не кошерно. Не позволено.

Он пошел по тропе, и она догнала его.

— Я читал про кошерную еду в энциклопедии, и это не просто не есть свинину и моллюсков. Там особые блюда, и нельзя смешивать мясо и молочные продукты, — сказал он. — Много сложных правил. Ты им не следуешь.

Она ощущала себя лучше из-за того, что он пытался понять, как она живет.

— В моей семье мы нашли компромисс тем, что избегаем то, что можем, и принимаем остальное. Я не смогла бы жить с твоей семьей, настаивая на кошерной кухне, но мне нужно быть тут, чтобы узнать больше о магии, — она взмахнула рукой. — Но никакого бекона или мидий.

Он хитро улыбнулся.

— Компромисс. Не нравится это слово. Если мы оба попробуем, может, построим этот мост. Я посмотрю в библиотеке книги про иудаизм.

Она подумала о крохотной библиотеке Лэкленда.

— Вряд ли их там много. В магазинах Оксфорда лучше. Я попрошу маму прислать пару книг.

— Она поймет причину, по которой я хочу узнать об иудаизме?

— Наверное, — сказала Ребекка, думая, что подозрения подготовят родителей к ее возможному будущему с христианином.

Его смех показал ей, что он понял, что она не сказала. Ребекка взглянула на него краем глаза, восхищаясь его сильным профилем. Ей хотелось провести пальцами по его светлым волосам, которые стоило подстричь. Она заставила себя отвернуться и сосредоточиться на шагах.

— Не будем спешить, — сказал он. — Идет война. Мир растерзан, как никогда раньше. Может, потом пропасть между твоим и моим народом станет меньше, — он взял ее за руку.

Тепло охватило Ребекку, когда он переплел пальцы с ее, и ей не показалось. У магов была способность быстро и сильно связываться с кем-то? Ей показалось, что Тори Мансфилд и лорд Аллард испытали эту тихую связь, когда встретились.

Хоть она пыталась отрицать это, она ощущала связь с Ником с того мига, как увидела его. Может, этого хватило бы, чтобы построить мост.

Она сжала его ладонь и позволила себе надеяться.

ГЛАВА 9

Лэкленд, 1804

Тори быстро переоделась в своей комнате, бросила в сумку запасную одежду и вернулась в Лабиринт. Она тут же пошла к Зеркалу Мерлина, чтобы связаться с ним лично.

Она закрыла глаза, стоя перед пылающей силой, и потянулась мыслями. Никто не знал, создал ли порталы Мерлин с учениками, но творцами были древние британские маги. Они одобрили бы защиту страны.

«Мы пойдем через портал, который еще не использовали, и это в нашем времени, а не в будущем. Это очень важно, потому что мы хотим защитить Британию от жуткого вторжения. Нам нужна вся помощь!».