— Мисс Вейс, это мисс Деметриос, которая тоже побывала тут как новенькая посреди семестра. Мисс Деметриос, мисс Вейс недавно прибыла из Франции, — директриса помахала рукой. — Идите уже. Познакомьтесь, осмотритесь, а потом — на следующий урок.

Они вышли из кабинета, и Ребекка сказала:

— Вы из Греции, мисс Деметриос?

— Мои родители, — сказала девушка с лондонским акцентом. — А я — кокни, родилась в Лондоне. Меня зовут Андромеда.

— Чудесное имя!

Девушка скривилась, они вышли в коридор.

— Оно всех тут сначала путало. Потому меня зовут Энди.

— Меня зовут Ребекка. И я понимаю, почему тебя выбрали моим проводником.

— Мисс Смит — хитрая старая утка, — согласилась Энди. — Ты из Франции и еврейка? Побег из Франции явно был волнительным!

— Очень, — мрачно сказала Ребекка. — Я хочу тихо побыть в школе.

— У тебя отличный английский. Почти нет французского акцента, — Энди открыла дверь уборной. — Можем пообщаться тут, никто не помешает.

— Как ты попала сюда из Лондона? — с любопытством спросила Ребекка.

— Мои родители хотели забрать меня и младшего брата от бомб, — объяснила Энди. — У моего дяди есть небольшое кафе в Лэкленде, и он вызвался принять нас. Это не самое безопасное место в Англии, немцы летают над головой каждый день, но лучше Лондона. И приятно быть с семьей, а не в доме чужаков. И мы с братом помогаем в кафе.

Ребекка слышала, что многих детей эвакуировали, когда начался Блитц. Хоть тут было безопаснее, многие очень хотели вернуться домой, в Лондон.

Энди скрестила руки и отклонилась на рукомойник.

— Школа хорошая, и почти все девочки милые, хоть и есть исключения. За оценки идет борьба, ведь многие надеются на места в университете. Под школой есть укрытие, если оно нам понадобится. Есть вопросы, которые нельзя задать директрисе?

Ребекка рассмеялась.

— Ты все хорошо описала. Не знаю, что еще спросить.

Энди склонила голову на бок.

— Ты хочешь в университет?

Ребекка кивнула.

— Мои родители — врачи, и я хочу такой стать.

Глаза другой девушки округлились.

— Доктор-отец — это хорошо, но доктор-мать даже лучше! Каким врачом ты хочешь быть?

Хоть Ребекка всегда знала, что хотела стать врачом, но не выбирала вид. При этом ее ответ был мгновенным.

— Психиатром. Врачом разума, — она еще не привыкла к магии, не думала, как она ей поможет, но вопросы Энди дали ей понять, что ее талант мог исцелять разумы и эмоции.

— Не знаю, как быть психиатром, но это точно нужное, — вздохнула Энди. — И будет нужно еще больше после войны.

— Ты тоже хочешь в университет?

— Да, я хочу изучать математику, — робко улыбнулась Энди. — Никто в моей семье не был в университете, но мисс Смит думает, что у меня есть шанс туда попасть. Может, даже в Оксфорд или Кембридж!

— Это было бы прекрасно! — воскликнула Ребекка, ей все больше нравился проводник, которого дала ей мисс Смит. — Мои родители и брат сейчас в Оксфорде. Мои родители — исследователи в лаборатории.

— Так и они выбрались из Франции! Рада слышать, — Энди вздохнула. — Почти у всех тут семьи в армии или флоте. Потому тут не спрашивают о семье, пока человек сам не решит рассказать.

Энди думала, была ли Ребекка сиротой или одна, но не могла спросить прямо.

— Нам повезло сбежать. Я пока живу у Рейнфордов. Они — друзья семьи, и миссис Рейнфорд помогает мне привыкнуть к школе Англии и подсказывает, если нужно, — они договорились так объяснять, но это было правдой, хоть не всей.

— Миссис Рейнфорд милая. Одна из моих любимых учительниц.

Разговор закончился от звонка. Ребекка испуганно вздрогнула. Энди сказала:

— Первый урок окончен. Спасибо, что я смогла его пропустить. Теперь история. Миссис Ригли — настоящий медведь.

— Такие есть в каждой школе, — отметила Ребекка.

Девушки заходили в уборную во время перемены между уроками. Ребекка была в форме, но, как новая ученица, она привлекала внимание. К счастью, Энди познакомили их, и ее неплохо приняли.

День тянулся, Ребекка тихо сидела на уроках, записывала и изучала учителей и учеников. К тому, что она не отсюда, не было враждебности, лишь раз она ощутила презрение от ученицы в коридоре. Но там было людно, она не заметила, каким был источник. Гадкая эмоция так ее расстроила, что она подавила магию на время.

Но она была впечатлена школой. Учителя были хорошими, а предметы — с вызовом. Она была заинтригована учебником истории с английской точкой зрения, а не французской. На уроке английского миссис Рейнфорд ученицы читали и обсуждали пьесу Шекспира «Король Лир», что было интересно, хоть старый язык путал.

Но было странно, что после дня в школе месяцев в тесной темнице словно и не было. Тюрьма появилась, когда Ребекка начала ощущать эмоции вокруг себя. Она ощущала смирение, страх узников — женщин и детей всех возрастов, от беловолосой бабушки до шестимесячной крохи.

Стражи были разными. Некоторые проявляли сострадание, могли немного помочь. Многие были деловыми, выполняли работу, некоторые были с гадкими похотливыми мыслями насчет юных узниц, типа Ребекка — а некоторые презирали всех евреев, считая их жадными свиньями, которые подавляли христиан и заслуживали жуткой смерти.

Она поежилась. Она знала, что их ждала смерть, но никому не говорила, даже своей маме, потому что это лишило бы всех надежды. Если бы ей поверили.

Последним уроком была биология. На партах была лаборатория. Энди провела ее в класс, где лысый пожилой учитель изучал записи на столе.

Энди сказала:

— Доктор Гордон — врач на пенсии, который учит, потому что наш прошлый учитель ушел в армию. Сэр, это новая ученица, Ребекка Вейс.

Учитель встал и посмотрел на Ребекку поверх очков. Его бледно-голубые глаза были дружелюбными.

— Вейс. Вы — немка?

— Родители отца были такими, но я — француженка, сэр.

— Хорошо, что вы тут, а не там. Устраивайтесь за пустую парту рядом с мисс Деметриос. После урока можем обсудить, чему вас научили в школе во Франции.

Ребекка кивнула и пошла за Энди к местам у двери. Пришли другие ученицы, и она ощутила тот же укол презрения, что был в коридоре. Она посмотрела на девочек, одна хмуро смотрела на нее. Она была высокой, с острыми чертами и напряженно сжатыми губами.

— Кто та высокая девушка? — спросила она у Энди шепотом.

— Сильвия Кренделл, — ответила шепотом Энди. — Она — лучшая ученица в школе, но ужасно заносчивая.

Даже в школьной форме Сильвия выглядела так, словно была из богатого дома. У нее были дорогие туфли, золотая заколка в волосах, а ее форму словно тщательно выгладила горничная, и она выглядела величаво.

Мысли Ребекки перебил доктор Гордон, начавший урок:

— Чтобы вы не расслаблялись, начнем с теста по тому, что вы выучили в этой четверти.

Девочки тихо возмущались, а он стал раздавать листы с вопросами. Ребекка мрачно подумала, что это был плохой способ начать новый урок. Но тест оказался простым, две страницы вопросов с вариантами ответов. Она быстро отметила ответы, а потом тихо сидела. Другие ученицы мучились с этим сильнее.

— Пора! — сказал доктор Гордон. — Поменяйтесь листками с ученицами напротив, чтобы оценить друг друга.

Тест Ребекки попал к девушке с веснушками справа от нее, та с робкой улыбкой обменялась листами.

— Я — Мэри Хемптон. Добро пожаловать.

— Я — Ребекка, — сказала она с улыбкой. Как и сказала Энди, многие были хорошими.

Доктор Гордон читал ответы, использовал шанс обсудить тему, пока девушки отмечали на листах. Учитель спрашивал у учеников, задавал больше вопросов. А потом сказал:

— У кого-то есть идеальный тест?

Мэри подняла руку.

— У мисс Вейс.

— Вас хорошо обучили, мисс Вейс! — улыбнулся доктор Гордон. — Будете помогать в классе.

Ребекка вжалась в стул, радуясь, но смущаясь, когда все посмотрели на нее с любопытством и одобрением. Но за этими эмоциями был шип ярости от Сильвии Кренделл. Энди говорила, что в школе соревновались за оценки, и Сильвия увидела в ней соперницу.

— Может, Сильвия перестанет быть лучшей, — шепнул кто-то так, чтобы учитель не услышал.

— У кого только один неправильный ответ? — спросил доктор Гордон.

Это были Энди и Сильвия Кренделл. Никто в классе не ошибся больше, чем на пять вопросов. Ученицы внимательно изучали темы.

После этого на уроке событий не было, и Ребекка все время ощущала презрение и гнев Сильвии. Она обрадовалась звонку в конце урока и дня учебы.

— Ты, наверное, хочешь добраться домой и упасть, — сказала Энди с сочувствием, встав из-за парты. — Так я ощущала себя в первый день. Так много нового.

— Завтра должно быть проще, — Ребекка встала и сунула тетрадь в портфель, пока ученицы спешили к двери. Приближалась Сильвия с замкнутым видом, и Энди встала между парт и сладко сказала. — Сильвия, ты уже знакома с Ребеккой Вейс? Она тут первый день.

Сильвия сухо сказала:

— Я знаю, кто она, — и пошла мимо. Но в голове были слова: «Грязная еврейка!».

Оскорбление ударило по разуму Ребекки, когда ее рука задела Сильвию. Ненависть в этой мысли сбила ее с ног. Она потянулась, чтобы не рухнуть, и сжала руку Сильвии. Новые картинки и эмоции обрушились на нее.

«Мама Сильвии много пила. Ее отец любил ее младшего брата и старшую милую сестру. Он ругался, когда Сильвия родилась, потому что он не хотел вторую дочь, особенно такую страшную. Он был против всех евреев. Сильвия усиленно училась, чтобы отец гордился ей, и она переняла много его предубеждений».

Горечь Сильвии и боль были такими сильными, что вызвали сочувствие Ребекки. Белый поток магии полился из нее в девушку. Это длилось лишь миг, Ребекка дрожала от шока. Она не знала, что произошло, отпустила руку Сильвии и отпрянула.

— Прости! Я порой спотыкаюсь о свои ноги.

Сильвия глядела на нее, потрясенная, как Ребекка. Через миг она сказала робким голосом, словно не знала, как действовать.

— Я тоже порой так делаю.

Желая узнать больше о состоянии разума другой девушки, Ребекка протянула руку.