— Завидую, — произнес он. — Миллиарды телезрителей желают вам приятной поездки.

Доверьтесь Дункану Чоку: глазом не успеете моргнуть, как он уже доставит вас куда только душа пожелает. Клиника — личный космопорт Чока — перелет через весь земной шар — гостиница — алле-гоп! И не просто гостиница, а самый шикарный отель во всем западном полушарии — факт, восхищавший Лону и неуловимо раздражавший Берриса.

Войдя в вестибюль, он поскользнулся и стал заваливаться на бок.

Теперь, когда он начал бывать на людях, такое случалось с ним сплошь и рядом; должно быть, от нервов. За все время он так толком и не научился пользоваться своими новыми ногами. Его нынешние каленные чашечки представляли из себя сложные шарнирные конструкции, по замыслу явно призванные работать без трения, но имеющие пренеприятную привычку давать сбой в самые непредсказуемые моменты. Как, например, сейчас. Беррису показалось, что левая нога его распалась на части, и он стал заваливаться на мягкий желтый ковер.

На помощь к нему рванулись бдительные роботы-коридорные. Аудад, чьи рефлексы были гораздо хуже, запоздало вцепился Беррису в предплечье. Оперативней всех среагировала Лона. Она подставила плечо и покрепче уперлась ногами в пол, удерживая немалый вес Берриса, который молотил руками по воздуху в попытке сохранить равновесие. Удивительно, дальним уголком сознания отметил Беррис, как она сильна для такого хрупкого сложения! Тут подоспела помощь, и вокруг забурлила суета.

— С тобой все в порядке? — испуганно выдохнула Лона.

— Более-менее. — Он сделал ногой несколько махов вперед-назад, дабы убедиться, что шарнир встал на место. Жгучая боль прострелила бедро. — Какая ты сильная. Не думал, что ты меня удержишь.

— Все случилось так быстро. Я сама не успела понять, что делаю. Один шаг — и ты уже опирался на меня.

Аудад продолжал все так же цепко держаться за предплечье Берриса; наконец он мотнул головой и ослабил хватку, как будто до него только сейчас дошло, что он, собственно, делает.

— Вы уже можете… сами стоять? — осторожно поинтересовался он. — Что случилось?

— Похоже, две ноги — это для меня слишком много, — объяснил Беррис. Боль от колена отдавалась по всему телу, в глазах у него потемнело. Он сжал зубы, взял Лону под руку и повел всю процессию к лифтам. Николаиди тем временем разбирался с дежурным регистратором. По плану на этот отель отводились два дня. Беррис, Лона и Аудад зашли в кабину гравишахты.

— Восемьдесят два, — объявил Аудад плоской решетке микрофона.

— А у нас будет большая комната? — спросила Лона.

— Номер люкс, — заверил ее Аудад. — Там много комнат.

Комнат оказалось семь. Спальня, спальня, еще спальня, кухня, гостиная и миниатюрный конференц-зал, где потом предполагалось созвать пресс-конференцию. Особенно того не афишируя, Беррис устроил так, чтобы у них с Лоной оказались смежные спальни. До сих пор между ними не было ничего. Беррис прекрасно понимал, что чем дольше он тянет, тем тяжелее будет в конечном итоге, и все равно сдерживался. Он не мог оценить, насколько глубоки чувства Лоны, а в собственных сильно сомневался.

Чок не скупился на расходы. Это был всем люксам люкс, увешанный драпировками из инопланетных материалов, лучащихся игриво подмигивающим светом. Скатерть, вытканная термоузорами стекловолокна, начинала мурлыкать нежные мелодии, стоило приблизить руку. Наверняка ручная работа: стоит целое состояние. На кровати в спальне Берриса мог бы вольготно встать лагерем взвод солдат. Кровать Лоны была круглой и по команде голосом начинала медленно вращаться. Потолки в спальнях были зеркальными. Их можно было заставить преломиться тысячью алмазных граней, засверкать ослепительным блеском или отразить происходящее внизу, но крупней и резче, чем в жизни, или просто стать матовыми. Беррис не сомневался в том, что эти семь комнат должны скрывать еще много всякого забавного.

— Сегодня вечером — обед в Галактическом Зале, — объявил Аудад. — Завтра, в одиннадцать утра, — пресс-конференция. Днем — встреча с Чоком. Затем вы улетаете на южный полюс.

— Замечательно. — Беррис опустился в кресло.

— Может, позвать доктора, чтобы он посмотрел вашу ногу?

— Не стоит.

— Тогда я вернусь через полтора часа и провожу вас на обед. Все наряды — в гардеробе.

Аудад ретировался.

Глаза Лоны горели от восторга; сказка стала былью, страна чудес — явью. Беррисом же, которого было не так просто удивить роскошью, овладел азарт исследователя. Он улыбнулся. Ее глаза вспыхнули еще ярче. Он подмигнул.

— Давай посмотрим все, что здесь есть, — пробормотала Лона.

Они медленно обошли номер, комнату за комнатой. Его спальня. Ее спальня, кухня. Лона с благоговейным восторгом прикоснулась к клавиатуре кулинарного архива.

— Если хочешь, сегодня можно пообедать в номере, — предложил Беррис. — Заказать сюда все, что угодно.

— Нет, лучше в этом… в Галактическом Зале.

— Конечно, конечно.

Новая кожа Берриса не требовала ни бриться, ни даже мытья. Что ж, и на том спасибо. В этом отношении, Лона — гораздо более человек, чем он. Вот она замерла, завороженно уставившись на виброаэрозольную установку с панелью управления сложнее, чем у космического корабля. Пускай девочка поиграется.

Беррис перешел в свою комнату и занялся изучением гардероба.

Можно подумать, из него готовились сделать звезду стереодрамы; гардероб был плотно набит банками самых разных аэрозолей, наименований по двадцать на каждой полке. Беррис принялся наугад вытаскивать банки и рассматривать яркие этикетки. Зеленый смокинг и лиловые брюки, вытканные серебристым узором. Просторный, словно бы струящийся в воздухе плащ, обмазанный каким-то люминофором. А вот что-то такое аляповато-павлинье, с эполетами и выступающими вертикальными ребрами. Как правило, Беррис предпочитал гораздо менее замысловатые одеяния; и даже не аэрозольные. Лен, хлопок, прочая архаика. Но его личные вкусы не играли первой скрипки во всем этом предприятии. Играй его личные вкусы первую скрипку, он до сих пор сидел бы, забившись в угол обшарпанной комнатушки в «Мартлет-Тауэрз», слушая, как осыпается известка, и беседуя с собственным призраком. И вот теперь Чок дергал за ниточки, а Беррис, марионетка-доброволец, выделывал замысловатые танцевальные па. Главное — попадать в такт, он сам выбрал чистилище. Он остановился на эполетах с ребрами.

Так; а годится ли для него виброаэрозоль?

Пористость и другие физические свойства его кожи сильно отличались от человеческой. Аэрозоль может не закрепиться вообще. Или — кошмар, кошмар! — молекулярные цепочки могут начать медленно расцепляться, чтобы в один прекрасный момент ссыпаться к ногам невесомой красочной кучкой, и Беррис предстанет в чем мать родила перед толпой зевак в Галактическом Зале… Нет, не просто в чем мать родила, а во всей своей жуткой чужеродности. Ладно, придется рискнуть. Пускай себе пялятся. Пуская видят все. На мгновение ему вспомнилась Элиза Пролиссе: как она подносит руку к горлу, нажимает невидимую кнопку, и в мгновение ока черное платье исчезает, обнажая манящую белизну. Ненадежно. Ну и ладно. Беррис разделся, вставил банку в приемное гнездо виброустановки. И встал к жерлу воронки.

Вокруг него взвихрилась яркая молекулярная пыль.

Процедура облачения заняла каких-то пять минут. Оглядев себя в зеркале, Беррис остался доволен. Лона будет просто в восторге.

Он принялся ждать.

Прошел, наверное, целый час. Из ее комнаты не доносилось ни звука; наверняка она уже должна быть готова.

— Лона, — позвал Беррис, но никто не откликнулся.

Его пронизал внезапный панический страх. У девушки же склонность к самоубийству! Помпезное великолепие отеля вполне могло оказаться последней каплей. До земли добрая тысяч футов; на этот раз осечки может не быть. Ни в коем случае нельзя было оставлять ее одну! выругал себя Беррис.

— Лона!

Он вбежал к ней в комнату, и у него вырвался вздох облегчения. Она стояла нагишом спиной к двери перед распахнутыми створками гардероба. Узкие плечи, узкие бедра, совсем узенькая талия. Выступающий хребет напоминает подводную горную гряду, каждый позвонок отбрасывает отдельную четкую тень. Поджарый мальчишечий зад. Беррис снова выругал себя — на этот раз за неуклюжее вторжение.