- О чем ты? - мама качалась в такт движению поезда. - Ты раньше был хорошим мальчиком, а теперь что?

- Что?

- Не хочешь добровольно выполнять Постановление ДИКТАТА?

- Не хочу! Не хочу быть, как все.

- Надо сын, надо, - и я увидел в её руках скальпель. - Надо быть, как все.

- Мама! - закричал, втискиваясь в угол купе. - Я твой сын!

- Это не больно. Я удалю только одну дольку мозга, - взмахнув скальпелем, наклонилась в сторону соседней полки. - Это все она, сумасбродка, сбила моего мальчика с пути истинного. Вот выколю ей глаза, будет знать.

- Мама! - и бросившись на руку, держащую скальпель, пробудился от собственного крика и потного страха.

По-прежнему били колеса: во спасения себя! Обезлюженное мутное пространство растворялось за окном. Анна спала - глаза её были приоткрыты и казались планетарными сферами.

В дверь купе постучали - это был проводник, моложавый, веселый, с беглым преступным взглядом. Поверх фирменного пиджака напялил бронежилет.

- Желаете чаю? - спросил.

- Можно, - согласился я.

- А чаю нету, - развел руками. - Хотите яблочек, Наливных, бархатных, - и высыпал из фуражки мелкие фруктовые шарики. - Для молодоженов ничего не жалко. Райские яблочки.

- Спасибо, - поморщился я.

Когда проводник удалился, я, задумавшись, взял со столика яблоко, надкусил его и фыркнул ядовитой кислотой.

Анна прыснула, проснувшись. Смотрела на меня веселыми и стойкими глазами:

- А вот почему он в бронежилете?

- Стреляют, наверное.

- Кто?

- Террористы, понимаешь.

- А ты их видел?

- Видел, - твердо проговорил я. - Показывали по межнациональному каналу.

- Прекрати, - поморщилась то ли от яблока, то ли от моей глупости. Если кто и террористы, то это мы с тобой, милый.

- Мы?

- Да, я и ты.

- Почему?

- Потому, что билеты у нас на самолет, - засмеялась.

... И наступил полдень, дождя уже не было, у горизонта плавали топленые солнцем облака. Поезд тормозил на каком-то диком полустанке. Внизу плыло бескрасочное мокрое поле; вдали угадывался лес. В жиже проселочной дороги увяз странный механизм, похожий на трактор. Возле него стоял человек в безмерном дождевике.

- Это мой брат, - суетился проводник в тамбуре. - Он вам поможет. Торопливо сдирал с себя бронежилет. - Передайте ему эту жилетку, черт!

- А вы уверены, что здесь безопасно? - завал я глупый и лишний вопрос. - Сколько до границы?

- Самый раз, милые мои, - твердил проводник. - Прыгайте и все будет лучше, чем думаете. Дальше поезд все равно не идет

И мы с Анной прыгнули на гальку насыпи. Состав дрогнул и попятился в ту сторону, откуда мы приехали.

- Помогут вам! - кричал проводник, отмахивая рукой на брата.

Когда поезд пропал в полуденной синеве дня, мы медленно спустились на проселочную дорогу. Брат проводника был мрачен и глуховат. Вырвав из моих рук бронежилет, кинул его в кабину трактора, потом кивнул нам, чтобы садились.

- Как вы здесь живете? - спросил я.

- Деньги, - сказал брат.

Анна вытащила купюры и передала ему, взглянув на меня. Я понял, что мне лучше молчать, как трупу.

Через час мы въехали в странное хуторское поселение. Его жители ходили в бронежилетах. Это было поселение, где жили те, кто сопротивлялся режиму сопротивлялся с оружием в руках.

- Теперь я верю, что нам могут помочь, - проговорила Анна.

- Думаешь? - и поднял голову: небесный купол, обрамленный верхушками деревьев, отсвечивался праздничным светом. - Красиво. Кажется, нас любит небо?

- А мы любим его, - и взяла меня за руку.

Потом брат проводника привел сухожильную женщину, она была помятая и старая, как газета, но взгляд был чистым и свободным.

- Убегаете? - спросила равнодушно.

- Да, - ответили мы.

- Деньги, - протянула руку.

Анна снова вырвала из сумочки купюры, с заметной нерешительностью протянула их... Женщина усмехнулась:

- Не бойтесь! Не бывает кары, длящейся дольше жизни, - и пригласила нас в деревенский дом.

Там мы сели за длинный общинный стол и перед нами поставили чугунок с картофелем. Я взял картофелину и, обжигая десны, вспомнил, что когда-то был счастливым.

- А ты заметил, - сказала Анна, - у них нет ни газет, ни книг, ни телефона, ни радио, ни ТВ.

- У них есть оружие и бронежилеты, - заметил я.

- Счастливые люди, - вздохнула любимая. - Почему мы так не можем жить?

- Не знаю, - пожал плечами.

Тут ударила дверь - входила сухожильная женщина и мужчина. Он был в старой форме таможенной службы, поверх кителя - бронежилет. Взглянул на нас философским взглядом:

- К тирану иди с головой, возложенной как бы на блюдо, но руку, несущую блюдо, согни! Тогда голова уцелеет.

Я посмотрел на таможенника:

- А блюдо-то где?

Он хныкнул и резким, профессиональным движением вырвал из-за спины автомат. Пули с барабанной дробью рассыпались над нашими головами. (Лоб удобная площадка для барабанных палочек калибра 5,45 мм).

- Молодец, - похвалила его женщина. - Но они умрут не сейчас.

- Да? - таможенник дунул в монокль ствола. - Тогда я больше не буду.

- Позвольте, - возмутился я наконец. - Мы платим деньги, а вы...

- Зря промахнулся, - сокрушенно вздохнул таможенник. - Если бы попал, ты бы не умничал.

- Хватит шутки шутить, - проговорила женщина. - Пора идти. Или будет поздно: границу перекроют Энергетической установкой "Паутина".

- "Паутина"? - переспросил я. - Красиво.

... Мы быстро шли по лесной дороге. Вокруг пели даровитые птахи. В дальней стороне громыхал гром.

- Дождь? - спросил я у таможенника.

- Граница, - пожал плечами. - Скоро совсем дело будет плохо. Туда пути не будет, - кивнул в сторону горизонта. - Вы последние.

Через час я заметил, что Анна притомилась. Она спотыкалась и загнанно дышала. Потом присела у дерева:

- Прости, устала.

- Потерпи, - протянул руку.

- А если мы не дойдем?

- Дойдем, - и пошли по тропе, но взявшись за руки, точно дети.

Мы шли и путь наш казался бесконечным. Мы шли, пока Анна удивленно не спросила:

- А где же наш провожатый?

И услышали совсем рядом - громкую, агонизирующую автоматную очередь. И, отшатнувшись поначалу от опасных звуков, все-таки, кинулись в сторону беды. И увидели: над вязкой болотной жижей воздушные лопающиеся пузыри.