-Сколько лет, сколько зим!

-Одну зиму, Роман Суренович. Со дня рождения Деда,- уточнил Сырцов.

-Санятка, значит, Дед, — догадался Казарян. — А кто же тогда я?

-Вы — дядька.

-В смысле «Скажи-ка, дядя, ведь недаром...»?

-Именно. Учитель, наставник, старший товарищ.

— Ласков и обходителен сегодня, Жора. К чему бы это?

— Вы знаете.

В глубине широкого и длинного коридора показалась русопятая до невозможности мадам Казарян. Она шла к ним, приложив палец к губам.

— Чего тебе? — рявкнул Казарян.

— Армен занимается. Завтра он последний госэкзамен сдает, — прошипела она.

—Здравствуйте, Зоя Николаевна, — успел прорваться с приветствием Сырцов, а она не успела с ответом: кинорежиссер нарочито громко (чтобы слышал отпрыск) опроверг ее:

— Он не занимается, он идиотическую «Металлику» слушает!

— У него такая привычка, он под музыку занимается.

— Знаю я его привычки и занятия! — еще громче и с угрозой проорал Казарян. И — нормально: — Пошли ко мне, Жора, там поговорим.

Уселись в старинные кожаные кресла. В который раз Сырцов с благоговением обвел взглядом стены громадной комнаты-кабинета, являвшие собой сплошные книжные стеллажи. Сотни книг, тысячи книг, изредка уступавшие место картинам. Замечательным картинам. Отец Романа Суреновича был знаменитым на Москве ученым-эллинистом, и сын бережно хранил память об отце: кабинет содержался образцово.

— Выпить хочешь? — для порядка предложил Казарян.

— Нет.

— Это еще почему? — понарошку гневно изумился Роман Суренович.

— Во-первых — утро, во-вторых — в завязке.

— По утрам!.. — заблажил Казарян, восклицанием выделяя каждое слово: — Водку! Стаканами! Пить!.. — и нежно добавил: — ...Очень хорошо. Слушаю тебя, Жора.

Знал эти киношные штучки с перепадами Сырцов, но все-таки каждый раз они сбивали с толку. Поэтому начал невнятно:

— Приходила ко мне эта ваша Светлана Дмитриевна...

— Об этом я уже слышал от тебя по телефону, — перебил Казарян. — И, кстати, почему — моя?

— Ну, от вас.

— То-то. А теперь говори.

— Вы давно ее знаете?

— Знал, — поправил Казарян и задумался. — С шестьдесят седьмого, надо полагать. Скоро двадцать семь лет будет, как с ней познакомился.

— Значит, она — старая! — изумился Сырцов.

— Ей тогда восемнадцать было. Значит, сейчас сорок пять. Какая она старая?

Не убеждать же шестидесятитрехлетнего Казаряна, что сорокапятилетняя баба — уже старая? Сырцов вздохнул:

— Но дело не в этом. Что такое она?

— Жена. Профессиональная жена. Этот банкир, по-моему, у нее пятый.

-Ну, это по специальности. А человек она какой?

-Несчастная идиотка, — безапелляционно заявил Казарян.

-Я бы не сказал, что она дура.

-А я сказал? Я сказал, что она несчастная идиотка, а несчастным идиотом в отдельные отрезки жизни может быть каждый, даже Карл Маркс. И, наверное, был им.

- Общевато. А поконкретнее?

- Она из тех, кому не везет. Во всем. В папе, в маме, в мужьях, в детях... Внешне — все-то у нее было и есть: деньги, комфорт, сытая праздность, а внутри — все наперекосяк.

Так, — сказал, чтобы потянуть время, Сырцов.-Так.

—О чем умалчиваешь, Жорик?

-Я не умалчиваю, я думаю, как бы поточнее это изложить.

-Суть! Суть, Жорик!

-Что — суть? —не понял Сырцов.

-Суть излагай!

-С начала один вопрос. Когда она вам звонила в первый раз?

-Она не звонила, она приходила. — Казарян закатил глаза — прикидывал. — Позавчера вечером.

-Вариант «Так не прошло, попытаемся с другой стороны» отпадает, — резюмировал Сырцов. — Что же тогда?

-Внутренние монологи произноси про себя, Жора. Я жду истории.

-Собственно, нет никакой истории. Просто вчера днем узнав, что я ухожу в двухмесячный отпуск, Коляша Англичанин предложил мне работенку: отыскать не-

кую девицу, пустившуюся в бега. Я отказался. А к вечеру явилась ваша протеже и попросила о том же.

— Нынче много девиц в бегах, — философски заметил Казарян. — Которые — под ширевом, которые — в секту, которые — просто от бешенства матки.

— Не занимался этим вопросом, но вполне допускаю. Но здесь вряд ли совпадение. Все сходится на том, что в обоих случаях разговор шел об одной и той же девице.

— Коляша назвал тебе фамилию, имя, отчество?

— Ни хрена он не назвал. Назовет такой при отказе! Проговорился по пути, когда меня по Фрунзенской набережной вез. Ужасно ему хочется в пентхаузе жить.

— А в пентхаузе Светка живет,— быстро догадался Казарян. — Можешь не продолжать, ты прав. Теперь просчитаем слегка. Коляша — это человек Александра Воробьева, ныне президента крупнейшей торговой фирмы «Алво», что является аббревиатурой из первых слогов его имени и фамилии, как единственного владельца. Насколько мне известно, он никоим образом не связан с президентом «Домус-банка» Валентином Логуновым, нынешним мужем Светланы. Он — клиент банка хорошо нам всем известного Василия Федоровича Прахова, интересы которого вряд ли совпадают с интересами Логунова. Вопрос: на кой хрен команде Воробьева — Прахова понадобилась дочь Логунова?

— Именно, — согласился Сырцов. Он в своих прикидках шел этим же путем. — Кстати, Ксения эта — родная дочь Логунова?

— Родная, родная, — успокоил его Казарян. — Правда, родив ее, Светлана года на три ушла от Логунова к знаменитому оперному певцу. А потом, как ни в чем не бывало, вернулась.

— Ну, а что Логунов?

— Что — Логунов? В те годы Светкин папа был членом Политбюро. Пришлось Логунову встречать Светку с распростертыми объятиями.

— Он что — в папашином подчинении был?

— Напрямую вроде нет. Но в те времена все мы были в папашином подчинении. Так как же, Жора, берешься? — взял быка за рога. Казарян.

— Не знаю, — сказал Сырцов и повторил: — Не знаю.

— Если бы просто поиск — наверняка отказался. — Насквозь видел Сырцова бывалый кинорежиссер, насквозь. — А как непонятная закавыка, так наверняка захочется сунуть в нее любопытный нос! Смирновский синдром. Всех нас заразил, черт паршивый! И тебя тоже. Так, Жора?

— Так, — согласился Сырцов.

Зоя Николаевна на тележке прикатила кофейник с кофе, чашки и мелкую закусь. Поинтересовалась:

— Как живешь, Жорик?

Зою Николаевну Казарян нашёл в МУРе, где она работала секретаршей, а потом командовала канцелярией. Казарян ушел из МУРа на Высшие режиссерские курсы в незапамятные времена, а она осталась и работала в конторе до самого последнего времени. Так что бывшего муромского оперативника Сырцова знала как облупленного.

-Процветаю, — грустно сообщил Сырцов.

-Пиджачок на тебе — шикарный, — отметила она. — А голос грустный. Почему?

-Надоело.

-Что надоело, Жорик?

-Процветать.

-И тебя эти старые хрычи научили словоблудить! —поняла она.

-Иди-ка отсюда, Зоя, а? — предложил Казарян.

-С удовольствием! — Оставив за собой последнее слово, Зоя Николаевна удалилась.

-Ты что-то хотел сказать, — напомнил Казарян.

-Только одна деталь. Маленькая, но весьма выразительная. Когда Светлана Дмитриевна уезжала от меня, к ней прицепился хвост.

-Может, охрана?

-Уж поверьте моему опыту, Роман Суренович.Хвост.

-Смысл хвоста? Ну, довели ее до тебя, узнали, что она хочет нанять Сырцова, и все — задача выполнена. Зачем ее вести от тебя?

-Только одно: связи, по которым может распространиться информация о побеге девицы, и все, что связано с этим побегом.

-Мутновато объяснил, Жора.

-Так я же ничего не знаю!

-А уже хочется знать, — понял про него Казарян. — Значит, решился.

-С Дедом бы еще покалякать... — проныл Сырцов.

— А что ты ему можешь представить? Пока не будем его беспокоить, Жора.

— Да сам понимаю, — признался Сырцов и с натугой выбрался из кресла. — Пойду. Она, наверное, скоро позвонит.

— Ты не стесняйся. — Казарян встал, обнял его за плечи. — Потребуй с нее большие бабки.

— Неудобно как-то.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: