Столь необходимые в заровианской сплошной тьме прожектора теперь привлекали к кораблям внимание бесчисленного множества летающих тварей, в основном рептилий, которые, ослепнув в ярких лучах, бились о мачты, паруса и такелаж и падали, визжа и шипя, на палубу, где в ярости становились опасными, и их приходилось с предосторожностями спихивать за борт.

Спустя несколько часов я ощутил усталость и отправился спать. Посреди этого постоянного хаоса от шума наверху, на палубе, и снизу – от столкновения с различными морскими тварями – мне удалось вскоре уснуть.

На следующее утро, довольно поздно, меня разбудил камердинер принца Гадримеля, готовый выполнить все мои прихоти как особы королевской крови. Позавтракав тушеными грибами и восхитительно запеченной рыбой, запив еду чашей дымящейся ковы, я поднялся на палубу, где и нашел совещавшихся Гадримеля и Рогвоза.

– Они постепенно, но верно поворачивают на юго-запад, ваше высочество, – сказал Рогвоз, когда я подошел. – Пытаются обогнуть нас по кругу и вновь держать курс на Олбу.

– И мы ничем не можем воспрепятствовать такому маневру? – спросил Гадримель.

– Можем лишь преследовать их таким образом, чтобы круг у них получился как можно больше, так чтобы на их пути встала суша.

Адмирал принялся за какие-то вычисления, отложив подзорную трубу, которую я взял и навел на преследуемый корабль. На кормовой палубе я разглядел хрупкую фигуру принцессы, также держащей в руках подзорную трубу. Она смотрела на наш корабль. Я помахал левой рукой.

Она мгновенно отозвалась, размахивая белой рукой над головой. Тут же позади нее возник раскрасневшийся от злости Талибоц, вырвал из рук ее подзорную трубу и красноречивым жестом потребовал удалиться. Вздернув непокорную головку, она отказалась, и тогда он, схватив ее за запястья, потащил прочь. Когда она скрылась из виду, я опустил трубу, и Гадримель, очевидно наблюдавший за мной, сказал:

– Борода Торта, принц Зинло! Ваш лик, всегда спокойный и улыбающийся, стал штормовым и угрожающим, как поверхность океана во время смены сезонов года. Что же вы увидели?

– Достаточно, – сказал я, – чтобы с нетерпением ожидать того дня, когда я вновь встречусь с Талибоцем лицом к лицу и со скарбо в руке!

Пять дней мы шли за ними в мучительной близости, иногда так близко, что можно было чуть ли не рукой дотянуться, а иногда так далеко, что боялись потерять их из виду. В конце пятого дня впередсмотрящий сверху внезапно закричал:

– Земля! Земля!

Гадримель, Рогвоз и я мгновенно бросились на носовую палубу. Талибоц, со всех сторон зажатый кораблями нашей флотилии, мог теперь уходить только под прикрытие берега. Что он и сделал, следуя вдоль извивов и выступов суши и скрываясь из виду. И когда спустя некоторое время мы следом вошли в узкий залив, корабль Талибоца находился уже на берегу.

Рогвоз, держащий подзорную трубу у глаз, воскликнул:

– Вот дурак! Ну и дурак! Убегая от нас, он вместе с принцессой угодил в еще большую опасность. Мы, по крайней мере, не съели бы его.

– Что вы имеете в виду? – решительно спросил Гадримель.

– Сейчас я вижу, как весь отряд исчезает в папоротниковом лесу.

– Но о какой опасности вы говорили?

– Я и забыл, ваше высочество, что эта часть Заровии вам незнакома. Это край ужасных плотоядных пещерных обезьян, огромных тварей, каждая из которых запросто способна сразиться с дюжиной людей, но с интеллектом далеко не обезьяньим. Те, кто высаживались здесь, а потом и счастливо сбегали, рассказывают, что эти твари общаются не только на обычном пощелкивающем языке, но даже на патоа.

– Надо быстрее перехватить беглецов, – воскликнул я.

Мы подогнали наши пять кораблей как можно ближе к песчаному берегу, затем спустили шлюпки. Вскоре отряд из пятисот солдат стоял на берегу.

После короткого совещания было решено, что, образовав единую цепочку, состоящую из людей, идущих на расстоянии десяти футов друг от друга, мы войдем в папоротниковый лес в том направлении, куда двинулся отряд Талибоца. Наша цепь должна была, по замыслу, если не прервется, образовать огромную сеть, в которую неминуемо угодят беглецы. Рогвоз взял под команду левый фланг, Гадримель – центр, а я – правый фланг.

Перебираясь через корни, попадая в трясины, прорубаясь сквозь густые заросли, увитые лианами, отбиваясь от кусающих и жалящих насекомых, в изобилии вьющихся вокруг, мы скоро обнаружили, что продвигаемся ужасающе медленно.

Но задерживали нас не только растительность и насекомые, но и угрозы со стороны животных и рептилий. Гигантская свистящая змея длиною в добрых сорок футов с длинными, торчком стоящими ушами и костяным хребтом вдоль всего тела, напала на наших солдат и успела прикончить двоих, пока ее не разнесли в клочья пулями из торков.

Вскоре люди сбились в группы человек по двадцать для взаимной защиты.

Ближайшая к нам группа потеряла троих при стычке с рамфом – огромным безволосым медведеподобным созданием, чья чешуйчатая шкура переливалась всеми оттенками зеленого, от ярко-хлорофилльного вверху до желтоватого внизу. Покончив со зверем, его разделали лезвиями скарбо на куски, поскольку мясо рамфа считается одним из вкуснейших на Заровии.

Ближе к полудню мой отряд был атакован мармелотом, свирепым представителем отряда кошачьих, ростом с земную лошадь, в чешуйчатой шкуре с черными и оранжевыми пятнами и с клыками длиною в фут. При стычке с этим одним из самых опаснейших хищников Заровии мы потеряли семерых, прежде чем прикончили смертоносную тварь.

Солдаты Адониджара показали себя мужественными людьми: несмотря на постоянно подстерегающую нас опасность, они прорубались сквозь джунгли без ропота или предложений повернуть назад.

Задержавшись при стычке с рамфом и с его разделкой на мясо, мы потеряли из виду ближайшую к нам группу. Это случилось незадолго до темноты. Я решил окликнуть их, но ответа не получил. Я закричал изо всех сил, но по-прежнему ничего не услышал в ответ.

– Оставайтесь здесь, – сказал я своим людям. – Я пойду и отыщу их. Они не могли уйти далеко.

Радуясь возможности отдохнуть от изнурительного марша, солдаты быстро расчистили место для костра, разыскали коренья для варки ковы и принялись стряпать ужин.

Я двинулся в том направлении, где, мне казалось, я быстро отыщу соседей. Посвечивая фонарем, я прошел по крайней мере мили две, покрикивая и не получая ответа, когда внезапно справа раздался скорбный вой.

Направив луч в сторону звука, я увидел три огромных крадущихся силуэта и три пары горящих глаз. Внешне создания слегка напоминали волков, но размерами превосходили раза в два любого земного волка. Чешуйчатая шкура их отливала серым, а на шее торчали шипы. Позднее, описав их, я узнал, что это печальники, как их назвали за полный скорби вопль, ужасающе действующий на нервы.

Схватившись за торк, я направил его на ближайшего зверя, и все три тут же пропали во тьме. Вопль за воплем зазвучали со всех сторон, смыкаясь вокруг меня.

Я поворачивался туда и сюда, и при виде очередной пары горящих глаз мой торк выплевывал порцию смерти, но вскоре я понял всю бессмысленность этой битвы. Если я убивал или ранил одну тварь, казалось, на ее место встают две.

Мне ничего не оставалось, как только вскарабкаться на ближайшее дерево, надеясь, что за мной не полезут. Уцепившись за длинную лиану, свисавшую с гигантского дерева высотою футов в шестьдесят, я вскоре оказался во временной безопасности среди кроны из гигантских листьев.

Невозможно без ужаса было слушать вопли, доносящиеся снизу. Стая в сто особей толпилась под деревом, и некоторые – особо нетерпеливые – вставали на задние лапы и подпрыгивали, клацая челюстями. Время от времени я постреливал из торка, покрывая землю трупами этих тварей, но на смену погибших мгновенно подходили живые твари.

Мне уже стало интересно, сколько же может длиться такая история, и я стал заменять обоймы с газом и снарядами, когда надо мною послышался хруст листвы. Глянув вверх, я увидел лик громадной гориллы с грудной клеткой шириною в три фута. Тут же громадная волосатая рука опустилась со страшной силой мне на голову, и я потерял сознание.