Младший понял почти сразу.

— Документы у меня, если ты об этом. Но я мало понимаю в планировании набега на Цитадель Хранителей.

— Еще бы… — вор снова закашлялся. — Еще бы. Этим займусь я. А ты… как насчет проведать нашего милого мытаря Норткреста?

— Решил все-таки от меня избавиться? — Младший понятливо кивнул. — Насколько я помню, судьба остальных парней, посланных на это задание Каррасом, сложилась незавидно.

— Ну, ты-то не будешь настолько глуп, как его олухи. Меня беспокоит этот парень. Что-то во всем этом деле не так. Покрутись рядом, посмотри на него. Осторожно. Ты уже знаешь, что он опасен. Не подставляйся. Ты толковый парень, способный, все поступающие проблемы сможешь решить самостоятельно. А я тем временем…

Очередной приступ кашля.

— Освежу свои познания о городе, пролистав документы из Шоулсгейта. Как минимум пару дней мне отсюда все равно хода нет. Бетти не выгонит… надеюсь.

Он замолчал. Где-то на улице в отдалении гудел электрический фонарь Механистов. Такими темпами Черная аллея скоро станет Светлой аллеей — и прощай тогда вольготная жизнь местного отребья. Разбить клятую железку, что ли? В природе должен быть баланс. Свет и тьма. Добро и зло. Жизнь и смерть. Без такого равновесия, пускай и шаткого, все очень быстро скатывается в жестокий и беспощадный хаос.

Младший очнулся от мыслей и с удивлением понял, что Гаррет уже уснул. Глиняная миска с варевом у его ног была пуста.

С деньгами у Младшего дела обстояли не очень, и он уже успел по этому поводу крепко призадуматься — но вовремя вспомнил слова Гаррета насчет собственной способности решать проблемы и беспокоиться перестал. Пара проходивших мимо ротозеев-горожан очень быстро лишились кошельков, а кто-то из проживающих поблизости мещан, убежденных, что третий этаж — это прочная гарантия безопасности, больше никогда не воспользуется позолоченным подсвечником в виде обнаженной женщины. И поделом.

— Хороший вкус нужно воспитывать, — пробормотал сквозь зубы Младший, сидя на перилах балкона и пряча трофеи в заплечный мешок. — Если понадобится, то и принудительно. А дурная роскошь — это не к добру. Как и излишняя самонадеянность.

Все-таки обладание раскладным композитным луком из будущего имело свои неоспоримые преимущества.

Норткрест-роуд тоже нашлась довольно быстро — пересекать всю темную и угрожающую громаду Города, чего Младший смутно опасался, не пришлось. Всего единожды свернув не туда и завидев вдалеке серые колонны тюрьмы Пейвлок, он не позволил ошибке зайти слишком далеко и вернулся к нужной развилке. Искомая улица находилась неподалеку от выхода из Южного квартала в сторону Доков — по сути, обозначая невидимую, но прекрасно ощутимую границу между нижним средним классом и честной — а то и не особенно честной — бедностью. Стражников на улице не было.

Оставалось малое — найти нужный дом, проникнуть внутрь… или, поймав за хвост немыслимую удачу, оставаться снаружи и проследить за этим самым Рональдом Норткрестом с супругой. Кстати, Каррас не упомянул, есть ли в доме кто-то еще, помимо них? Слуги, родственники, может быть, дети? Чертовски мало информации. С другой стороны, кто он такой, мастер-вор или сопливый карманник, готовый спасовать при первом же осложнении?

Младший подавил непрошенное желание встать посреди слабо освещенной улочки и во все горло заорать «Норткрест! Выходи, гнусный трус!» Это могло сработать, но наверняка вызвало бы ненужный ажиотаж и волнение среди жильцов. Что было совершенно излишним.

Он развернул свой чудо-лук и через секунду взлетел на плоскую крышу какого-то невеликого двухэтажного здания — лавки или магазинчика, должно быть. Вокруг стояла неподвижная тишина, только в окончательно темнеющем небе кружились и каркали вороны. Умеренно бедный район — по вечерам здесь не устраивают дорогих вечеринок, но не дают воли и лихим попойкам с дешевым вином и разбавленным пивом. После наступления темноты жители не жгут керосин или газ, а дисциплинированно ложатся спать. Скучно и тоскливо… но, наверное, кого-то устраивает.

Вор задумчиво огляделся. Следовало рассуждать логически. На Норткрест-роуд, короткой и узкой улице, располагалось всего четыре… шесть… восемь… двенадцать домов. Плюс тот, на крыше которого он сидел — тринадцать. Из них два здания явно нежилые — эта самая лавка, да еще одно сооружение, напоминающее насосную станцию. Доки рядом, наверное, воду в каналы качает. Одиннадцать. Уже меньше работы.

Что еще? Каррас упомянул, что фамилия парня произошла от названия улицы — что это означает? Что их семья живет здесь уже давно, возможно, несколько десятилетий. Маловероятно, что все эти годы он и его предки ютились в дешевых многоэтажных меблирашках, которых здесь насчитывалось целых пять штук, скорее всего, жильем им служил отдельно стоящий дом, находящийся в личном владении. Таковых здесь было ровно шесть.

Теперь уже совсем легко. Исходя опять же из возраста, что можно сказать об этой ничуть не великолепной шестерке? Два дома явно построены или отремонтированы относительно недавно — доски еще не успели потемнеть. Оба на одной стороне улицы — пожар там был, что ли? Еще три здания находятся у самого конца улицы — вот эти точно новые, на фундаменте еще остались следы строительных инструментов. И еще один…

Этот дом Младшему очень не понравился — массивный, каменный и мрачный, он возвышался над улицей и подавлял, кажется, любой светлый взгляд, любое радостное настроение или искру творчества. Черный, старый и огромный — он вполне мог служить родовым гнездом Норткрестов, пускай и изрядно запущенным. А самым плохим было то, дом был огорожен высоким забором из металлических пик. Проникнуть в такой будет сложно.

Что в сухом остатке? Три кандидатуры на искомое строение. Как выбрать нужное?

Наугад?

Слоняться от дома к дому, стучать в двери и вызывать хозяина?

Скакать по крышам, подслушивая разговоры жильцов через печные трубы?

Пытаться прочитать имена владельцев на крошечных выцветших табличках?

— Нет, ерунда, — сказал сам себе Младший. — Самое слабое место любой системы — люди. А самое большое стремление любого человека — чтобы его выслушали. Будем исходить из этого.

Через минуту после этого краткого размышления на землю спрыгнул уже, можно сказать, совсем другой человек. Прихрамывающий сгорбленный силуэт с обмотанной какими-то тряпками поясницей — подрался, что ли, неудачно, а может, просто простыл? — заковылял прочь с Норткрест-роуд, присвистывая и бормоча что-то себе под нос. Нищие, чтоб их Трикстер побрал — плодятся кругом, как тараканы. А ведь это еще приличный район!

Безобразие! Куда только смотрит шериф Труарт!

— В светлое будущее, — услышал Разиня Филипс сиплый голос, когда кто-то примостился рядом, шаркнув спиной по влажной кирпичной стене. Разиня был профессиональным нищим: у него имелись собственные — довольно скромные, но все же — сбережения и собственное спальное место в ящике неподалеку от складов. Тепло и сухо, вот только клещей многовато, но что поделать, нет в мире совершенства… Сейчас он как раз собирал свои нехитрые пожитки, чтобы отправиться на заслуженный сон — прохожих уже один черт поблизости не было, и на милостыню можно было не рассчитывать. — Вот куда ползет Город, братан. Но только без нас. Согласен?

Разиня пригляделся повнимательнее. Нестарый еще парень, довольно чисто одет, хотя одежда и выглядит изношенной. Лицо усталое и худое, длинный нос-клюв печально смотрит вбок. Разорившийся ремесленник, упавший на самое дно? Должно быть, так.

— Верно подмечено, друг, — согласился он. — Тяжелые времена?

— Тяжелей не бывает, — отозвался парень. — Полнейшая задница, чтобы не сказать хуже. Работы в Городе ни черта нет, даже черной, можешь себе представить, братан?

— Еще бы, — сказал Филипс, не проработавший в жизни ни дня. — Что думаешь делать?

Парень с перебитым носом сплюнул в сторону.

— Черт его знает, братан, всякая ерунда в голову лезет, — признался он. — До того тоска заела, что готов хоть в чужой дом вломиться, благо силушкой Создатель не обидел.