- Сосновка!.. Полевая почта...- Дальше за грохотом поезда не разобрать.
...Шурка грустно смотрела вслед уходящему поезду. Она не видела Алексея и все-таки махала ему вслед рукой...
Вот уже не видно станции.
Мчится поезд. Стоя между переругивающимися супругами, смотрит назад Алексей.
- Я ждала...- говорит мужу жена.
- Ждала!.. Дело надо делать, а не ждать.
- Я так волновалась...
- Подумаешь, гимназистка,- волновалась!
Грохот встречного поезда заглушает этот спор. Алексей смотрит, как быстро удаляется от их состава встречный. Он уходит к станции.
Дробно перестукивают колеса...
А вверху - птица. Она делает круг в небе и быстро летит прочь. Она летит к станции...
Стучат колеса, грохочет поезд.
А перед глазами Алексея Шурка...
Вот она моет под колонкой свои стройные ноги...
Вот она угощает его бутербродами...
Вот она смотрит на него, прощаясь на станции. И теперь она говорит ему: "Алеша, ведь когда я сказала тебе, что у меня никого нет,- это я тебе призналась в любви... А почему ты мне ничего не ответил, Алеша?"
...Алексей разворачивается и, расталкивая пассажиров, пробирается к выходу. Вот он уже на подножке.
Кто-то схватил его за гимнастерку. Он с силой рванулся, бросил вещи и сам кинулся вниз.
Крик женщин.
Удар о землю. Алексей покатился во откосу.
Смотрят с поезда пассажиры .
Он быстро поднимается на ноги, хватает вещи и бежит и сторону станции.
Смотрит пожилая женщина. Она грустно улыбается.
- Любит...- вздохнув, говорит она.
Смотрит прозаический ее супруг и коротко резюмирует:
- Дурак.
...А Алексей бежит по дороге... едет на какой-то машине, прыгает с нее на ходу... Снова бежит по путям, через рельсы...
...Он на станции. Мечется среди толпы, ходит по залам, смотрит у кассы, но Шурки нигде нет.
- Бабуся! Не видели девушку в синей кофточке?
- Нет, сынок...
У регулировочного пункта на шоссейной дороге люди с мешками, чемоданами, детьми усаживаются в кузов большого грузовика, и он спешит туда.
Суетятся люди, и среди них Алексей. Он ищет свою Шурку, но ее нет.
- Товарищ регулировщик, вы не видали тут девушку в синей кофточке?
- А шут ее знает. Стар я за девочками смотреть.
...Вечереет. Так и не найдя Шурки, Алеша возвращается на станцию. Только сейчас он оценил свою потерю. Он медленно идет через суетящуюся толпу...
И вот Алексей в поезде, один, без Шурки. Сидит, задумавшись, прислушивается к мерному, спорому стуку колес. За окном грустные вечерние сумерки. В тесном купе притихли пассажиры. Может быть, сумерки действуют так на людей, может быть, перестук колес. Даже дети притихли. Только редкий вздох нарушает молчание.
Напротив Алексея сидит черноокая дивчина в цветастом платке. Рядом с ним, опершись на суковатую палку, склонив красивую седую голову, сидит старик. В его лице с небольшими умными глазами, в плотно сжатых губах, во всем его облике - мудрое мужское раздумье.
Черноглазая девушка смотрит на Алексея и вдруг спрашивает на певучем украинском языке.
- А вы, товарищ, далеко йидэтэ?
- В Сосновку,- отвечает Алексей.- Тут совсем близко... Скоро будет мост, а там километров десять.
- А мы з Украины...- говорит девушка.
Алексей смотрит на нее, на старика, на пригорюнившуюся старую женщину. Ему понятна их грусть, и он сочувственно кивает девушке, как бы говоря: "Да, понимаю... Далеко вас занесла война".
- Охо-хо! - вздохнула старая женщина.- Летим як птицы в осени, сами не знаем куда.
Старик сделал нетерпеливое движение.
- Пустые слова,- сказал он, не меняя позы.- На Урал йидэмо. Там наш завод... Сыны наши,- добавил он твердо.
Женщина замолчала.
Перестукивали колеса. Тихо поскрипывали переборки . Среди этих привычных звуков послышался какой-то тревожный отдаленный гул.
- Что это?..- спросила девушка.
Гул повторился.
Все почему-то посмотрели вверх и в окно.
Побледнела женщина, держащая на руках спящего младенца. Все прислушались. Было тихо. Постепенно все успокоились.
Алексей вынул кисет с табаком. Закуривая, предложил старику.
- Угощайтесь...
- Спасибо,- с вежливым достоинством поблагодарил тот. И, взяв из кисета махорки, признался с доброй улыбкой, по-украински выговаривая русские слова: - Откровенно признаться, соскучился по табачку...
Закурили.
- А сами ж вы с каких мест? - спросил старик.
- Здешний я... В Сосновке родился... Выдался случай мать повидать.
- Домой, значит?
- Да.
- Надолго?
Алексей грустно улыбнулся.
- Было время, а теперь... на рассвете поеду обратно.
- Ох, лыхо, лыхо! - сочувственно вздохнула женщина.
Старик покосился на нее. Сказал Алексею:
- Целую ночь в родном доме... То великое счастье!
- А потом на фронт? - спросила дивчина.
- Да.
- И девушка ж у вас есть?
Алексей помолчал.
- Есть... Только она не в Сосновке... Потерял я ее,- признался он и тотчас же горячо добавил: - Но я ее все равно разыщу. Всю землю переверну, а ее разыщу!...
Старик улыбнулся.
- Правильно, хлопче, любовь того стоит... У тебя есть специальность?
- Еще нет... приду домой - буду учиться. А пока одна специальность солдат.
- Солдат не специальность, сынку, солдат - это должность на земле,сказал старик и задумался.
Быстро шел поезд. Стучали колеса. За окном в сумерках проплывала земля, мелькали телеграфные столбы. Алексей волновался.
- Скоро мой дом,- сказал он, вздохнув.
- А наши хаты все дальше и дальше...- как эхо, ответил ему голос женщины...
Раздался протяжный гудок - один, другой... Вагон вздрогнул. Заскрежетали тормоза. Алексей бросился к окну, но там ничего не было видно.
...На пути, освещенный неровным пламенем костра, стоит человек. В его поднятой руке горит, наподобие факела, вырванная из костра головня.
Поезд тормозит и останавливается. Со ступенек вагона соскакивают и бегут вперед люди. Человек опускает руку с факелом и, пошатнувшись, садится на землю.
Зажегся и тотчас же потух мощный паровозный прожектор, вырвав на мгновение из темноты изогнутые, порванные фермы разрушенного моста.
Несколько человек нагнулись над сидящим. Он что-то сказал им, и они бросились тушить костер, тревожно поглядывая в темное небо. Человека подняли и понесли в вагон. Он был ранен и тихо стонал.
Алексей с тоской посмотрел вдаль за мерцающую в темноте реку. Там, где-то совсем близко, лежало его село. Он оглянулся. У паровоза суетились люди. Алексей подумал и, решившись, побежал к реке.
...Обломки нескольких бревен служат ему плотом. Доска веслом. Он уверенно гребет им, отдаляясь от берега. Плещется под плотом вода.
Вот и середина реки. Уверенно гребет Алексей.
Со стороны эшелона до него доносятся тревожные крики. Он перестает грести, прислушивается и вдруг с тревогой смотрит вверх. Оттуда слышится неровный зловещий гул.
Алексей взмахивает веслом и еще быстрее начинает грести к берегу. Странный, выворачивающий душу вой разрывает тишину, и затем взрывы - один, другой, третий!..
Алексей обернулся. В вспышках взрыва метались фигурки людей.
Эшелон полыхнул пламенем. Огненные блики змеями заходили по реке...
- Гады! - задыхаясь, закричал Алексей в темное небо.- Гады! Гады!!
Схватив доску, он стал лихорадочно грести назад, туда, где заглушая вопли людей, рвались бомбы... Он был солдат, а там погибали люди.
...Он причалил к берегу. Бросился в гущу разрывов и стонов...
...Он метался среди пожарища.
Вместе о другими отталкивал от состава горящие вагоны.
Вытаскивал из-под обломков раненых.
Он перевязывал.
Успокаивал.
Удерживал.
Он выносил из огня людей...
Так, среди взрывов и стонов, смерти и человеческого горя, прошла эта ночь...