девушки. Дойл. Прекрас... Ого! Да тут, пожалуй, есть выход для Норы! И для меня!

(Кричит.) Ходсон! Ходсон (появляясь в дверях). Вы меня звали, сэр? Дойл. Уложите мои вещи. Я еду в Ирландию вместе с мистером Бродбентом. Ходсон. Слушаю, сэр. (Удаляется в спальню.) Бродбент (хлопает Дойла по плечу). Благодарю, дружище! Благодарю вас!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Роскулен. С западной стороны, частично заслоняя

перспективу, поднимается каменистый склон, поросший

вереском. На склоне огромный камень, расположенный так

странно, как не могли его поместить никакие

естественные силы; можно подумать, он заброшен на склон

рукой великана. За склоном, в пустынной долине,

виднеется Круглая башня. Безлюдная белая дорога тянется

к западу мимо башни и теряется у подножия далеких гор.

Вечер; в ирландском небе широкие полосы

шелковисто-зеленого цвета. Садится солнце. Возле камня

стоит человек; у него лицо юного святого, хотя волосы

его белы и за плечами уже добрых пятьдесят лет жизни.

Погруженный в меланхолическое созерцание, он смотрит на

небо над холмами, словно надеется своим напряженным

взглядом проникнуть сквозь закатное сияние и различить

за ним улицы неба. Он одет в черное и по виду больше

похож на духовное лицо, чем многие современные

английские священники; однако он не носит пасторской

одежды. Его пробуждает от задумчивости стрекотание

какого-то насекомого, исходящее от кустика травы в

расщелине большого камня. Лицо его проясняется; он

осторожно поворачивается и, сняв шляпу, с важностью

кланяется кустику и заговаривает с насекомым на местном

наречии; чувствуется, однако, что это только шутливое

подражание простонародному говору, а не обычный его

способ выражения.

Человек. Ба, и ты тут, сударь мой кузнечик? Как живешь-можешь? Погодка

больно хороша, а? Кузнечик (быстро и пронзительно). Дзз... Дзз... Человек (поощрительно). Верно, верно. И ты, стало быть, пришел сюда

надрывать себе сердце, любуясь на закат"? Кузнечик (горестно). Дзз... Дзз... Дзз... Человек. Да, ты настоящий ирландский кузнечик. Кузнечик (громко). Дзз... Дзз... Дзз... Человек. Трижды "ура" в честь старой Ирландии? И это помогает тебе выносить

горе, и нищету, и муки? Кузнечик (жалобно). Дзз... Дзз... Человек. Все это зря, дружочек. Умей ты прыгать, как кенгуру, от своего

сердца все равно не упрыгнешь - от своего сердца и от своей тоски.

Отсюда можно только глядеть на небо, а достать его нельзя. Смотри!

(Показывает палкой на закат.) Ведь это врата небес, не правда ли? Кузнечик (утвердительно). Дзз... Дзз... Человек. Да ты и впрямь мудрый кузнечик, раз и это знаешь! Но скажи-ка мне,

мистер Мудрец не от мира сего, почему, когда мы видим небеса отверсты,

ты и я, сердце в нас корчится от муки, как дьявол корчится при виде

святой воды? В чем согрешил ты, что навлек на себя такое проклятье? Эй!

Куда ты прыгнул? Что это за манера кувыркаться в воздухе во время

исповеди? (Грозит кузнечику палкой.) Кузнечик (покаянно). Дзз... Человек (опуская палку). Ты раскаиваешься. Хорошо. Но больше этого не делай.

А теперь скажи мне еще одно, прежде чем я отпущу тебя домой спать. Как,

по-твоему, вот эта страна, где мы сейчас, что это такое - ад или

чистилище? Кузнечик. Дзз. Человек. Ад! Ты прав, честное слово! Но какой грех совершили мы с тобой,

когда были среди живых, что нас послали в ад? Кузнечик (пронзительно). Дзз... Дзз... Человек (кивая). Ты прав. Это щекотливый вопрос; и я не стану добиваться у

тебя ответа. Ну, а теперь марш отсюда! Кузнечик. Дзз... Дзз... (Высоко прыгает и исчезает.) Человек (махая палкой). Господь с тобой! (Идет мимо камня к вершине холма.)

Тотчас же из-за камня выбегает молодой крестьянский

парень с искаженным от страха лицом.

Парень (торопливо крестится несколько раз подряд). О господи помилуй! О

господи помилуй! О матерь божия и все святые угодники! Ой, пропал! (Вне

себя от ужаса, кричит.) Отец Киган! Отец Киган! Человек (оборачиваясь). Кто там? Что случилось? (Возвращается.)

Парень бросается перед ним на колени и обнимает его

ноги.

Патси Фарел! Что ты тут делаешь? Патси. Ой, ради бога, не бросайте меня тут одного с кузнечиком! Я слышал,

как он с вами разговаривал! Ой, спасите, отец Киган, родненький! Киган. Встань, глупый человек, встань! Неужели ты боишься крохотного

насекомого? Ведь я же шутил, будто с ним разговариваю! Патси. Ой, какие уж тут шутки, отец Киган, голубчик! Я своими ушами слышал,

как он трижды кричал "ура", а потом сказал, что он дьявол прямо из ада!

Ради бога, отец, проводите меня до дому; благословите меня, тогда он

меня не тронет. (Стонет от страха.) Киган. Что ты тут делал, Патси? Подслушивал? Шпионил за мной? Патси. Ой, нет, отец Киган, и не думал, боже меня сохрани! Я мистера Ларри

дожидался, пока он подъедет, чтоб вещи домой отнести. Да и заснул

ненароком. А потом проснулся, слышу - вы с кузнечиком разговариваете. И

его голосишко слышал, как он вам отвечал. Ох, что мне делать, ведь я

теперь умру до нового года! Правда, отец Киган? Киган. Стыдись, Патси! Неужели в этом твоя религия - дрожать перед

безобидным кузнечиком! Да будь он и вправду сам сатана, чего тебе

страшиться? Если б я мог его поймать, я бы наложил на тебя эпитимью

заставил тебя отнести его домой в твоей шапке! Патси. Коли вы не велите ему меня трогать, тогда я не боюсь, ваше

преподобие. (Встает несколько успокоенный.)

Патси - еще не оперившийся юнец с льняными волосами,

голубыми глазами, детским лицом и первым пушком на

подбородке; он уже вытянулся в полную свою мерку, но еще

не успел раздаться в ширину; вид у него беспомощный и

глуповатый, не свидетельствующий, однако, об истинном

его характере, - ибо это не подлинное его лицо, а только

маска, к которой он прибегает из хитрости: он находится

в постоянном страхе перед враждебными силами и пытается

обезоружить и обойти противника, притворяясь большим

дураком, чем есть на самом деле. Англичанин счел бы его

слабоумным, и это именно и есть то, чем он хотел бы

казаться. На нем холщовые штаны, расстегнутый жилет и