А трехногая кобылица, жалобно заржав, стала быстро уменьшаться, и вскоре от нее осталась лишь серая, издающая смрад горстка пепла.

И через мгновение никто уже и думать не думал о болотной нечисти. Из синей глубины неба лилась чудесная песнь волшебной птицы — и у слепых открывались глаза, к тугоухим возвращался слух, а немые обретали дар речи.

А гостеприимная хозяйка Алып-Хан-Хыс уже готовилась к большому торжеству.

На пир собралось много народа. Из самых далеких стойбищ шли люди с глазами, как звезды, и душой, как горный родник, шумно приветствуя Хулатая, его жену Чибек-Арыг и их сына, юного богатыря. Они сидели во главе стола, накрытого прямо на поляне возле шестиугольной юрты, а рядом с ними Хан-Мирген и Алтын-Поос заботливо поглядывали на своего сына, которому вещая птица вернула жизнь и былую силу.

Много ли, мало ли продолжался праздник, но однажды, когда звонкая трель жаворонка возвестила о том, что утро уже в самом разгаре, два юных алыпа, покинув щедрый стол, направились в сторону каменистого перевала.

— Куда вы держите путь, дети мои? — пыталась остановить их Алып-Хан-Хыс. — Перед дальней дорогой надо бы вам поговорить с родней. Может быть, кто-нибудь из нас даст вам мудрый совет, который убережет вас от злой напасти! Да и праздничный пир еще не подошел к концу.

— Нет, любезная Алып-Хан-Хыс, — ответил сын Хулатая. — Не для того мой славный отец превратил болотную мразь Юзут-Арыг в смердящее облако сажи, чтобы юные алыпы проводили попусту время за хмельным столом. Собирай быстрее родню, всех, кто грелся у пламени одного очага, и мы скажем, почему покидаем стены гостеприимного жилища.

А когда по зову Алып-Хан-Хыс пришли Хулатай с женой Чибек-Арыг и Хан-Мирген с женой Алтын-Поос, юный богатырь продолжил свою речь:

— Слушайте все, кому дорога наша судьба! Мы оставляем богатый стол не для утех и развлечений. Разве кончились людские беды? Разве каждый пеший владеет лихим скакуном, а каждый раздетый имеет кров и обильную пищу? Разве нашли мы дорогу к тайне людского счастья? Как же мы можем праздно сидеть за щедрым столом и тешить сердце забавой и веселой песней? Дайте нам для ратного дела лихих и резвых коней, дайте боевые доспехи, остроконечные мечи и смертоносные копья. И еще мы просим вас: дайте нам имена, достойные наших славных предков.

— Хорошо, — сказала Алып-Хан-Хыс. — Я буду говорить от имени всех людей нашего рода. Но сначала откроем Книгу Судьбы и узнаем, какие испытания вам уготованы.

— Ну что ж, — хмуро проговорил сын Хан-Миргена, — если вы решили отказать нам в помощи, мы сами добудем все, что нужно. Да, у нас нет коней, нет сбруи и седел, панцирей и мечей, но мускулы наших рук налились богатырской силой, наши глаза и ночью могут разглядеть спрятавшуюся в густой траве полевую мышь, а ноги способны поднять нас на вершину самой неприступной горы. Зачем узнавать будущее по страницам ученой книги? Сила и храбрость будут нашими верными спутниками в ратных делах!

— Не торопитесь укорять ближних, дети мои, — с печалью в голосе ответила Алып-Хан-Хыс, — и не хулите книгу, в которую никогда не заглядывали. В ней записано то, что было раньше раннего века и намного прежде прежнего века. Это — мудрость предков, тех, кто научился разжигать пламя костра, и тех, кто умеет поддерживать его жар. Без знания этой мудрости человек слеп, и его ожидает темнота безрассудства. По выцветшим от времени строчкам Книги Судьбы я узнала, какие испытания ожидают вас и что надлежит вам делать. Помните: только нетерпеливый, посадив дерево ранним утром, к заходу солнца намерен собрать вязанку дров. Храбрость и мужество — надежная опора богатыря, но если разум уступит силе, вы собьетесь с пути.

Дети мои, — продолжала мудроречивая Алып-Хан-Хыс. — Выслушайте внимательно строгий наказ родичей, всех тех, кому вы обязаны своей жизнью. Идти надлежит вам прямо к восходу солнца. Глухая таежная тропа приведет вас, к крутому берегу моря. И тот, кто, одолев страх, бросится в бурлящую синюю пучину и смело ступит ногой на каменистое дно, станет хозяином быстроногого коня. После этого смельчак получит имя, достойное нашего рода и наших славных предков. С честью носите имена на крутых дорогах жизни! Не бойтесь трудностей: опасности и лишения лишь закаляют сердца! И знайте: барса за хвост не берут; взяв же — не отпускают!

— Спасибо за добрый наказ, — сказал сын Хулатая и вместе со своим другом опустился на колени перед старшими. — Если вы скажете — прыгайте в текущую воду, мы прыгнем в текущую воду; если вы скажете — прыгайте в горящий огонь, мы прыгнем в горящий огонь. Враги нашего рода — наши враги£ И мы не посрамим светлой памяти предков!

Услышав слова, любимого сына, могучий Хулатай положил ладонь на рукоять остро заточенного меча и сказал:

— Удачи вам, юные смельчаки! Но не пристало и мне засиживаться за богатым столом и тешиться праздным весельем. Оскверненный прах моей матери, несчастной Ай-Арыг, кровь зарубленного врагами отца, мудрого Албыгана, взывает к отмщению. И мой долг — долг человека, называющего себя алыпом, в честном бою защитить всех обездоленных и лишенных крова. Я провожу вас, дорогие мои сыновья!

Не долго собирались в дальний путь три богатыря. А когда достигли высокого каменистого перевала, простились и пожелали друг другу счастья и больших удач. И пока светили звезды и смотрела во все глаза на землю бледная луна, юноши глядели вслед славному Хулатаю.

Но на этот раз всадник не гнал коня. Медленно, в такт шагам покачивая гривастой головой, ступал Хара-Хулат, а мысли его хозяина, не знающего страха храбреца, уносились, словно ветер с полноводной реки, к родному очагу, к своей белоснежной юрте, где вскоре (он, наверно, и не узнает об этом) родится его дочь с ласковым именем Хан-Чачах.

Говорят, что до самого синего моря дорога длиною в год; говорят, что до самого белого моря дорога длиною в жизнь. Кто проверил это, сам знает, а кто не знает, пусть проверит.

Не для того пустились в дальние странствия два юных алыпа, чтобы попусту мерить землю шагами и считать звезды над головой. Завет старших надежно охранял их в пути, и ничто не могло заставить их повернуть вспять, показав спину судьбе.

День зажигал и гасил солнце, ночь уступала дорогу луне, и ее бледнолицый круг покорно поднимался над окоемом и покорно скрывался в свой подземный чертог. Время бежало так же быстро, как преследуемый голодным волком заяц, и текло так же лениво, как лениво уползает в нору пресытившаяся змея.

Богатыри не знали, долго ли, медленно ли идут они. Звериные тропы сменялись степными просторами, а за полноводными реками возникали неприступные гряды гор.

Но однажды, когда предрассветный туман, словно стадо белых овец, рассеялся, гонимый дыханием прохладного ветра, усталые юноши услышали зловещий нарастающий гул.

Приложив правое ухо к земле, сын Хулатая сказал:

— Мне неведом этот незнакомый шум.

Приложив левое ухо к земле, сын Хан-Миргена сказал:

— Я никогда еще не слышал подобного звука.

И, словно сговорившись, они стремглав бросились, обгоняя друг друга, к огромному гранитному утесу, видневшемуся впереди. А как только юноши добежали до каменной глыбы и, запыхавшись, опустились у ее подножия, взору их открылась безбрежная синева.

— Неужели небо, опрокинутое на землю, люди называют морем? — молвил сын Хулатая.

— Наверно, морем называют небо, которое разлилось по земле, — неуверенно ответил сын Хан-Миргена. — Но как бы там ни было, мы, видимо, достигли заветной цели.

— Да, — сказал сын Хулатая. — Это то самое море, о котором говорила нам мудрая сестра твоего отца, прекрасноликая Алып-Хан-Хыс. И мне кажется, что встречи с ним я ждал целую вечность. Но я уступаю тебе дорогу! Прыгай первым и соверши подвиг во славу храброго рода Хан-Миргена! Покори каменистое дно бурного моря — и ты обретешь быстроногого карего скакуна и заслужишь богатырское имя. Вперед, мой брат! Что же ты медлишь?