- Опять что-нибудь потеряла? - спросил Серёжка.- Эх, ты!

- А-а-а…- всхлипнула панама.- Меня бабушка за хлебом послала… Сорок копеек дала… Я их в кулаке держала… Кулак вот… А деньги я потеряла. А бабушка сказала* «Если ты ещё чего потеряешь, я тебя отшлё…»

Из-под белой панамы ещё быстрее закапали удивительно большие круглые слёзы.

- Ребята, у меня есть одиннадцать копеек,- сказала девочка Женя. Лицо у неё на секунду стало грустным, но она сейчас же улыбнулась.- Я хотела эскимо купить, да уж ладно… Возьми их себе, Люська.

И она положила деньги на мокрую от слёз маленькую ладонь.

- А у меня десять копеек. На, бери!

- А у меня шесть!

- А у меня три копейки! Зато новенькие, блестят!

Монеты покрыли почти всю Люськину ладошку.

Люська подняла голову. Глаза еще плакали, но губы уже улыбались и тихо шевелились. Это Люська шёпотом говорила «спасибо».

- Ну вот,- сказал Синяк. Он протянул поцарапанный палец и пересчитал монеты.- Тридцать копеек набралось. Ещё десять надо. У кого ещё есть, ребята?

У ребят вытянулись лица. Больше ни у кого денег не было. Даже круглое Женино лицо стало каким-то не таким круглым.

Маленький Васька вывернул карманы и сказал виноватым голосом:

- А мне мамка не даёт… Говорит, я сама тебе всё, что надо, покупаю.

- Ребята! - сказал Синяк.- У Серёжки два пятака есть. Я сам видел. Эй, Серёжка, давай их сюда. А то бабушка Люську нахлопает.

Серёжка посмотрел на Люськины красные глаза, на слипшиеся от слёз ресницы, и его пальцы как-то сами собой разжались.

Серёжка протянул пятаки.

И вдруг он вспомнил, как весело звенела монета в пустом животе глиняной кошки: дзынь, дзынь! - как будто хотела сказать: «Ещё, ещё!»

Серёжка сжал пальцы и отступил назад.

- Не дам деньги,- тихо сказал он.- Мне самому нужно.

Как вы понимаете, ребята, Жадность в этот момент выросла ещё в несколько раз.

- Ну и жадина же ты! - сказал Синяк.- Ладно. Припомним тебе это. Ребята, пошли к Машке. Она дома сидит, у неё уши болят. Машка даст. Она всегда всё даёт.

Ребята пошли по улице, а белая панама весело запрыгала впереди них.

Бабушки не было дома.

«Вот здорово,- подумал Серёжка.- Бабушки, они всегда только мешают. Настроение портят и вообще. Увидит конфеты, начнёт приставать: кто дал да зачем взял?»

Серёжка открыл дверь и ахнул: посреди комнаты стояла Жадность.

Ох, какая она стала большая! Ростом с настоящего дядю или тётю. Теперь она уже не была худой. Она стала круглой и толстой, как резиновая игрушка, которую кто-то сильно надул.

Серёжка испуганно вскрикнул и попятился. Он разжал пальцы. Монеты жалобно звякнули и покатились по полу.

- Ну, ну, не бойся, моё сокровище! - сладким голосом сказала Жадность.- Ну я немного выросла, ну и что? В этом же нет ничего плохого. Это очень хорошо.

И Жадность улыбнулась.

Серёжка думал, что от улыбок всегда всем становится тепло и весело. Но от этой улыбки у него стало как-то холодно в животе.

- Я… я пойду…- хрипло сказал Серёжка.- Мне уйти надо…

Он повернулся к двери, но Жадность своей длинной рукой загородила ему дорогу.

- Пятачки, пятачки…- прошептала она.- Так вот почему я так выросла! Деньги! Они всегда делали людей жадными.

- Я в кино…- с тоской пробормотал Серёжка,- пойду билет куплю…

- В кино? - воскликнула Жадность. (Серёжке показалось, что она даже обрадовалась.) - Сокровище моё, хочешь, я дам тебе денег на билет? Вот смотри…

Жадность взмахнула руками, и что-то обрушилось на Серёжку. Что-то заблестело и зазвенело. По полу в разные стороны покатились монеты. Они катились, кружились на месте и ложились на пол.

Деньги! - закричал Серёжка, ловя монеты в воздухе.- Это всё мне? Мне? Да я на эти деньги сто билетов куплю!

- Тебе, моё сокровище, всё тебе,- прошептала Жадность, склоняясь над ним.- Только с уговором. Сам ходи в кино сколько хочешь, но никого с собой не бери. Эти деньги только для тебя. Понял?

- Понял,- задыхаясь, сказал Серёжка.- А ещё можно? Я ещё на фотоаппарат коплю.

В воздухе снова заблестели монеты. Можно было подумать, что где-то в комнате извергается вулкан и оттуда летят пятаки и гривенники. Серёжка готов был разорваться на четыре части, так ему хотелось залезть сразу но все четыре угла и собрать сразу все монеты.

- Ещё! Ещё! - закричал Серёжка и на коленках уполз под кровать.

Голос его стал совсем другим. Если бы бабушка была дома, то она решила бы, что кто-то чужой залез к Серёжке под кровать и кричит оттуда чужим голосом.

Серёжка уполз под кровать и поэтому ничего не видел. Он не видел, что стоило ему только произнести слово «ещё», как Жадность сразу же становилась больше.

Вдруг что-то оглушительно грохнуло и зазвенело.

Серёжка выскочил из-под кровати и увидел люстру. Только она была уже не на потолке, где полагается быть люстре, а на полу, где ей совсем не полагается быть.

Жёлтые стеклянные колпачки были разбиты. Без них люстра была похожа на большущего паука.

Серёжка поднял голову и вдруг замер, схватившись руками за щёки. Он забыл обо всём на свете, даже о погибшей люстре.

Он увидел Жадность.

Жадность стояла, упираясь головой в потолок. Очень толстая и неуклюжая, она даже немного согнулась, потому что ей уже было тесно в этой комнате. Наверное, она задела люстру головой, и люстра упала на пол.

- Ой!.. - прошептал Серёжка.

- Ещё подросла, да? - радостно сказала Жадность.- Трудно поверить, что ещё утром ты хотел посадить меня в коробку из-под леденцов.

Она наклонилась и пальцем похлопала Серёжку по плечу.

- Ну, ну, моё сокровище, успокойся,- сказала она.- Отведи-ка ты меня лучше на чердак. У меня сегодня что-то нет настроения знакомиться с твоей бабушкой. А деньги и конфеты, если хочешь, я тоже унесу на чердак. Уж там они будут в целости. Уж там до них никто не доберётся.

«Это, пожалуй, верно,- подумал Серёжка.- Только надо побыстрее, пока бабушки нет».

Жадность нагнулась и стала сгребать в кучу деньги. Она быстро двигала своими длинными руками и чем-то была похожа на машину, загребающую снег на улицах. Жадность высыпала их в старую бабушкину сумку, потом стащила с Серёж-киной подушки наволочку и сунула туда коробки с конфетами.

- Пошли.

Серёжка выглянул на лестницу. Там было пусто и тихо.

У ступенек был такой вид, как будто по ним никто никогда не ходил.

«Никого нет… Хорошо,- подумал Серёжка, выходя на площадку.- Только вот пролезет ли она в дверь?»

Но Жадность, кряхтя, уже протиснулась боком в дверь и стала подниматься по ступенькам.

Где-то далеко внизу послышались шаги.

- Скорее! - прошептал Серёжка.- Это, наверно, бабушка!

Жадность трусливо оглянулась и зашагала сразу через пять ступенек.

«Ещё увидит меня с ней,- подумал Серёжка.- Сразу начнёт спрашивать: «С кем это ты идёшь? Куда? Зачем? Да откуда у тебя конфеты?..»

На четвёртом этаже кто-то громко зашипел, как змея. Серёжка, дрожа всем телом, шарахнулся в сторону.

Но это была всего-навсего кошка. Вытаращив глаза, смотрела она на Жадность.

На пятом этаже открылась дверь, и на площадку вышел старичок в чёрных очках. Он стал спускаться по ступенькам, громко стуча по ним палкой, как будто за что-то на них рассердился.

Жадность прижалась к стене и замерла. А у Серёжки ещё сильнее заколотилось сердце.

Старичок поправил очки, посмотрел на Жадность и потыкал в неё палкой.

- И зачем это на лестнице ставят такие громоздкие предметы? - пробормотал он.- И так лестница узкая. Надо пожаловаться управдому.