Просыпалась Санька тяжело, муторно. С трудом доковыляла до ванной, подставила страдающую головушку под струю холодной воды. Организм брыкался и пытался вырваться, но Санька героически терпела до тех пор, пока головная боль в ужасе не сбежала к более сговорчивому клиенту.
Пошатавшись по пустой квартире, Санька пошла на кухню, сделала себе крепкий чай и достала творог из холодильника, нужно же покормить Мотю.
Собачьих мисок на полу не было. Санька заглянула в мойку, там тоже было пусто. Липкий страх очередной потери скользким змеем вполз под рубашку, заставив поежиться. Ведь когда она бездумно бродила по квартире, Мотя ей навстречу не попадалась.
- Мотя, Мотинька! Собака моя, иди кушать!
Квартира ответила Саньке тишиной.
Вопреки здравому смыслу, который упорно подсказывал, что миски сами собой не испаряются, девушка быстро одевалась, собираясь на поиски этой ушастой шарообразной вредины. Когда открывшаяся входная дверь явила миру довольного, сильно подвыпившего Марата, вместо "Здравствуй" ему прилетел в грудь острый девичий кулачок, а в лицо - истеричное "Где Мотя?".
Марат отпихнул Саньку с дороги, неспешно снял ботинки, повесил на вешалку пальто и только тогда соизволил ответить:
- Что значит - где? Усыпил, конечно.
- Усыпил? - у Саньки подкосились ноги и она опустилась на подставку для обуви. - Но зачем?
- А зачем мне старая бесполезная собака? Какой с нее толк?
- Бесполезная? Толк? - Саньку затрясло от злости и обиды. - Так ты и к бабушке потому не спешил? Тоже старая и бесполезная?
- Ну-ну, не преувеличивай. К тому же со стариков, если с умом взяться за дело, можно много чего поиметь.
Когда-то такое привлекательное для Саньки лицо искривилось в глумливой гримасе, словно сползала с него плохо прорисованная маска с ангельскими чертами, а под ней оказались чьи-то замаскированные рожки.
- Ты что же думаешь, я себе "Вольво" на зарплату купил? Черта с два я бы возился просто так с этими старперами. Я же говорил тебе не раз: "Дорогие мои старики..."
Хлопнув дверью, Санька выскочила в промозглый осенний вечер. Злые слезы жгли глаза, губы шептали проклятья, ноги сами собой несли куда глаза глядят. Но не одно горе не может длится вечно, и задубевшая на холодном ноябрьском ветру Санька вдруг обнаружила себя на окружной дороге. Не нужна, никому не нужна... Мимо с ревом проносились огромные фуры, неслышно проскальзывали солидные джипы, шелестели шинами отечественные "Жигули" да покачивались, как на волнах, двухэтажные автобусы дальнего следования. Два шага вперед, и не будет кошмара последних дней, не будет горьких слов Марата. Ведь за дальнейшее проживание в квартире оплату с нее потребовали совсем не деньгами. Бабушки, единственного дорогого человека, больше нет, а значит, и ей здесь нечего делать.
Санька решительно сделала шаг вперед, и тут рядом с ней остановилось огромное чудовище, извергающее черный дым. Если снизу оно при бурной фантазии еще могло сойти за мотоцикл, то верх его венчало что-то заросше-лохматое, со страшными черными рогами на шлеме. Огромная лапища протянулась вперед и Санька охнуть не успела, как оказалась на сидении впереди рогатого монстра. Не спрашивая, ей на голову тоже нахлобучили шлем, и только потом голос, которым при желании можно было легко сотрясать Эйфелеву башню, поинтересовался:
- Ну что, мелочь, поехали?
Дикий мустанг вздрогнул всем телом, громила наклонил свою рогатую голову и они понеслись навстречу ветру. Не сказать, чтоб Саньке стало сильно теплее, просто теперь ветер бил только в лицо. Впрочем, терпеть холод оставалось недолго, скоро мотоцикл лихо вкатился в огромные ворота, над которыми приветственно светилась надпись "Берлога одинокого ковбоя". При виде десятка таких же заросших по самые брови громил, которые не стесняясь в выражениях обсуждали, что и как они будут делать сегодня вечером, Санька моментально согрелась. Ее просто бросило в жар. Но отступать было некуда. Новоявленный личный водитель легко, словно игрушечную, сдернул ее с мотоцикла и поволок за собой.
В баре оказалось на удивление тихо. Сверху лился приглушенный желтый свет, огромные, чисто выскобленные столы, такие же толстые деревянные скамейки, которые наверняка не мог поднять не один драчун, на стенах висели автомобильные диски и рули, а венчал экспозицию мотоциклетный шлем желтого цвета, к которому скотчем были примотаны коровьи рога, и под всем этим великолепием чья-то шаловливая рука красной краской вывела "Здесь был Тед".
Видимо, предполагалось, что все посетители должны знать знаменитого Теда, но Саньку это интересовало в последнюю очередь. Она было загляделась на широкую пологую лестницу рядом с баром, ноей под нос сунули непонятно откуда взявшиеся колбаски в лаваше и пивную кружку с чем-то темным и душистым. Санька долго и с подозрением принюхивалась, а когда решилась отхлебнуть, по телу разлилось неземное блаженство. Это был чай. Крепкий, сладкий, с какими-то душистыми травками и кусочками ароматных летних ягод. Истосковавшийся за последние сутки желудок радостно принял и то, и другое.
Девушка тихонько посмеялась над собой: " Ну вот, только что под машину собиралась, а теперь отравиться боишься".
Пока Санька блаженствовала, бар быстро наполнялся людьми. В основном это были крупные бородатые мужики, затянутые в кожу и отягощенные лишней растительностью, но попадались и вполне цивилизованные, мирные лица. Было даже несколько женщин, никто их пока не съел, наоборот, предлагали удобное местечко, вчетвером оттаскивая тяжеленную скамью, чтоб дамы могли беспрепятственно пробраться в облюбованный уголок.
Вечер набирал обороты: кто-то уже вовсю бренчал на старенькой расстроенной гитаре, в самом темном уголке звучно чокалась кружками шумная компания, а крупная яркая красавица за барной стойкой напропалую кокетничала с нежданным Санькиным кавалером. Девушка уже понадеялась, что про нее забудут, можно будет тихо ускользнуть и как-нибудь добраться до того места, которое она еще вчера считала домом, но сегодня ей катастрофически не везло. Отпустив королеве бара еще парочку комплиментов, водитель мустанга все-таки вернулся за стол и наконец-то снял свой рогатый шлем. Под ним обнаружилась лохматая шевелюра какого-то невнятного цвета, то ли пепельный блондин, то ли седоватый шатен, примерно лет сорока. Разглядеть лучше в желтом свете заведения не представлялось возможным. Крупный нос, хорошего четкого рисунка губы и неожиданно яркие голубые глаза под широкими насупленными бровями. Глаза смотрели оценивающе, даже как-то сердито, и Санька опять запаниковала.
Нежданный кавалер хорошими манерами не отличался, сцапал с Санькиной тарелки сразу две колбаски, (конечно, в такой ручище и пять поместится - пронеслось у Саньки в голове), отобрал нежно прижимаемую к груди кружку с чаем, и в два глотка допил содержимое.
"Хам" - насупилась Санька. Колбаски она ему бы еще простила, но вот чай, единственную радость последних горьких дней, было почему-то особенно жалко.
Хам на Санькин осуждающий взгляд не обратил никакого внимания. Прицельным броском пустил кружку в сторону проходившей мимо стола официантки и, не снижая децибелов в голосе, выдал:
- Устал, как собака. Пойдем, крошка, в койку.
Нет, Санька еще на первом курсе вкусила все прелести взрослой жизни и отлично представляла, как это происходит технически. Но чтобы вот так, с первым встречным, не зная имени! Да еще об этом оповестили полный зал народа. Народ, кстати, не безмолвствовал, а вовсю поощрял своего героя. Санька метнула взгляд к входной двери, но там, недвусмысленно улыбаясь, ждали развязки каких-то два сальных типа.
Пока Санька лихорадочно придумывала, как бы ей выкрутится, хаму, повышенному в звании до насильника, просто надоело ждать. Как в плохом кино, он перекинул девушку через плечо и начал неторопливо подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж.