В баре грохнул хохот, все шутливые пожелания перекрыл чей-то мощный бас:

- Давай, Марат, мы в тебя верим!

Казалось, хуже стать уже не может, но Саньке стало. Марат. Этот кошмарный сон никак не хотел выпускать Саньку из своих лап.

На втором этаже были обычные гостиничные номера, которые любой посетитель мог снять за умеренную плату. Видимо, круторогого хама-насильника тут хорошо знали, потому что сидевшая в холле девушка лишь улыбнулась, увидев висевшую на плече Саньку, и молча подала ключи.

Саньку небрежным кулем свалили на постель, ничуть не стесняясь, зевнули во весь рот, засунули ключ от номера в карман штанов и приказали:

- Быстро в душ.

Ага, сейчас. Она забилась в угол, по дороге прихватив с собой покрывало и выставив его перед собой, как замковую стену, которую до этого не смог одолеть не один рыцарь.

Марат философски пожал плечами, снял рубашку, смачно почесав волосатое пузо и спокойно пошлепал в душ.

Санька спрыгнула с кровати и бросилась было к окну, но не успела сделать и пару шагов, как из душа донеслось:

- Стоять! Не советую. Внизу таких как я много, а с поломанной ногой ты все равно далеко не уползешь.

Представив себе на секундочку все то, о чем так буднично вещали из душа, Санька без сил опустилась на пол.

В голове гулким набатом билось: " Дура! Надо было раньше бежать."

Но куда, к кому? Мама у Саньки умерла, отца у нее никогда и не было, бабушка Марата заменила ей семью, когда она после школы приехала учиться в этот город. Разве могла Санька тогда подумать, что у такой замечательной бабушки внук окажется такой сволочью. Разве могла она хоть на секундочку представить, что тот, на кого она так восторженно смотрела целых два года, тот, о ком мечтала по ночам, чьи взгляды коллекционировала, как величайшую драгоценность, небрежно бросит ей на следующий день после бабушкиных похорон:

- Кстати, подумай про оплату за проживание. Денег, я так понимаю, у тебя нет, но ты можешь расплатиться кое-чем другим...

У, ненавистная глумливая морда! Как она могла быть такой слепой, как столько лет представляла его хорошим? Маска, просто маска. Имидж, как сейчас принято говорить.

Марат вышел из душа злой. Вот сколько раз зарекался связываться, когда не на работе. Всех не спасешь, не перевоспитаешь, своего ума не вставишь. Да, предотвратить проще, чем потом собирать по кусочкам и смотреть в глаза несчастных матерей, лепеча, что если сделать пару-тройку операций, то у их ребенка есть шанс встать на ноги. Высококлассный хирург, иногда он ненавидел свою работу. Кровь, боль, слезы. Бесконечный круг людских страданий. Сколько их привозили к нему, выпавших из окна или бездумно шагнувших с моста. Он давно уже научился узнавать их по глазам, безошибочно определяя, что перед ним - несчастный случай или попытка суицида. У этой девчонки были такие глаза...Это чудо, что он высмотрел ее на той трассе. Но почему, черт возьми, если ты сам делаешь чудеса, тебе же еще приходится за них платить?

Он весь отпуск как проклятый вкалывал на родительской даче, помогая отцу пристроить веранду и утеплить погреб. И только на три дня позволил себе отдохновение души, байкерский лагерь на берегу Мартовского водохранилища. Ох и погоняли они по его крутым берегам наперегонки с ветром, рычанием своих моторов распугивая не только рыбу, но и местных жителей. И надо ж тебе, когда он уже почти подъезжал к городу, мечтая только о том, чтоб побриться и помыться, попалось это глазастое чудо, готовое шагнуть под машину.

Чудо сидело на полу, безвольно опустив голову и ссутулив худые плечи. Это была даже не обреченность, какая-то животная тоска по всему несбывшемуся, что осталось у нее в прошлом, и по всему несбыточному, которое он поломает ей в настоящем.

Марат молча поднял Саньку на руки, второй раз за вечер закидывая на кровать.

"Эдак я привыкну скоро" - хохотнул про себя.

- Значит так, хочешь спать в одежде - спи в одежде. Только одеялом поделись. На пол не пойду, даже не рассчитывай, я тебе не цуцик прикроватный.

Санька молчала. Вышедший из душа тридцатилетний мужчина разительно отличался от того чудовища, которое украло ее на трассе.

- Марат, Марат, ну подержи, она меня не слушается. - Канючила Санька, пытаясь удержать на поводке псину самого кабысдохистого вида, правда, размером с теленка.

- А вот не надо всякую дрянь с помойки в дом таскать. - Голос мужа громыхнул прямо над головой, и Санька в очередной раз порадовалась, что Эйфелева башня от них далеко, а значит, у нее есть шанс устоять. - Мне что, больше делать нечего, в собачьих задницах хвосты крутить. Сидеть, зараза!

От грозного окрика присела не только собака, но и все прохожие в радиусе трехсот метров. Даже вспорхнувшие было голуби, и те чинно расселись на проводах, надеясь, что собачий владелец до них не дотянется, но на всякий случай выполняя команду. Только Санька безмятежно открыла баночку с лекарством, перехватила руку мужа и, быстро поцеловав в ладонь, щедро плюхнула туда мази.

- Мажь давай, пока собака опять крутиться не начала.

В следующие пять минут Санька с удовольствием прослушала, что ее муж думает о бездомных собаках и безмозглых дурочках, которые тащат этих собак домой. Только теперь ее это абсолютно не смущало. Голос, единственное, что осталось от страшного незнакомца после ночного перевоплощения в "Приюте одинокого ковбоя", звучал по прежнему громко и резко, да и слова ее муж подбирал не самые нежные, зато что касается дела, на него всегда можно было положиться. Вот и сейчас, не прерывая гневной тирады, Марат втирал мазь в облезлый собачий хребет.

- И чего так орать? - спокойно поинтересовалась Санька, когда ненавистная обоим сторонам процедура была закончена. - До поездки к твоим родителям еще целых три недели, у Ника все успеет зарасти. Анна Ивановна наверняка будет рада новому питомцу, да и Владимиру Николаевичу будет чем заняться. Сам же говоришь, скучно ему на пенсии, а тут будку сколоти, за кормом сходи, выгуливать опять же.

Чем не забота?

- Да уж, забота. - Усмехнулся Марат. - Скорее забава старикам.

Мотоцикл протарахтел по пыльной улице и остановился у аккуратного домика с голубыми ставнями. Спрыгнувшая девушка сняла мотоциклетный шлем, давая легкому ветерку вдоволь наиграться с отросшими волосами. Из дома пахло блинами и Санька поскорее толкнула калитку.

- Эгей, я приехала! А где все?

- Санечка приехала! - разрумянившаяся от печки Анна Ивановна уже спешила навстречу любимой невестке. - А мужики за яблоками пошли.

У нас тут заброшенный сад недалеко, так старый черт Марата туда поволок, не сидится ему на месте. Да ты проходи в дом, сейчас обедать будем. А вечером варенья наварим. Марат мне одной не дает: " Не смей, - говорит, - тазы таскать."

Мужики вернулись груженные и довольные, и сразу же отправились что-то чинить в сарае, оставив Саньку отдыхать под раскидистым орехом.

Она рассеянно чесала лобастую собачью башку, устроившуюся у нее на коленях.

- Вот видишь, какой ты стал красивый, какой ты стал пушистый, одно загляденье! В следующем году на выставку беспородных собак с тобой пойдем, ты у нас еще чемпионом станешь.

Ник жмурился, привычно скрывая свои нелегкие собачьи мысли.

" Дрянью какой-то всего измазали, нацепили ошейник, шагу ступить не дают. Загрызу, честное слово, загрызу. Разве пристало порядочному двортерьеру, как какой-нибудь болонке, по три раза в день вокруг парка круги наворачивать. И с земли ничего подбирать не дают. Разве это жизнь? Загрызу. Потом. Пока пусть чешут. На новой подстилке так сладко спится, в миске еще две тефтельки остались. Да и на выставку надо сходить. Я же еще никогда не был чемпионом. Вдруг мне понравится? "