Восмибратов . Мой совет: отдавайте.

Гурмыжская . Да я не хотела тебя обидеть.

Восмибратов . На этом оченно вами благодарны; только я вам вот что скажу: хлопот не стоит.

Гурмыжская . Иван Петрович, стыдно! я сирота. Мое дело женское. Сироту обидеть грешно. Ты не забывай бога-то!

Восмибратов . Нам ежели бога забыть, творца нашего милосердного, нам в те поры, сударыня, податься некуда. По тому самому нам без бога нельзя; как одно, значит, у нас прибежище.

Гурмыжская . Ну, то-то же. Ты сам подумай, ведь мне деньги-то на доброе дело. Девушка на возрасте, ума большого не имеет, хочется заживо пристроить. Ну, что хорошего, без присмотру останется без меня; нынче народ знаешь какой! Ты сам отец, так рассудить можешь, у тебя тоже дочь, приятно ли тебе будет…

Восмибратов . Да ежели она, шельма…

Гурмыжская . Иван Петрович, что за слова! Ты знаешь, я не люблю. Ну, слушай! Только для тебя пятьсот рублей уступаю, отдаю за полторы тысячи.

Восмибратов . Барыша ничего не будет.

Гурмыжская . Ну, уж и говорить не хочу. А тебе стыдно, стыдно.

Восмибратов . Дорогонько, да уж извольте-с. (Махнув рукой.) Так уж, что прежде от вас пользовался.

Гурмыжская . Только мне деньги завтра же нужны.

Восмибратов . Еще почивать будете, принесем. А вы извольте приготовить записочку, чтобы завтра вам не беспокоиться, что за проданный на сруб лес в таких-то пустошах деньги сполна получили.

Гурмыжская . Значит, ты принесешь ровно три тысячи?

Восмибратов . Что следовает, то и принесем-с. На прежние деньги у вас записочка есть; а на эти ваша воля, а по мне хоть и отказаться. Слову нашему вы не верите, на всякую малость записки да расписки отбираете; так что ж вам сумневаться? Я человек неграмотный, другой раз и сам не знаю, что в записке-то написано. Парнишку-то замучил, все за собой вожу руку прикладывать. Прощенья просим.

Гурмыжская . Прощайте!

Восмибратов и Петр уходят. Входит Карп .

Гурмыжская , Карп , потом Аксюша и Улита .

Карп . Сударыня, вы барышню спрашивать изволили, так они дожидаются.

Гурмыжская . Позови!

Карп уходит.

Хитрая и дерзкая девчонка! Никогда в ней ни благодарности, ни готовности угодить. Наказанье мне с ней.

Входит Аксюша .

Аксюша (потупя глаза, тихо) . Что вам угодно?

Гурмыжская . Ты, я думаю, знаешь, зачем я выписала сюда Алексея Сергеича?

Аксюша . Знаю.

Гурмыжская . Ты, пожалуйста, не возмечтай слишком много о себе! Это еще только предположение. Ты можешь расчувствоваться и потом ошибиться (со смехом) , мне тебя будет жаль.

Аксюша . Отчего же мне расчувствоваться?

Гурмыжская . Ах, боже мой! Для тебя ли это не партия? Она еще спрашивает! Но я погляжу прежде, будешь ли ты стоить. Я и сама всем говорю, что он твой жених, и другие пусть говорят; но я еще подумаю, слышишь ты, подумаю.

Входит Улита .

Аксюша . Надо будет и меня спросить.

Гурмыжская . Я знаю, когда тебя спросить; не учи меня. А теперь я хочу, чтоб все считали его твоим женихом, мне так нужно. Но сохрани тебя бог кокетничать с ним или позволить себе какую-нибудь вольность!

Аксюша . Какую вольность? Что вы!

Гурмыжская . Ты не обижаться ли вздумала? Это очень мило! Ты знай, душа моя, я вправе думать о тебе все, что хочу. Ты девочка с улицы, ты с мальчишками на салазках каталась.

Аксюша . Не все я на салазках каталась, я с шести лет уж помогала матери день и ночь работать; а по праздникам, точно, каталась с мальчишками на салазках. Что ж, у меня игрушек и кукол не было. Но ведь я уж с десяти лет живу у вас в доме и постоянно имею перед глазами пример…

Гурмыжская . Дурные наклонности укореняются с детства. Потому не сердись, моя милая, если за тобой будет самый строгий надзор. (Со смехом.) Он хоть твой и жених, да зелен виноград.

Аксюша . Жених! Кому нужен такой жених?

Гурмыжская . Ну, это выше твоего понятия.

Аксюша . И не хорош, и не умен.

Гурмыжская . Вздор! Ты глупа, а он умен, хорош, образован. Скажите, скажите! Это ты нарочно. Ты не слепая. Тебе только хочется меня раздразнить.

Аксюша . Да вам-то что же?

Гурмыжская . Как что? Это мой выбор, мой вкус. Не тебе чета, светские дамы им увлекались.

Аксюша . Чести им не делает.

Гурмыжская . Ах, ах! Она рассуждает! И почем ты знаешь, что честь, что бесчестье?

Аксюша . Я девочка с улицы, не светская дама, а не польщусь на такое сокровище.

Гурмыжская . А я тебе приказываю.

Аксюша . Я ведь не пойду за него; так к чему же эта комедия?

Гурмыжская . Комедия! Как ты смеешь? Да хоть бы и комедия; я тебя кормлю и одеваю, и заставлю играть комедию. Ты не имеешь права входить в мои намерения: мне так нужно, и все тут. Он жених, ты невеста, — только ты будешь сидеть в своей комнате под надзором. Вот моя воля!

Аксюша (взглянув ей в глаза) . Больше ничего?

Гурмыжская . Ничего, ступайте!

Аксюша уходит.

Нет, погоди! Были и получше тебя, да плясали по моей дудочке.

Гурмыжская и Улита .

Гурмыжская . Поди сюда!

Улита . Что, матушка барыня, угодно?

Гурмыжская . Подойди поближе, садись, где стоишь, и слушай!

Улита (подходит и садится на пол) . Слушаю, матушка барыня.

Гурмыжская . Ты меня знаешь? Ты знаешь, как строго я смотрю за всем домом?

Улита . Знаю. Как мне не знать?

Гурмыжская . Я Аксюше не верю, она девчонка хитрая. Она часто встречается с Алексеем Сергеичем; мне не хотелось бы, чтоб она с ним обращалась вольно. При мне, разумеется, она не смеет, но ведь не всегда же я с ними: они могут встретиться и в саду, и в комнатах без меня. Так я прошу, даже приказываю тебе…

Улита . Понимаю, матушка барыня, понимаю. Пожалуйте ручку! (Целует руку Гурмыжской.) Уж как я вас понимаю, так это только одно удивление. Давно уж я за ними, как тень, слоняюсь, шагу без меня не ступят; где они, тут и я.