– У тебя отличная память, Чарли, несмотря на твою приверженность гашишу. Какого черта ты болтаешься в Каире, с такой-то головой?!

– Так сложились обстоятельства. Но я копил деньги на билет домой и через пару месяцев наверняка бы вернулся.

– Тебя считали преуспевающим бизнесменом. Почему ты не снял трубку, не позвонил своему адвокату и не сказал, что тебе нужны деньги?

– Я решил, что должен всего добиться сам, – отозвался Чарли и пожал плечами, потом закурил и предложил сигарету Дауни.

– Спасибо, я не курю.

Чарли вдруг вспомнилась реакция Джимми Абрамса. Тот принял сигарету, однако взял ее как-то неуклюже, что сразу же выдало в нем некурящего. То, что он попытался обмануть Чарли, отнюдь не пробудило в душе последнего дружеских чувств. Абрамс постоянно притворялся. С Джеком Дауни все было наоборот. Дауни как будто вменил себе в обязанность соблюдать известное расстояние и не сокращать его ни в коем случае.

– Ах да, – проговорил Дауни, – как зуб?

– Спасибо, замечательно.

– Дженсен говорит, что там не было ничего сложного, просто вылетела пломба. Я велел ему постараться: мол, парень этого заслуживает.

– Благодарю за заботу, – сказал Чарли.

– Не стоит. – Дауни позволил Чарли докурить, давая тому время расслабиться и успокоиться. Несколько минут спустя он начал расспрашивать Макфи о той квартирке, что он снимал в старом городе. Чарли снова оказался застигнутым врасплох столь резкой сменой темы разговора. Он принялся описывать квартиру – в общих чертах, не вдаваясь в подробности; упомянул о низком давлении воды, окне с витражом, продавленной кровати… Дауни проявлял исключительное внимание к тому, что представлялось Чарли сущими пустяками. Квартира располагалась на втором этаже? Сколько ступенек было в лестничном пролете? Большая ли площадка? Горел ли на ней свет? Крепкая ли дверь? Какой в ней замок? Вопросы следовали один за другим, однако в столь медленном темпе, что Чарли ни разу не заподозрил Дауни в стремлении сбить его с толку. В конце концов они изучили буквально каждый квадратный дюйм общей площади, и Дауни удостоверился, что знает расположение там последней пылинки. Он поднялся, посмотрел на Чарли сверху вниз и сказал:

– Я бы не стал рассказывать о нашей беседе Джимми.

– Почему?

– Мне кажется, тот список, который ты спалил в кофейне, не представляет для нас интереса. Поэтому я склонен забыть про него. Однако Джимми совсем другой. Он сильно смахивает на Фостера. Понимаешь, Джимми и Дик относятся к тем людям, которые считают потенциально ценной любую информацию. Они от тебя не отстанут. Соображаешь?

– Боюсь, что нет, – признался Чарли.

– Внизу, в подвале, находится фармакологическая лаборатория. В ней найдутся наркотики, о которых ты, Чарли, слыхом не слыхивал, и, поверь мне, тебе повезло. Таких, как эти, невозможно купить в местной аптеке. Уловил? – Дауни невесело усмехнулся. – Знаешь, какое у Джимми прозвище? «Мистер Москит». А знаешь почему? Потому что он обожает втыкать людям иголки. Я как-то наблюдал за ним. Он чокнутый. Понаделает в тебе дырок, высосет досуха, и останутся от тебя кожа да кости. – Дауни направился к двери.

– Когда меня выпустят? – спросил Чарли.

– Если бы решения принимал я, ты давно бы гулял на свободе, – сообщил Дауни и закрыл дверь.

Чарли закурил новую сигарету. Он решил последовать совету Дауни и не распространяться о списке, который позаимствовал из сейфа, равно как и помалкивать по поводу интереса, проявленного Дауни к его прежнему жилищу. Чарли считал, что неплохо разбирается в людях; он чувствовал, что Дауни ничуть не преувеличивал, повествуя о привычках Абрамса.

Однако Чарли попал впросак. Именно Дауни, а вовсе не Абрамс, являлся бессовестным притворщиком, именно у него имелись маски на все случаи жизни, именно с ним не тягаться было даже хамелеону. И прозвище «Москит» носил не Абрамс, а тоже Дауни, который испытывал истинное наслаждение от расправы над человеком и никогда не терзался угрызениями совести.

Закончив обработку Чарли Макфи, Дауни спустился на лифте в ресторан при посольстве. Продолжительный разговор вызвал у него нестерпимую жажду. Он взял два больших стакана с лимонадом, уселся за свободный столик и погрузился в размышления. Впрочем, возникла одна проблема, суть которой заключалась в том, что размышлять было в общем-то не о чем. Дауни сделал глоток. Лимонад был настолько холодным, что горло на мгновение словно онемело. Дауни поставил стакан на стол. Времени оставалось в обрез, а он сидит тут и дожидается, пока потеплеет лимонад, будто ему больше нечего делать! Он поднялся из-за стола и направился к выходу.

Когда Дауни пришел в «Хилтон», Свитс и Мартин купались в бассейне. Мунго медленно загребал то левой, то правой; Хьюби, ухватившись руками за край бассейна, беседовал с блондинкой в желтом бикини. Он заметил Дауни за секунду до того, как Дауни увидел его. Даже обхаживая очередную девицу, Хьюби Свитс ухитрялся внимательно следить за тем, что происходит вокруг. Это было для него так же естественно, как дышать. Он коротко кивнул Дауни. Тот прошел мимо Свитса и его подружки и уселся за столик, стоявший в тени у дальнего конца бассейна.

Дауни сел на один из четырех стульев, спиной к солнцу, лицом к воде. Блондинка в бикини подалась вперед, ее полные груди грозили вот-вот вывалиться из купальника. Она что-то сказала; Свитс засмеялся, протянул руку, погладил девушку по бедру – его пальцы на фоне золотистой девичьей кожи выглядели длинными черными тенями. Губы Свитса зашевелились.

Девушка согласно кивнула. Хьюби послал ей воздушный поцелуй и нырнул в воду. Вода была настолько прозрачной, что Дауни без труда различал все движения Свитса: тот сжался в комок, затем распрямился и торпедой устремился навстречу Мунго, который неспешно плыл по дорожке, поднимая тучи брызг.

К Дауни приблизился официант – худой и смуглый, совсем мальчишка, явно не старше шестнадцати лет. На нем были белая рубашка, мешковатые брюки, на руке сверкали дешевые часы, слишком крупные для тонкого запястья. Дауни заказал три бутылки пива «Левенброй». Разумеется, вполне можно было обойтись местным пивом, которое называлось «Стелла», однако Дауни полагал, что раз за все платит контора, заказывать следует самое дорогое. Он обожал пользоваться щедростью конторы, что, по его собственному мнению, было слабостью. Официант принял заказ и удалился сквозь марево поднимавшихся из бассейна испарений.

Свитс и Мартин тем временем достигли мелководья и дружно шагали по направлению к лесенке. Рост Свитса составлял шесть футов два дюйма, вес равнялся ста восьмидесяти фунтам; Мунго был на пару дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелей приятеля. Ни у того, ни у другого не было на теле ни жиринки. Костяку Мунго мог бы позавидовать мастодонт, однако, дойди дело до рукопашной, Дауни поставил бы на Свитса, поскольку тот несколько превосходил Мартина в жестокости. Дауни прищурился и посмотрел на блондинку, которая стояла на краю бассейна. Интересно, разгадала она Свитса или нет? Если второе, ее ждет большой сюрприз. Мунго взобрался по лесенке, прошлепал мокрыми ногами по бетонному полу и сел на стул слева от Дауни. Свитс расположился справа.

Он развернул стул к воде – алюминиевые ножки противно чиркнули по бетону – и помахал девушке; та помахала в ответ.

– Надолго? – осведомился Свитс у Дауни.

– Какая разница, Хьюби? Когда мы закончим, она все равно будет для тебя слишком молода.

– Никак ревнуем?

– А то. – Дауни слегка отодвинулся, пропуская к столу официанта. Часы на руке мальчишки оказались убогой подделкой под «Ролекс»; вдобавок они спешили на целых десять минут.

Мунго провел пятерней по своей густой шевелюре. В воздухе на мгновение повисло облачко водяной пыли. Дауни налил себе пива, затем прижал большой палец к мокрому стеклу бутылки.

– Ну? – спросил Свитс.

– Скучно, верно?

– Минутку, – проговорил Свитс и уставился на блондинку, которая беседовала с загорелым мужчиной лет пятидесяти; смуглая до черноты кожа выгодно оттеняла копну седых волос на голове. Возможно, этот тип был отцом девушки, однако все могло оказаться и не так просто.