Вот вам и похороны!

Я догнала процессию у ворот кладбища, подошла к вдове и сказала:

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо, – ответила девушка сухим чинным тоном. Оглядела меня внимательным женским взглядом и не удержалась:

– Вы знали моего мужа?

– Заочно, – ответила я быстро. Не хватало, чтобы меня приняли за любовницу покойного супруга!

– Только заочно, – повторила я. – Я корреспондент журнала «Морячка».

– Ах, вот как...

Вдова потеряла ко мне интерес.

– Мне нечего вам сказать, – начала она. – В смерти мужа не было ничего... скандального. Просто остановилось сердце. Так что, если вам нужны сенсации...

Она не договорила и презрительно пожала плечами.

– Мне не нужны никакие сенсации, – ответила я спокойно. – Наш журнал хотел бы напечатать некролог. Конечно, если вы не возражаете.

Вдова снова пожала плечами.

– Не возражаю, – ответила она нетерпеливо. – Почему я должна возражать?

– В таком случае, не могли бы мы с вами встретиться?

– Зачем?

Я развела руками.

– Ну, как же! Нам будет нужна фотография...

– Моя? – перебила вдова насмешливо.

– Нет, – ответила я, проглотив сарказм, висевший на кончике языка. – Не ваша. Вашего покойного мужа.

– Я передам фотографию через пресс-секретаря.

Я запаниковала. Мне нужно было раскрутить мисску на беседу, но она упорно не желала раскручиваться!

– А не могли бы вы ответить на несколько вопросов? – спросила я умильно.

– Так я и знала, – произнесла вдова Терехина, глядя в пустое пространство. Перевела на меня взгляд и коротко бросила:

– Нет.

– Я была бы вам очень...

– Нет! – повторила она тоном выше, и меня тут же оттеснили в сторону. Вдова уселась в машину, немногочисленные сопровождающие рассортировались по своим автомобилям, и маленький кортеж тронулся в обратный путь.

– Черт! – сказала я вслух.

– Зачем вам Ирка? – спросил меня голос сзади, и я чуть не подскочила от неожиданности.

Я обернулась. Позади меня стояла пожилая женщина в длинном черном платке. Мать покойного.

– Простите, – извинилась я неловко. – Мне показалось, что все уже уехали.

– Все уехали, – ответила она.

– А вы?

– А я осталась.

Меня разобрало любопытство. Похоже, мамаша покойного магната на дух не переносит сиятельную вдову.

– Примите мои соболезнования.

Сухие глаза женщины обшарили мое лицо.

– Вы знали Толика? – спросила она.

– Заочно, – повторила я. – Только заочно.

– Тогда зачем вы здесь?

Мне стало стыдно. Что за профессия, прости господи!

– Я – журналистка, – пояснила я.

– А-а-а...

К моему удивлению, мать господина Терехина не настроилась против меня.

– Вы работаете в его компании? – спросила она доброжелательным тоном.

– Нет, – ответила я честно. – Я работаю в журнале, который финансируется из другого источника. Журнал «Морячка». Знаете такой?

Женщина не ответила. Развязала узел под подбородком, стащила платок с головы и сложила его вчетверо.

– Кстати, а почему коллеги вашего сына не пришли его проводить? – спросила я.

– Потому что Ирка решила никому ничего не сообщать, – ответила женщина.

– Почему? – удивилась я.

Женщина усмехнулась.

– Наверное, потому что не хочет расспросов.

– Относительно чего?

– Относительно наследства. Люди, наверное, спросят, что с ними дальше будет?

Я прикусила губу. Это, конечно, неприлично, но меня просто распирает от любопытства.

– А вы знаете, что будет с наследством? – вырвалось у меня против воли.

Женщина вздохнула.

– Простите! – покаялась я.

– Я не обижаюсь, – ответила мать Терехина. – У вас работа такая.

Она посмотрела на меня странным нерешительным взглядом и попросила:

– Ответьте мне, только откровенно...

Она немного поколебалась.

– Как вы относились к Толику?

Я подумала.

– Наверное, никак, – сказала я честно.

Как ни странно, этот ответ женщину обрадовал.

– Правда?

– Правда.

– И никакой неприязни, никакой антипатии?

– Ничего подобного! – заверила я собеседницу. – Мы с ним никогда не встречались!

– Все равно, – проговорила женщина. – Его тут чуть ли ни бандитом считают!

«С чего бы это?» – подумала я с горькой иронией. А вслух сказала:

– Подчиненные считали его прекрасным начальником.

– Правда? – снова обрадовалась женщина.

– Правда, – подтвердила я с энтузиазмом. – Я недавно разговаривала с Володей Сагалаевым...

– Знаю его! – перебила мать Терехина.

– Они все очень переживают смерть вашего сына, – договорила я. И добавила:

– Искренне переживают.

Женщина на мгновение задумалась. Потом подняла на меня глаза и неожиданно предложила:

– Давайте помянем Толика!

– Вы меня приглашаете? – удивилась я, сделав акцент на слове «меня».

– Вас, – подтвердила женщина. – Кого мне еще приглашать? Иркины лизоблюды меня не интересуют. А больше на похороны никто не пришел.

– Но я его совсем не знала...

– Вот и хорошо, – перебила меня собеседница. – Значит, у вас нет повода его ненавидеть. Поехали?

Я переступила с ноги на ногу. Ненавижу поминки.

– Поехали, – ответила я. И неизвестно для чего добавила:

– Спасибо.

– Что вы! – отмахнулась женщина. – Это вам спасибо! Иначе я бы за столом одна сидела! Вы на машине?

– Да, – ответила я с гордостью.

– Вот и хорошо. А то у меня машину отобрали.

Я чуть не подавилась. Хотела спросить «кто отобрал», но поняла, что вопрос прозвучит глупо.

И так все ясно.

Мать Терехина, Наталья Александровна, жила в престижном городском районе под названием «Санта-Барбара». Название было неофициальным; так, бредовая фантазия масс, элемент народного творчества.

Все дома здесь были новорусскими постройками эпохи дикого российского капитализма. Широта архитектурного диапазона не поддавалась описанию: вот вам домик с мавританскими куполами и башенками, вот целый деревянный Кремль, а вот средневековый замок с узкими бойницами вместо окон. Я сбросила скорость до минимальной. Машина поползла по гладкой дороге поселка, а я завертела головой, рассматривая все эти архитектурные изыски.

– Нравится? – спросила Наталья Александровна.

– Нет, – ответила я, не успев подумать. Но тут же спохватилась:

– Извините! Наверное, я просто завидую!

Терехина невесело усмехнулась.

– Не извиняйтесь, – сказала она. – Мне здесь тоже не нравится. Сорок раз просила Толика, чтобы он мне купил обыкновенную квартиру в обыкновенном доме. А он отказывался.

– Почему? – спросила я. И сама ответила:

– Положение обязывает...

Терехина покачала головой.

– Нет, – произнесла она с кривой улыбкой. – Толик пытался компенсировать неудавшуюся женскую судьбу.

Я промолчала, но подумала, что для такой цели денег не хватило бы даже у Билла Гейтса.

Наталья Александровна жила в небольшом уютном доме, при взгляде на который в памяти всплывало интеллигентное слово «коттедж». Двухэтажная кирпичная коробка оживлялась густыми вьющимися растениями, и часть ярких оранжевых цветов еще не опала. Зрелище было умиротворяющим. Я вышла из машины и засмотрелась на кирпичную стену, раскрашенную живым трепетным вьюном.

– Нравится? – снова спросила Терехина.

– Очень! – горячо сказала я. Это была чистая правда. В таком доме я бы жила с удовольствием.

– Сколько вам лет? – спросила Наталья Александровна.

– Двадцать пять.

Она снова усмехнулась, но не обидно, не свысока. Так иногда усмехается отец, слушая мои рассуждения о жизни.

– Входите, – пригласила Терехина.

Я вошла следом за ней в полутемный холл.

– Можете не разуваться, – предложила хозяйка, но я стянула туфли. Наталья Александровна открыла обувной шкафчик и достала оттуда уютные вязаные носочки.

– Других нет, – сказала она.

– Ничего, я люблю вязаные тапки.