Искать, впрочем, долго не пришлось. В нескольких сотнях метров от тракта я наткнулся на большую обнесённую каменной стеной усадьбу, из широкой трубы которой мирно поднимался дым. Охраны не видно. Ворота нараспашку. Здорово смахивает на ловушку…

Услышав детский крик, я даже вздрогнул от неожиданности.

— А ну, иди сюда! — возмущённо кричал какой-то паренёк. — Или я всё бабушке расскажу!

Меня аж мороз продрал. Кричал Смоги.

— Никого убивать нельзя, — сказал я Оскалу. Пёс не стал возмущаться — вблизи этой усадьбы он вообще притих. Гая, судя по всему, опять создала нечто вроде заповедника, куда недоброму существу лучше не соваться. Пёс и не стал — остановился у левой створки ворот и сел неподвижно, будто статуя.

— Верни мяч! Кому говорю! Ну, деда, ну, верни мяч!

— А не хрен говорить, что шустрее деда, — с издевательскими нотками в голосе ответил Локт. — Дед ещё многих молодых за пояс заткнёт.

— Меня заткнёшь? — спросил я, входя в ворота.

Локт уставился на меня, впрочем, не выказывая удивления. Он некоторое время стоял, молча изучая меня, а потом протянул мяч парнишке.

— Я бы на твоём месте не рисковал сюда приходить, — медленно проговорил старик. — Слишком уж зла была на тебя старуха. Но раз уж пришёл… — Старик мотнул своей лысой головой в сторону двухэтажного дома. — Заходи.

Мы прошли по земляной дорожке, сжатой с двух сторон кустами, на которых уже распустились листья — в угодьях Гаи жизнь всегда била ключом. Дом выглядел ухоженным, но большая резная дверь несла на себе следы огня.

— Пришлось отбивать дом у ваших, — пояснил Локт. Вид у него был мрачный. — Сейчас они три виселицы заняли. Совершенно свихнувшиеся были ублюдки. Пытали и жрали оккультистов, думая, что так смогут забрать их силу. Простых людей, впрочем, тоже не щадили. Да и других игроков. Командир их вообще поехавший был. — Старик передёрнул плечами. — Наносил ритуальные раны на телах своих же людей… если их людьми можно назвать. Они-то себя Пожирателями называли.

— Не распинайся так, и сам прекрасно знаю, что многие заслужили смерть. Где, кстати, твоя жена?

— Ушла в город. Будет через час, не меньше.

Я остановился на пороге дома.

— Тогда, пожалуй, расскажи ты о том, что здесь происходило, и я уйду.

Локт покачал головой.

— Я тебе ничего толком не расскажу, у нас тут великие дела моя благоверная творит. И я же сказал, что старуха БЫЛА на тебя зла.

— А сейчас что, не злится из-за убитой внучки?

— Злится. Но убивать тебя уже не собирается.

Дом оказался пуст — дети бегали по заднему двору. Локт увёл меня в кухню, где собрал обед из солений и хлеба, а так же вытащил из какого-то закутка бурдюк с брагой. Приличный такой бурдюк, литра ни три.

— Давай-ка сдвинь вот эти два кресла и вот тот стол в кучу, а то Смоги из меня все силы выпил. Шустрый засранец растёт.

Мы уселись друг против друга и взялись за закуску и, в первую очередь, брагу.

— Что у вас там с Хорвилом произошло? — спросил Локт. — Судя по тому, что ты уже здесь, тебе никак не позже ноября нужно было уходить.

— Расскажи лучше, как вы здесь оказались.

— Да-да, — старик ещё и кивнул, показывая, что полностью, абсолютно и безоговорочно со мной согласен. — Старухе моей тоже интересно будет тебя послушать, а мне два раза одно и то же слушать не охота.

Рассказывать было особо нечего. За пару дней до нашего отплытия из замка Локт, Гая, дети и десяток сопровождавших погрузились на драккар и уплыли на юг. Шли в основном по морю, огибая материк с запада. В конце ноября выгрузились на побережье, а после Гая провела их по «укромной тропе» сюда. Поместье они заняли ещё в конце января, до этого ютились в городе, где количество домов после осени и начала зимы явно преобладало над количеством желающих в них поселиться. Вся история.

— Сейчас-то здесь порядок? — спросил я, когда Локт закончил свой рассказ.

— У нас всё неплохо, — пожал плечами старик. — А вот что с другими творится, лучше у неё спроси. — Он кивнул за мою спину.

— Сиди-сиди, — холодно сказала Гая, двигая третье кресло к столику. — Я тебе говорила, плешивый, чтобы ты кого попало в дом не водил?

— Он сам пришёл, — пожал плечами Локт, наливая браги в заранее припасённый третий стакан.

— Сам, значит, — фыркнула старуха и сделала глоток. Тут же её глаза полезли из орбит. — Ты что, старый, совсем охренел мои заначки воровать? Я эту брагу для особого случая берегла.

— А он что, не особый случай? — дед потыкал в меня пальцем и, часто моргая, закивал, сам с собой соглашаясь. Быстро его развезло.

Гая впервые на меня взглянула. Комок, который последние дни и так не проявлял никакой активности, вмиг ушёл в себя так же далеко, как и в «кармане».

— Особый, — со вздохом ответила ведьма. — Давай, Безымянный, рассказывай, что там с моим племянничком. Боюсь, ничего хорошего?

Я кивнул.

Мой рассказ тоже длился не особо долго — смерть Хорвила, осада Драконьего Клыка, пробуждение Комка, появление Игрока, моя встреча с Судьёй и поход в Лес Трупов. Выпадало несколько месяцев, но даже если бы я захотел про них рассказать, мало что вышло бы — провалов в памяти слишком много, а унылые полуголодные скитания по заснеженным дорогам и тропам никому не интересны. Из них, в общем, и состояла большая часть зимы. Темнота, холод и голод превратились в какой-то дурной сон. Пока я рассказывал свою историю, Гая внимательно меня изучала. Особенно пристального внимания удостоились мой левый глаз и рука, хотя последняя кроме шрамов ничем не выделялась — Комок сидел тише воды ниже травы. Впрочем, не думал же я, что Гаю просто так обмануть?

— Я знала, что ты вынес из Сердца Тьмы не только посмертный подарок Рилай, — с тяжёлым вздохом произнесла старуха. — Но то, что с тобой связана Тьма, даже не предполагала. И что это за Игрок — знать не знаю. Зато остальные части твоего рассказа многое проясняют. Дед, тащи карту.

Локт медленно поднялся и, пошатываясь, ушёл. Вернулся он минут через пять с потрёпанной бумажной картой, которая носила следы множества кружек с пивом и даже, судя по запаху, кровяной колбасы.

Изображения на карте были даны схематически, без особого соблюдения пропорций, зато местность представлена наглядно. Почти правильный круг диаметром в полторы тысячи километров — это Каменная Опора. В самом её центре — главный храм Корда, Сердце Мира. Три крупных реки. Пустующая местность с названием Белая Роща. Два с половиной десятка городов и вшестеро больше деревень и хуторов. Две сотни храмов Корда, как привязанных к какому-либо населённому пункту, так и стоящие отдельно. Почти половина из них находились в Сердце Мира или рядом с ним.

— Вот, — Гая обвела пальцем северную часть круга, включающую в себя часть Белой Рощи. — Вот эту территорию мы контролируем. Более или менее, судя по тому, что всякие проходимцы вроде тебя тут слоняются. Оккультисты и осквернённые жрецы, впрочем, тоже пока что попадаются. Да и просто плохие люди никуда не делись, хотя на виселицах каждый день новые обитатели. Мы тут всю зиму не в потолок плевали, знаешь ли. Договаривались, подкупали… кое с кем воевали. Дед рассказал, как нам этот дом достался, да?

Отряды ходят на север за стену, ищут выживших, стараются помогать хотя бы тем, что очищают леса от всякой нечисти. Потихоньку собирают войска и оружие. Свободного оружия в последнее время куда больше, чем способным их владеть, но у нас уже набралась приличная армия — полторы тысячи пришлых, почти семь сотен героев, сотня магов и десять тысяч простых солдат. Потому у нас всё относительно спокойно — территория небольшая, а войск много.

Вот здесь. — Южная оконечность круга. — Здесь. — Юго-западная. — И здесь. — Западная. — Засели ваши. Там тоже более или менее спокойно, с нашей помощью додавливается Культ, но некоторые ваши отряды поглядывают на нас, да и на тех, кто с нами сотрудничает, косо. Наши в долгу не остаются… но до открытой свары дело пока не дошло. В общем, считай эти три территории отдельными государствами, состоящими… как это… ну-ка, дед. Да, в вооружённом нейтралитете, да ещё и в двух из них может гражданская война начаться. А вот тут. — Гая обвела весь восток. — Война уже идёт. Воюют все со всеми, да ещё и новые партии беженцев и пришельцев появляются. Мы в войну не вмешиваемся, так, понемногу помогаем героям, но их там мало. Договариваться будем с победившими. Не получится договориться… раздавим. Цацкаться мы ни с кем не собираемся, есть цели поважнее, чем делёжка власти и денег.