— Если я вам понадоблюсь, то буду рядом в холле, — сказала она.

Лаура лежала на спине, глядя в потолок. На ней была светло-розовая ночная рубашка с вышивкой — скорее всего, Эприл. Она опустила взгляд, когда Мейсон остановился в ногах ее кровати. Он сел на стул рядом, и они молча уставились друг на друга. Траск осторожно протянул руку и оставил ее лежать на покрывале.

Помедлив, Лаура положила на его пальцы свою ладонь:

— Мейсон, это твоими стараниями меня перевезли в другое место?

— На самом деле все устроил мой друг.

— Благодарю. Но впрочем, мне все равно, где я нахожусь.

— Я понимаю, — только и смог сказать он, не в силах найти слов.

— Им удалось?.. Они знают кто?.. Мне тут никто не расскажет.

— Они думают, что знают. Но его еще не поймали.

Она чуть приподнялась на локте:

— Знаешь, ты был прав, Мейсон. Не важно, кто это сделал. Важно, что существует такой мир, где… где такие исчадия ада могут уничтожить свободного человека. Ты назвал его мирком Мадженты.

— С ним покончат, — сказал Траск, стараясь утешить ее. — Мне рассказывали, какая с ним ведется борьба.

— Знаешь, Мейсон, я собираюсь поправиться. Я собираюсь выйти отсюда на своих ногах — и такая же здоровая, как и остальные. А затем я доберусь до него!

— Теперь ты не должна даже думать об этом.

— Ради бога, о чем же еще ты хочешь, чтобы я думала, Мейсон? — Она снова откинулась на подушки, яростно мотая головой из стороны в сторону. — Ты не видел тот сундук, Мейсон. Ты не видел их… как они, скорчившись, лежали в нем.

— Лаура, прекрати!

Она снова приподнялась на локте, но теперь смотрела на Траска проницательным взглядом заговорщика:

— Обещай, Мейсон! Обещай, что у тебя не сдадут нервы! Обещай, что мы продолжим войну, ты и я, пока Майкл и Дэвид… пока они… — Но тут Лаура сломалась и зашлась в жестоких сдавленных рыданиях.

Из холла прибежала медсестра:

— Думаю, вам лучше уйти, мистер Траск.

— Да, — растерянно сказал он. — Да.

Покинув палату, Мейсон по коридору пошел к лифту. Из-за спины его окликнул чей-то голос:

— Траск!

Моргнув, он повернулся. Дверь палаты рядом с Лаурой была открыта, и на пороге сонной девочкой стояла Эприл Шанд. Она ждала его, и он вернулся. Копна ее светлых волос находилась в беспорядке. Пусть и одетая в дорогой халат винного цвета, это была не та Эприл Шанд, которую все знали как кинозвезду. Перед Мейсоном стояла просто очаровательная, только что проснувшаяся женщина.

— Я услышала твой голос, — сказала она. — И тут ты двинулся к выходу прежде, чем я успела привести себя в порядок. — Эприл посмотрела на дверь палаты Лауры и снова перевела взгляд на Траска. Ни в вопросах, ни в ответах не было необходимости. Она коснулась его рукой. — Зайди на минуту. В холле такое эхо…

Он последовал за ней в стерильно чистую палату.

— Если я закажу кофе, у тебя будет время выпить его?

Мейсон отрицательно покачал головой:

— У меня вряд ли даже есть время как следует поблагодарить тебя за все, что ты сделала. Понятно, каких усилий это потребовало. Стоит представить Лауру в той городской больнице…

— Не думай об этом. Она здесь. За ней будет самый лучший уход. Это оказалось нетрудно, Траск. Кое-кто был передо мной в долгу. Я и собрала все эти обязательства. Как ты?

— Мне рассказали о человеке, который может помочь мне. Вот к нему я и направляюсь.

— Помочь в чем?

— Никто не собирается вступать в борьбу, Эприл! — с болью сказал он.

Она стояла почти вплотную к нему, и от ее теплого душистого запаха у него кружилась голова. Эприл положила ему руки на плечи.

— Послушай меня, Траск. Ты собираешься ввязаться в борьбу. Я это знаю. А сейчас и ты узнаешь кое-что. И я должна драться — после того, как провела несколько часов с этой молодой женщиной в соседней комнате. Но мы должны четко знать, что собираемся делать, Траск. Мы не можем вслепую ходить вокруг да около, крутя хвост ослу. Я боюсь за тебя, Траск, — ты полон гнева, ярости, раздражения. Если эти чувства ослепят тебя, ты, скорее всего, станешь тем, кем не хочешь быть, — мертвым героем. Тот, с кем ты собираешься встретиться, — он сможет тебе помочь? Знает ли он суть дела? Знает ли он те правила, по которым придется играть?

— Он ненавидит Мадженту.

— Но знает ли он, как вести с ним войну, Траск?

— Скорее всего, знает. Всю жизнь он провел в порту. Он — стивидор. Его называют Подлодка. Подлодка Келлерман.

— Мой дорогой Траск. Не теряй умение оценивать ситуацию спокойно и вдумчиво — иначе все впустую. Вот это — результат тупой, дикой мести. — Она кивнула в сторону палаты Лауры.

Не сводя с киноактрисы глаз, он пригнулся и нежно поцеловал ее в губы:

— Ты — удивительная девушка. Как хорошо было бы знать тебя в другое время… и в каком-то другом мире.

— Почему же в другом? — Улыбаясь, она отпрянула от него, у нее были на удивление блестящие глаза. — Я стану звездой дешевых киношек, а ты — автором, который будет жаловаться: что же я сделала с его лучшей книгой. Ты — просто невероятная личность, Траск. Будем на связи?

— Конечно.

— Если я смогу что-то еще для тебя сделать, кроме того, чтобы ухаживать за Лаурой, — обещаешь, что позвонишь мне?

— Обещаю.

— Траск!

Он остановился у дверей.

У нее дрогнул голос:

— Да пребудет с тобой Господь, мой дорогой Траск.

Помещения «ККК» — Компании Карла Келлермана — располагались на Баттери-Плейс. Они занимали весь тринадцатый этаж здания, окна которого с запада и с юга смотрели на гавань. Зеленовато-серая статуя Свободы, высясь над проливом, в это утро провожала прощальным взглядом «Куин Элизабет», которая, тая в горячей дымке, направлялась к родным берегам. В утренней жаре звучали колокола на паромном причале Статен-Айленда, напоминая бесконечный церковный перезвон. Слева лежал Губернаторский остров с его старым каменным фортом, красными кирпичными казармами и светло-зеленым административным зданием. В гавани прямо под окнами «ККК» сновали лихтеры с грузовыми машинами на борту; их упорно толкали или тащили буксиры, причальные брусья которых были обложены резиновыми шинами. К югу просматривались очертания массивного здания терминала Буша в Бруклине, сухие доки, строения нового причала. Под этими окнами ежегодно проходили сто пятьдесят миллионов тонн груза, доставляемого по воде, тридцать шесть миллионов тонн иностранных товаров, что приходили на борту двенадцати тысяч судов, плававших под флагами более чем ста шестидесяти тысяч судоходных компаний. Половина кофе, потребляемого в Соединенных Штатах, проходила под этими окнами, направляясь к одному из полутора тысяч пирсов, молов и причалов гавани; четверть всего сахара, чтобы подслащивать этот кофе; шестьдесят шесть процентов всей резины и девяносто шесть процентов медной руды. На расстоянии дальности свистка от этих окон раскинулись многие из могучих промышленных комплексов, выпускавших станки, химикаты, лекарства, бензин, рельсы и подъемное оборудование, смазочные масла, жиры и другие товары. На том же расстоянии от «ККК» тянулись ввысь здания грузоэкспедиторов и таможенных брокеров, морских терминалов и пристаней, складов, ангаров и других стивидорских фирм, подобных «ККК», хранилища тяжелого подъемного оборудования; в затоне стояли баржи, буксиры и плавучие краны для разгрузки лихтеров; здесь же располагались портовые службы обеспечения и ремонта судов, а также оптовые рыбные и овощные рынки.

Перед глазами Мейсона простиралось «маленькое королевство» Рокки Мадженты. Через часть порта-колосса, которую контролировал Маджента, проходили миллионы и миллионы долларов. Участок Рокки был одним из самых богатых кусков этого сказочного пирога.

— И вы серьезно считаете, мистер Траск, — сказал длиннолицый человек, сидящий за широким столом, — что Рокки Маджента или любой, кто по локоть запустил руки в мешок с золотом, позволит, чтобы его беспокоило жужжание такой мошки, как вы?