— Одобряю твое благоразумие, — ухмыльнулся Эмми. — Если бы ты на меня бросился, финал был бы плачевный… для тебя. Почему ты недоволен своим новым лицом?

— Меня сделали уродом. Еще и лысым! Меня же теперь за Лиргисо примут — говорят, он, когда новое тело захватит, сразу делает эпиляцию, потому что у этих лярнийских полудурков никакие волосы не растут. Меня за него один раз уже приняли и чуть не удавили — из-за того, что я на плохую память пожаловался. Зачем вы оставили меня без волос? От меня же люди будут шарахаться! А это что — подбородок?.. Это, по-вашему, нос?! Траханные врачи в этой клинике! За такие пластические операции надо судить!

Эмми, выслушивая претензии, довольно жмурился. Потом заметил:

— Зато никто не захочет вселиться в твое тело, вот и блаженствуй. И никаких щупальцев вместо ушей. Кстати, Саймон, о твоем ухе… Ты его как будешь есть, с перцем или под сладким соусом?

— С перцем, — буркнул Саймон. Его уже начинало коробить от этой шутки. — Эммануил, зачем вам это понадобилось? Сами не понимаете, что это глупо?

— В интересах проекта. Ты в тюрьме смотрел телевизор?

— Смотрел.

Саймон стоял спиной к зеркалу и глядел на директора сверху вниз: холеный шалопай, который не нюхал настоящей репортерской работы, не мучился без дозы, не уходил от погонь, не сидел в тюрьме. Баловень Преисподней. Он еще радуется, что удачно сострил! Посмотрим, как ты потом будешь радоваться…

— Мультфильмы про Умазайку видел?

— По что?..

— Про Умазайку. Существо такое, персонаж мультсериала.

— Да что я вам, псих долбанный? — процедил Саймон, засунув сжатые кулаки в карманы куртки. Одежда на нем была новая и модная — выдали еще в тот день, когда Лейла притащила его в офис «Инфории». — Мультики смотрят сопливые дебильные детишки, в перерывах между кражей денег из папиных карманов, онанизмом, выполнением школьных уроков и другим таким же рукоблудием. Я — битый жизнью взрослый человек, зачем это мне? Сразу видно, Эмми, что вы пока еще недалеко ушли от тех детишек! — он впервые назвал директора уменьшительным именем — пусть знает свое место. — Сколько вам лет, а?

— Двадцать пять, — Эмми не выказал признаков обиды (возможно, наконец-то почувствовал старшинство собеседника) и, как ни в чем не бывало, продолжил: — Мультфильмы про Умазайку популярны на многих планетах, в том числе на той, где живет героиня твоего репортажа. Нам удалось выяснить, что девочке нравится этот сериал, поэтому в клинике тебе придали сходство с Умазайкой. Так тебе легче будет привлечь ее внимание. Саймон, я много слышал об эксцессерах, но ты меня бессовестно разочаровал! В тебе нет ни капли обаяния. То, чем обладаешь ты, я бы скорее назвал антиобаянием.

— Соображать надо, — покровительственные нотки в голосе Клисса усилились. — Когда я работал в «Перископе», я сидел на мейцане — вот тогда я был обаятельным! Дайте мне хороший стимулятор, и от вашего разочарования останется один дурной запах. Ей-богу, Эмми, настоящей жизни вы и близко не знаете! Откуда же возьмется обаяние на пустом месте?

— Есть и такое, но это превыше твоего понимания, — Эмми презрительно сощурил свои холодные золотисто-желтые глаза. — Стимуляторы будешь принимать под моим контролем, ясно?

«Если я до них доберусь, с…л я на твой контроль», — подумал Саймон, а вслух сказал:

— Ну конечно, Эмми, вы здесь босс. Радужку вам перекрасили в той же клинике, где измордовали меня?

— Я не пользуюсь услугами дешевых клиник. Если тебе не нравится новое лицо, после выполнения работы мы восстановим твою прежнюю внешность, за счет фирмы. Посмотри мультфильмы про Умазайку, это поможет тебе войти в образ. Одного облика мало, ты должен будешь сымитировать стиль Умазайки. Надо, чтобы девочка сразу почувствовала к тебе симпатию, — он смерил Саймона скептическим взглядом. — Учти, гонорар — только в случае успеха.

«Да будет тебе успех! Если что, из пальца высосу, а голос и видеоряд потом синтезируем — никто не станет проверять на предмет синтеза материалы какого-то паршивенького информ-клуба».

Эту мысль тут же вытеснила другая, тревожная: непохоже, что Эмми нужно всего лишь интервью. Он ведет темную игру, и что он хочет получить — непонятно.

Сейчас он с отсутствующим видом смотрел мимо Саймона, в зеркало. Саймон кашлянул. Эмми взглянул на него.

— Ты сказал, что тебя приняли за Лиргисо и чуть не убили. Как это получилось?

— Когда я ушел от правозащитников и от вашей суки Лейлы, — Клисс мешковато опустился на стул напротив Медо, — я подался в муниципальный дом. Знаете, что такое муниципальные дома?

— Нет.

Ну что ж, он так и думал.

— Эмми, вы живете в уютненькой теплице и никогда из нее носа не высовывали! Муниципальный дом — это коллектор для человеческого дерьма. Там оседают те, кому больше некуда пойти, вонючие плевки нашего якобы процветающего общества. Если бы я не согласился с ними выпить, меня могли прирезать. Все знают, что в муниципальном доме человеческая жизнь гроша не стоит. Они лезли в душу, а я не хотел говорить о себе, толпа ненавидит эксцессеров. Я сказал, что у меня амнезия, и тогда на меня набросились, избили до потери сознания, связали… Меня приняли за эту зеленую мразь в человеческом облике! Потом пришла полиция, и меня отпустили, — Саймон опустошенно вздохнул. — Полицейские ругались насчет массового психоза из-за Лиргисо, а вы сделали меня эпилированным, как этот лярнийский отморозок! Меня же на месте убьют, когда я отсюда выйду!

— Никуда ты отсюда не выйдешь, — холодно возразил Эмми. — Будешь сидеть здесь, наслаждаться своим отражением в зеркале и смотреть мультфильмы. Еще не хватало, чтобы наши конкуренты увидели тебя и присвоили идею.

— И долго я буду здесь сидеть? — Клисс забеспокоился.

— Пока не придет время взять интервью. Ты хотя бы знаешь, кто такой Лиргисо? Я наводил о нем справки. В отличие от тебя, Саймон, я предпочитаю получать точную информацию, а не пользоваться готовым продуктом массового психоза. На Лярне Лиргисо принадлежал к высшей аристократии расы энбоно, это разносторонне образованный интеллектуал, утонченный эстет. Он никогда бы не согласился занять твое место, — Эмми смерил Саймона брезгливым взглядом. — Лиргисо в подобном теле — это нонсенс.