Протей обшаривал дальние углы комнаты и все искал и искал...

В течение двух последующих дней положение, в котором оказался Дэйвис, лишь усугубилось, так как он нашел, что эта девушка, Ли, представляет из себя нечто большее, чем просто пустую красавицу, с лицом, точно высеченным резцом скульптора, и прекрасными формами. Она также обладала острым умом и глубоко укоренившейся тягой к самоусовершенствованию, и обогащать ее новыми знаниями было подлинным удовольствием. Она сама обучилась культуре своих завоевателей и хорошо представляла их жизнь и образ мыслей, а посему могла почти на равных дебатировать с Дэйвисом, и притом весьма аргументирование, по темам, которые он выбирал сам. И его эмоциональный интерес невольно начал еще больше усиливаться и подогреваться, вместо того чтобы обрезать любые нити притяжения, которые связывали их. Когда он увидел Ли впервые, то был просто очарован. Теперь же он восхищался ею.

По ночам, лежа в кровати, которая была слишком велика, низка и непомерно мягка, он насильно заставлял себя думать о наказаниях за кровосмешение. Власти могут сделать так, что он больше никогда не ощутит сексуальный интерес ни к одной женщине. Его могут посадить в тюрьму и пытать. Они могут даже убить его...

Но всякий раз по утрам, когда Ли возвращалась, он, казалось, напрочь забывал о мрачных ночных раздумьях. Он не мог отпустить ее, так как был слишком восхищен ею. Он умышленно много раз провоцировал девушку, делая вид, что потерял от нее голову, и все только затем, чтобы убедиться, что она не преследует никаких тайных целей.

На третий день ее работы гидом связь между ними стала налицо; сначала он только догадывался об этом, но потом убедился окончательно. На третий день он стал преступником в глазах Альянса. Это началось с крысы и достигло кульминации в храме.

Крыса...

Он спросил ее в то утро, не осталось ли поблизости какого-нибудь убежища — если такие, конечно, были, — сооруженного крылатыми людьми для защиты от облаков горчичного газа, которыми окуривали их города войска Альянса? Он знал, что это отравляющее вещество разъедает даже резину и противогазы выходят из строя уже после второго употребления.

— Есть одно на тропинке в миле отсюда, — отозвалась она. — Мы можем добраться туда за пару минут, если, конечно, от него что-нибудь осталось.

— А может, поблизости есть какое-нибудь уцелевшее?

— Таких не осталось нигде, — ответила она. — Захватчики находили их одно за другим и уничтожали.

Он запнулся, болезненно поморщившись при этих упоминаниях о жестокостях войны. Девушка высказалась так прямолинейно не затем, чтобы смутить его, а просто констатируя факт. “В самом деле, — подумал он, — она даже в мыслях не отождествляет тех гражданских лиц-землян, которые поселились здесь после войны, с закованными в доспехи солдатами времен вооруженного конфликта”.

— Ладно, ничего не остается, как отправиться туда, — заявил он.

Дэйвис повесил на плечо свой магнитофончик, и они отправились пешком, чтобы насладиться теплом и свежестью утра. По обе стороны от них раздавались всевозможные шорохи, когда животные, обитатели лесов, стремились взобраться на деревья или спрятаться в норе при их появлении. Он вспомнил, как читал воспоминания очевидцев о том, как выглядели улицы димосианских городов, когда на них вступили войска Альянса. Свидетели описывали огромные количества мертвых птиц и животных, пострадавших от горчичного газа, их были десятки тысяч, они лежали так плотно, что на больших участках из-за них не было видно и кусочка земли.

— А вот и убежище, — показала она. — По крайней мере то, что от него осталось.

Он обратил взгляд в том направлении, куда указывала ее тонкая загорелая рука, и увидел бетонные плиты, косо торчащие из грунта, куски ржавого и перекрученного железа и арматуры, нацелившейся в небо, словно пытаясь вцепиться в него и разодрать в клочья. Почва вокруг этих развалин была засыпана пеплом, а в нескольких местах ее сплошь покрывали лужи стекла, расплавившегося в результате мощного взрыва, разворотившего всю находящуюся внизу часть сооружения. Когда они подошли ближе, он смог разглядеть обломки мебели, металлических скамеек и кожаных диванов — все обугленное, разбитое, разбросанное в хаосе бетонных плит и железных балок. В изгибе стальной арматуры накрепко застрял димосианский череп, хрупкий, слегка вытянутый вперед, с овальными глазницами, в которых, возможно, когда-то находились глаза девушки, похожей на Ли. В груде булыжников в нескольких футах от него, как бы довершая картину, полевая мышь свила гнездо. Зверек устроил его из стеблей травы и обрывков веревок, и двое детенышей выглядывали из-под живота матери, наблюдая за пришельцами скорее с любопытством, чем со страхом. Жизнь и смерть бок о бок.

— Это не могло быть следствием предательства, — вырвалось у него. — Я уже достаточно много знаю о димосианах. Они никогда ничего не выдавали, даже под пыткой. Как же в Альянсе смогли узнать, куда бросать бомбы?

— Они и не знали, — ответила девушка. — Взрыв, как вы видите, произошел внутри и как бы вырвался наружу, а не распространился вглубь и вширь. У захватчиков была штуковина, которую они, как мы думаем, называли “кротом”. Они расшвыривали их сотнями, а может, и тысячами.

— Да, — согласился он, — теперь я вспомнил.

Те “штуковины” были величиной с человеческую руку, до краев набитые супервзрывчаткой. Они вонзались в грунт, зарывались на тридцать футов, затем выравнивались и действовали как подземные субмарины, выискивая источники теплового излучения своими сверхчувствительными датчиками. Сброшенные в каком-нибудь районе, они рано или поздно находили свои цели, затем проникали сквозь щели в стенах убежищ и взрывались внутри.

Полевая мышь сердито заверещала на великанов, но так и не удосужилась обратиться в бегство.

Дэйвис вскарабкался на груду булыжников и двинулся дальше, останавливаясь то здесь, то там, высматривая относительно чистые места в хаосе обломков. Откуда-то снизу пробивался слабый свет, исходивший из заваленного, но довольно пологого прохода.

— Похоже на то, — заметил он, когда Ли возникла возле его плеча и глянула вниз, — что генераторы все еще работают.

— Прошло не так уж много лет, — ответила она.

— Эти обломки полностью загромождают вход. И кажется, больше никаких лазов нет и в помине. Попробую постараться и расчистить завал, чтобы можно было попасть внутрь.

— Вход завален слишком плотно, — возразила она, глядя на груду перемешанных обломков. — Вам не удастся пробиться.

— Еще как пробьюсь, — заявил он, ухмыляясь. — Протей!

Робот стремительно подлетел к нему почти вплотную; весь его арсенал находился в полной готовности, датчики и сенсоры ярко вспыхнули.

— Пушку влево!

Протей выпустил ствол из своего гладкого, без единого шва корпуса и развернул орудие влево.

— Пушку вниз! — скомандовал Дэйвис. Угол наклона ствола стал увеличиваться до тех пор, пока не оказался направленным точно на оплавленные балки и покореженные бетонные блоки.

— Огонь!

Протей выпустил небольшую разрывную ракету, способную не оставить и мокрого места от любого животного величиной с лошадь. Она разметала обломки на пять ярдов во все стороны, пока Дэйвис и Ли прятались за грудой бетонных плит. Взрыв был настолько сильным, что секция, бывшая прежде частью перекрытия, на которой они стояли, подалась под их ногами и соскользнула вниз в открывшийся проход. И потом еще целую долгую секунду гулкое эхо отдавалось от стен, сопровождаемое шумом падающих обломков и обвалами. Когда все успокоилось, Дэйвис пробрался вперед и осторожно осмотрел проделанный Протеем проход, чтобы убедиться, что стены, пол и потолок достаточно надежны и вполне заслуживают доверия.

— Постараюсь долго не задерживаться, — пообещал он.

— Я пойду с вами, — запротестовала Ли, надув губки.

— Со мной будет Протей. Это одно из не преимуществ, а скорее неудобств, проистекающее из наличия робота-охранника. Он повсюду с вами, хотите вы того или нет!