Они остановили машину перед храмом, дождались, пока та опустится на свой резиновый обод, а затем уже выбрались наружу.

Над Заповедником, расположенным на другом холме в нескольких сотнях ярдах отсюда, с полдюжины похожих на ангелов женщин парили в осенних бризах. Прохладный ветерок доносил мелодичный смех до Дэйвиса и Ли; смех напоминал звон колокольчиков и журчание ручейка.

Одна из них полетела к толстым деревьям; ее крылья сверкали отраженным солнечным светом. В пятидесяти ярдах от кромки леса она отвернула и заскользила по воздуху обратно к остальным, которые хихикали и визжали от восторга.

Восхищенный Дэйвис наблюдал за ними, стоя возле Ли.

Еще одна из димосианских красавиц оторвалась от группы и приблизилась к деревьям на десять футов, зависла там на момент и вернулась обратно к остальным, радуясь как ребенок, который сумел пройти по темной аллее, не поддавшись страху.

Девушки восхищенно приветствовали ее.

Третья, приняв вызов, отделилась от группы, залетела за кромку леса, зависла прямо над деревьями, нырнула вниз и покачала крыльями над самыми верхушками ветвей с яркой желтой листвой. Обратно она подлетала медленно и с гордостью. Когда она приблизилась, остальные пятеро похожих на херувимчиков девушек разразились восторженными возгласами и взрывами смеха.

— Что они делают? — спросил Дэйвис наконец у Ли, машинально беря крошечную ручку девушки в свою казавшуюся огромной и заскорузлой по сравнению с ее ладонь, в которой та почти полностью исчезла.

— Легенды гласят, что в лесах водятся призраки. Эти девушки играют в игру, уходящую корнями в глубь веков: “Подразнить лесных демонов”.

— Ты веришь в духов?

— Если честно, то нет. — Ли внимательно наблюдала за девушками. — Просто это помогает иногда коротать время.

— Но ведь что-то послужило причиной подобной игры?

Ее ладошка пылала жаром в его кулаке.

— Вообще-то леса представляют несомненную опасность.

— Почему?

— Мы не можем там летать. Деревья стоят настолько плотно, что их ветви затрудняют полет. Если придется спасаться бегством от волка или еще какого-нибудь дикого зверя, то в лесу у нас почти нет никаких шансов. Мы слишком слабые создания, чтобы выдержать бег на длинные дистанции. Полет — наше единственное спасение, а деревья могут помешать. Вот поэтому мы и держимся подальше от лесов. С течением времени возникли и легенды о демонах. Нам свойственны, как и всем людям, суеверия, в частности, как и вам, землянам.

— Восхитительно, — не мог не улыбнуться Дэйвис. — Это обязательно должно попасть в книгу.

Ли по-прежнему наблюдала за игрой.

— А я попаду в твою книгу? — спросила она наконец.

— А то как же! Я представляю тебя даже как героиню.

Она засмеялась и пошевелила ручкой в его лапище.

Он привлек ее ближе, не давая себе времени подумать, что именно подобных жестов должен избегать пуще всего.

— Ну так что, будем осматривать храм?

— Конечно! — воскликнула она с энтузиазмом. — Тебе же все это понадобится для книги.

Они вошли через вход в подножие одной из этих величественных башен и по каменным коридорам попали в огромный центральный зал, объединяющий все девять башен. Голый пол, выложенный из черного и розового булыжника, тянулся на добрую сотню футов к гранитной плите, окруженной каменными канделябрами величиной в рост человека. Позади находился алтарь в виде огромного лица, занимавшего почти всю стену собора, возвышавшегося на сто двадцать футов и протянувшегося на девяносто футов в поперечнике. Пустые черные глаза составляли тридцать футов в длину каждый и в высоту — шестнадцать футов. Нос представлял собой продолговатый валун с пробитыми в нем ноздрями — пещерами настолько огромными, что в них мог свободно заехать гравитационный автомобиль. Полногубый рот был высечен так, чтобы во всех деталях воспроизвести любящую улыбку, обнажая слегка поблескивающие широкие зубы.

— Что это? — вырвалось у него.

— Лик Бога, — ответила она. — Пошли! Зайдем внутрь.

— Внутрь?

— Пошли же!

Она потянула его за руку ближе к Лику Бога. Возле подбородка они остановились, пока Ли не нащупала какой-то рычаг в граните и каменная плита не открылась. За ней находились ступени, высеченные в камне, — широкие грубые площадки, уходящие наверх в темноту. Они взбирались по ним, уходя из серого света, проникавшего сквозь открытую дверь, в почти полный мрак, а затем, выше, на другой участок, освещенный слабыми лучами, падавшими откуда-то сверху. Постепенно они преодолели мрачную каменную лестницу и оказались в проходе, достаточно широком, чтобы по нему можно было пройти втроем и в полный рост. Впереди в серой полутьме виднелись пятна более яркого света. Когда они добрались туда, Дэйвис обнаружил, что эти светлые круги — лучи света, падавшего через отверстия огромных глаз. Они стояли точно позади глазниц изваяния и могли через них свободно обозревать пустой храм.

— Разве не здорово? — спросила она. Он ограничился кивком, слишком пораженный величием этого места, чтобы подобрать подходящие слова.

— Для чего предназначен этот проход?

— Прежде обычно здесь находился епископ в особые святые дни, когда его присутствие было необходимым.

— Расскажи мне об этом Боге, — попросил он, проводя руками по краям высеченных в камне глазниц. — Какой культ он представлял?

Ли резко отстранилась от него, повернулась и стала рассматривать пустые скамьи.

— В чем дело?

— Ни в чем.

— И все-таки? Быть может, я нарушил какой-нибудь запрет?

— Нет. Конечно нет!

— Тогда что?

— Он был Богом... — Девушка запнулась, словно у нее не хватило дыхания. Затем замолчала, собираясь с мыслями. — Мне не следовало приводить тебя сюда.

— Но почему?

— Он...

И тут он понял... Как большинство людей, которых трогают откровения древних преданий и которые видят в них глубокий смысл, Дэйвис был глубоко взволнован, угадав то, что она пытается ему сказать, но не может. Он схватил Ли, прижал к своей груди и не отпускал. Девушка заплакала ему в плечо, когда он коснулся губами волны ее волос.

— Он был Богом... — начал Дэйвис, пытаясь досказать за нее. Но тут и его голос прервался, словно отказываясь закончить фразу.

Она опустилась на колени, и он последовал ее примеру. В такой позе они вновь прижались друг к другу.

Он обрел-таки голос, застрявший в горле, и вымолвил:

— Это был Бог плодородия и семейного очага, не так ли? От него зависела жизнь в будущем.

Истреблены... Она кивнула, припав лицом к его груди.

— Не плачь, — сказал он, сознавая всю нелепость этих слов. Ее народ был уничтожен, последние оставшиеся обречены на вымирание. Черт подери, как же ей не плакать?

Будь проклят Альянс! Будь проклят культ Превосходства Человеческой Расы.

Будь они все прокляты и днесь, и присно, и вовеки!

Проклятия срывались с его языка, как молитва, вперемежку с ее рыданиями и эхом отдавались в каменном коридоре внутри Лика Бога. Он прижимал Ли к себе, слившись с ней в единое целое. Дэйвис поднял в ладонях ее лицо и поцеловал ее нос. Он был крошечным и теплым в его губах. Он целовал ее щеки, шейку, губы... И она с жаром отвечала на его поцелуи. Он ощутил, как ее язык проник к нему в рот и коснулся его языка.

Здесь, в коридорах Лика Бога, ведомо было, что такое любовь...

Ему говорили, что Димос — это планета, где нет никаких опасностей. Однако едва он высадился на космодроме, как встретил паукомышь с крыльями. Потом птица, которая набросилась на лобовой экран гравитационной машины, когда он следовал по дороге из порта... Крыса в разрушенном убежище... А вот теперь он любит димосианку. Да, это самая наибольшая опасность из всех. И хотя Протей плавал совсем рядом в этом древнем храме, будучи роботом, он не мог защитить человека от подобной грозящей ему беды.

Дни проходили так же быстро, как с деревьев опадала листва. Один сменял другой с такой скоростью, что казалось, будто осень поспешно отступает под натиском зимы, и в воздухе уже ощущался холодок приближающегося первого снега. Обычно они не замечали холода, так как согревались теплом плотно прижатых тел и жаром сердец, питаемых близостью, возникшей между ними. Иногда, когда сумрак поселялся в порталах поселка и ей необходимо было вернуться на территорию Заповедника, оставшись один, он начинал размышлять над безнадежностью создавшейся ситуации, и вот тогда холодок пробирался под его кожу и как паук полз по всему телу. Только на пятую неделю их занятий любовью время, которого они не замечали, внезапно замедлило свой бег и заставило его задуматься о будущем с позиций здравого смысла.