На фоне блеклого мертвого неба появилось испуганное лицо Шу, — он склонился над ним, что-то спрашивая, но сейчас Йаати всё равно не слышал его. Тем не менее, у него отлегло от сердца — в какой-то миг ему представилось, что его вновь схватили фтанги, — или кто похуже, — и, окажись так на самом деле, он бы, наверное, просто умер на месте от испуга. Неплохой подарок судьбы, если подумать, — но прямо вот сейчас помирать Йаати не хотелось. Он испуганно задергал руками и ногами, потом пошевелил всеми пальцами, о которых только смог вспомнить — к его невероятной радости, все были на месте и слушались. Тело под энергожилетом тоже, вроде, сохранилось неплохо, — по крайней мере, по нему не текла кровь, и там, вроде, даже ничего не болело. Зато голова просто раскалывалась, а в ушах звенело так, что в мозг словно закручивали винты. Йаати страдальчески сморщился и всё же дотянулся до ушей, — но это, естественно, не помогло. Мерзкий писк рождался где-то глубоко внутри, и он яростно мотнул головой, инстинктивно стараясь вытряхнуть его. В тот же миг она закружилась так резко, что его едва не вывернуло — уже вторая за последние несколько минут контузия явно не пошла ей на пользу.

Йаати крепко зажмурился, стараясь выгнать боль и писк просто отчаянным усилием воли. Как ни странно, это помогло, — по крайней мере, в голове вдруг словно что-то щелкнуло, встав на место, и застрявшие в ней мысли вновь задвигались. Йаати осознал себя как целое, а не как какое-то облако растрепанных обрывков, случайно влетавших в почти погасший луч его сознания. Он был жив и почти цел, только оглушен, — сейчас он понял это совершенно точно. Энергожилет всё же смог отразить второй удар, — хотя, взглянув на контрольный браслет, Йаати увидел, что в нем осталось лишь двадцать процентов заряда. Третий такой выстрел точно прикончил бы его — и, подняв голову, он испуганно осмотрелся.

Шу тащил его через какие-то заросли, так что он не видел толком, что происходит вокруг. И, естественно, не слышал. Воздух вонял дымом, озоном, и ещё чем-то гадким, похожим на сгоревших мух, — наверное, обломками сбитых эалов. Он уже ощущал этот смрад во время воздушного боя.

Сражение в небесах, между тем, продолжалось, но уже не так яростно: количество участников с обеих сторон очень существенно уменьшилось. От армады Цитадели уцелело только пять или шесть огромных летающих призм — воздушных крейсеров, как называл их Шу, — и несколько призм поменьше. Их атаковало десятка полтора эалов — по крайней мере, столько их вмещалось в поле зрения Йаати. Они раз за разом били по призмам, — но их плазменные заряды разбивались о защитные поля неровными сполохами жидкого, текучего сияния, в то время как сами призмы медленно вращались, стараясь поймать врага в прицел своих страшных орудий. Что получалось у них плохо, — маневренность точно не являлась сильной их стороной. Время от времени до тварей, правда, доставало главное орудие крепости — тогда в небе вспухали облака мерзкого буро-желтого пара, а вниз, кувыркаясь, летели дымящиеся обломки, — но на место уничтоженных эалов тут же приплывали новые, так что число их, в общем, не менялось. Он понял, что исход сражения ещё далеко не решен, и судорожно замахал руками, ища винтовку. Тут же Шу рывком поставил его на ноги. Йаати пошатнулся, но всё же устоял, сумев, наконец, осмотреться.

К своему удивлению, он стоял всего метрах в пяти от дороги. К счастью, пустой. Метрах в ста позади фтанги остервенело дрались с наседающими на них шаровыми минами — молнии и вспышки плазменных выстрелов мелькали беззвучно, как во сне.

Вновь потерев уши, Йаати обернулся. К его невероятной радости, его винтовка висела на плече Шу. Тот, впрочем, тут же скинул оружие и протянул ему. Йаати осторожно взял её. Руки слушались его, но вот ощущались как-то плохо, и потому казались чужими — не самое приятное ощущение. Шу молча, — он явно понял, что говорить с ним пока что не имеет смысла, — указал на дорогу, и Йаати, продираясь сквозь заросли, побрел к ней. Идти было трудно, — ноги путались в бурьяне, да и ощущались тоже плохо, — но, по крайней мере, он добрался до цели, не упав. Шу молча указал ему вперед, а сам повернулся к побоищу, подняв винтовку. Йаати не двинулся, — ему совершенно не хотелось бросать друга, — но Шу, поняв его, быстро попятился, и, сделав несколько шагов, вновь оглянулся. Поняв, наконец, его задумку, Йаати, как мог быстро, пошел вперед, внимательно осматриваясь. Теперь они двое видели всё, что происходит вокруг, так что никто не мог наброситься на них со спины. Это, конечно, не мешало внезапно напасть из зарослей, так что Йаати всё время нервно крутил головой. Она от такого обращения кружилась, что невероятно его злило, — сейчас он чувствовал себя преданным собственным телом, таким прежде послушным.

Опасения его оказались не напрасными, — почти тут же на дорогу выкатилось несколько шаровых мин. Вскинув винтовку, Йаати стал стрелять по ним. Проклятая штуковина прыгала в руках, как живая, отдача отзывалась болью в голове, несколько первых раз он вообще промазал — но мина, в которую он всё же попал, перестала двигаться, а с остальными ему удалось разобраться раньше, чем они добрались до него.

Шу не пришел ему на помощь, но по очень уважительной причине — обернувшись, Йаати увидел, как он быстро стреляет по бегущим по дороге фтангам. Уцелевшие твари бросились в заросли, чтобы обойти их с флангов, и дело могло кончиться плохо, — даже в бурьяне эти руканоги двигались гораздо быстрее людей, — но над зарослями взлетела вдруг шаровая мина, потом ещё несколько. Шу не стал ждать, чем кончится сражение, вновь толкнув Йаати к крепости. Тот как мог быстро зашагал вперед, внимательно осматриваясь и крутя головой, как сова, — после контузии поле зрения явно сузилось и как-то неприятно мерцало, словно он смотрел через заполненную водой банку. Мерзкий писк в ушах, правда, стал стихать, — а может, он привык к нему, но теперь он не казался столь мучительным. Тело тоже стало понемногу оживать, — Йаати уже не заносило на каждом шаге, и он не тратил все силы только на то, чтобы не упасть. Боль в голове, правда, стала ещё ярче и сочнее — теперь, когда оцепенение отступило, он почувствовал её во всей полноте.

Йаати даже остановился и ощупал её свободной рукой, — но наткнулся лишь на забитые растительным сором волосы. Ничто ниоткуда не текло, мозги оставались на отведенном им природой месте, — хотя в это уже слабо верилось. Казалось, что от удара они перевернулись внутри головы и никак не могут встать на место — не самое приятное из ощущений. Йаати даже стукнул себя основанием ладони по лбу, — и всё тело прострелило болью так, что он едва не свалился. В ушах, правда, словно что-то щелкнуло, и сквозь писк стали пробиваться звуки — глухо, словно сквозь подушку, но сейчас он был очень рад и такому. Слышал он сейчас только треск и грохот — над головой, словно горизонтальные молнии, то и дело мелькали полосы ослепительной плазмы. Главное орудие крепости раз за разом било по чему-то, что оставалось за его спиной, но туда Йаати старался не смотреть, доверив Шу прикрывать отступление. То, что творилось впереди, волновало его всё же куда больше. Дорога там поворачивала, скрываясь за стеной леса, и он пока не видел крепости. Зато в самом лесу могло скрываться, что угодно — он уже убедился, что фтанги передвигаются в нем куда быстрее человека. Глаза же не могли проникнуть в глубь зарослей, и внезапный выстрел из засады наверняка стал бы первым её признаком. А заодно и последним — почти разряженный энергожилет точно не смог бы отразить даже один выстрел.

Йаати постарался вспомнить, взяли ли они с собой запасные батареи к ним, — но тут на дорогу впереди рухнула сбитая призма, буквально взорвавшись чудовищным облаком искр. Земля под ногами подпрыгнула, больно ударив по пяткам, и Йаати едва устоял. Он ошалело взглянул вверх, — чтобы заметить, как от удара главного орудия крепости взрывается сбивший призму эал, — потом краем глаза заметил, как из уцелевшего её торца волной выкатываются мины.