— Ни фига ж себе… — выдохнул Антон.

Димка кивнул, глядя на вышедших навстречу Куниц, — трех невысоких загорелых мальчишек, босых и одетых в самые настоящие шкуры. В руках они держали копья с кремневыми наконечниками, — ну, в общем, натуральные дикари. И ладно бы, — дикарей на картинках и в кино Димка видел предостаточно. Но волосы у мальчишек оказались заплетены в смешные косички, — на висках, по две, как не заплетают даже самые сумасшедшие девчонки, и на вплетенных в них кожаных шнурках висели какие-то костяные фигурки, похожие на изделия народов Севера. И это не считая резных костяных браслетов на руках-ногах, ожерелий из чьих-то здоровенных клыков и таких же фигурок. Просто музей ходячий какой-то!..

Но в дрожь мальчишку вогнало не это. Справа и слева от Куниц стояли два… волка, наверное? — могучие, по пояс мальчишкам, звери в дымчато-серой, текучей, словно бы жидкой шерсти, — ни дать, ни взять, Серые Волки из сказки. Только вот взгляд у каждого был почти по-человечески осмысленный, но пристальный и жестокий. Наверное, это и есть оборотни, подумал мальчишка, — те, кто утратил человеческую речь и память. Брр!..

— Благо вам, — сказал средний из мальчишек. Он был чуть старше остальных.

— И вам благо, — ответил Сергей. Аглая, должно быть, онемела от изумления, так что роль посла пришлось играть ему. — Можем ли мы вступить на земли вашего рода?

— Можете, — ответил мальчишка.

Димка ожидал ещё каких-то церемоний, — но парень просто повернулся и пошел, вместе с двумя остальными, показывая дорогу. Мальчишка оглянулся на странных волков, — но те уже исчезли в зарослях, словно их и не было…

— Нет, ну ни фига же себе… — в сотый уже, наверное, раз повторил Борька. — Неужели и впрямь…

— И впрямь, — жестко отрезал Сергей. — Засидишься вот тут, — сам шерстью обрастешь и на четыре лапы встанешь. Как эти вот бедняги.

— Ничего себе бедняги… — проворчал Борька. — Да любой из них меня…

— Помолчи, а? — буркнул Димка. На душе и так было… ну, не противно, конечно, но как-то тревожно: как любой нормальный пионер, он привык твердо верить, что люди в зверей не превращаются — ну, разве что в сказках. Но сказки же, — это для маленьких! И он — не в сказке. Или нет?..

Мальчишка недовольно помотал головой. Сказка там или нет, — но он прямо-таки ненавидел что-то не понимать.

— А может, это и не оборотни никакие вовсе, — продолжал гнуть своё Борька, — а просто такие волки дрессированные…

— Тш! — шикнул Сергей.

Мальчишки замерли, прислушиваясь. Звук в лесу, конечно, идет так, что часто ничего и не поймешь, — но явно не в этот раз: до них доносились чьи-то истошные вопли, смех и неразборчивый гомон множества голосов.

— Никак поймали кого, — предположил Борька, деловито перехватывая копьё.

— Кажется, я знаю, кого, — ответил Димка прислушиваясь. Среди глуховатых голосов Куниц ему вдруг почудился один, очень хорошо знакомый…

— Кажется, я тоже, — проворчал Сергей, темнея лицом. — Вот оно, выходит, как… А ну — вперед!..

Правду говоря, Димка сомневался, что узнал голос, — но он не сомневался, что это вопли пытаемого, — а может, и убиваемого, — и потому рванулся вперед, словно лось. За ним с топотом неслись остальные, — повезло ещё, что никого из хозяев впереди не было, их бы просто стоптали…

Бежать, к счастью, пришлось недалеко, — селение Куниц открылось за ближайшим поворотом. Вот только его Димка сначала не узнал, — просто не понял, что это селение. Не до того ему сейчас было…

Пулей пролетев распахнутые, к счастью, ворота, мальчишка понял, что не ошибся: у большого дерева дергался подвешенный за руки Льяти. Ноги страдальца были привязаны к толстому корню, — а несколько растрепанных девиц, одетых в шкуры, щекотали ему бока пушистыми метелками своих громадных кос. Льяти возмущенно орал и вырывался, но веревки держали его крепко. Димка ошалело моргнул: он ждал чего угодно, но этого!..

— Отпустите его! — крикнула Аглая. Крикнула громко, — у Димки даже зазвенело в ушах, — и Куницы ошалело замерли.

Торопливо переводя дух, Димка осмотрелся. Большая поляна в лесу, окруженная почему-то тыном, — а на ней какие-то поросшие травой холмушки. Лишь когда из нор в основании этих холмушек полезли хозяева, мальчишка понял, что это просто большие землянки.

Всего через минуту перед ними собралось, наверное, всё племя, — в самом деле, большое, человек сорок. У всех в руках копья, грубые луки. Одеты все одинаково, разве что шкуры от разных зверей, с косичками — не сразу и поймешь, кто тут парень, кто девчонка. Смотрят все неприветливо, подозрительно и хмуро, — словно к ним из леса вышла толпа нечисти. Домашних животных никаких — ну да, зачем они тут, с такими-то друзьями в лесу…

— Отпустите Льяти! — вновь крикнула Аглая. — Он наш друг!

— А что ж это ваш друг на наших землях шарится? — спросил тот самый, встретивший их мальчишка. Наверное, это и есть их вождь, подумал Димка. Ну да — вождь на то и вождь, чтобы первым встречать всё, что пришло на его землю, — и плохое, и хорошее…

— Я не шарился! — тут же возмущенно заорал Льяти. Рот ему, к счастью, заткнуть не догадались. — Я о помощи вас пришел просить!

— Так вот же они, твои гости, — невозмутимо произнес вождь. — Пошто соврал?

— Он не врал, — хмуро сказал Сергей. — Мы в самом деле в плен к Нурнам попали… ненадолго.

— И хорошо ли вас приняли? — с непонятной интонацией спросил вождь.

— Не жалуемся, — в тон ответил Сергей. — А вот Йэрре не по нраву пришлось.

— Неужто побил? — с искренним интересом спросил вождь.

Сергей улыбнулся.

— А то!

— Врешь, — очень спокойно сказал вождь. — Сколько я тут живу, — не слышал о таком. Давно уже. Говорят, правда, что Вальфрид его побил, — но то ж говорят, я то не видел, и никто из наших не видел, а говорят всякое же…

— А Вальфрид — это кто? — спросил Сергей.

— Вальфрид — вождь тевтонов, — ответил вождь. — Он отважный человек. Нехороший, но отважный.

— Отвяжите меня! — вновь истошно заорал Льяти, извиваясь всем телом.

— Обойдесси, — ухмыльнулся вождь. — Честные гости у хозяев не крадут.

— Да я только посмотреть взял! — возмущенно завопил Льяти. — И я вернул бы вам, обязательно! Ну, в следующий раз когда-нибудь.

— Что он украл-то? — спросил Сергей.

Димка ухмыльнулся — знакомая история. Выходит, что не только у них любопытство доводило Льяти до греха…

— А вот, — вождь протянул то ли смуглую, то ли дочерна загорелую ладонь. На ней лежала искусно вырезанная из кости фигурка… собаки? Нет — скорее, того самого оборотня. — Тотем то священный и покусителя надлежит наказать!

— Никого тут наказывать не будут! — возмутилась Аглая. — Дикость какая! Прекратите над человеком издеваться!

— А мы не издеваемся, — спокойно сказал вождь. — Сутки провисит, — отпустим. Всё по закону то.

— Я писать хочу! — возмущенно заорал Льяти. — Отпустите-е-е!

— Что ж ты у хозяев-то воруешь? — насмешливо спросил Сергей. — За помощью вроде пришел — и воруешь. Нехорошо.

— Да я давно уже её взял! — заорал Льяти. — А она тут случайно из кармана выпала, честно-честно! Я думал, что про неё тут все забыли уже!

— Не забыли, не надейся, — хмуро сказал вождь. — С тотемами не шутят, в них — часть души Побратима. Сам он за ней бы пришел, — тебе бы небо с овчинку показалось. А мог бы и вовсе облика человеческого лишить. Бывает такое…

— Отпустите-е-е-е! — вновь завыл Льяти, извиваясь. Похоже, что ему совсем приспичило.

— Отпусти его, вождь, — хмуро сказал Сергей. — Хватит над парнем издеваться. Он ради нас же старался.

На минуту они встретились глазами, — и никто в этот раз не отвел взгляда…

— Ладно, быть по-твоему, — наконец сказал вождь. — Отпустите его! — он махнул рукой девчонкам. — Но теперь ты за него отвечаешь, — повернулся он к Сергею. — Слову твоему я верю… пока что. Но ежели Льяти что опять на землях наших сотворит, — будет тебе нехорошо. Да и не тебе одному. Побратимы — они, знаешь, не прощают…