Услышав его, «старик» быстро повернулся — и Эдик увидел, что ему едва лет четырнадцать. Светлое, высокоскулое лицо, длинная одежда из тщательно выделанных, похожих даже на замшу шкур, короткий нож на поясе — не оружие, а просто инструмент, это мальчишка понял сразу. Сейчас он видел, что волосы у хозяина дома не седые, а просто очень светлые, ещё светлее, чем у остальных Куниц, — черты лица не оставляли в этом никаких сомнений. Только вот — никаких украшений, ремешков и косичек. И взгляд светло-голубых глаз такой, что сердце снова ёкнуло и подступило к горлу — перед ним, в самом деле, сидел тысячелетний старик, помнивший каждый прожитый тут день…

— В ногах правды нет, — сказал хозяин дома. Он показал на шкуры. — Проходи, садись. Только оружие оставь.

Опомнившись, Эдик поставил копьё у двери, потом сбросил изрядно уже надоевший рюкзак. И сел, тоже глядя на хозяина. Лисье мальчишеское лицо, в общем, довольно симпатичное — только вот, совсем без выражения. И взгляд, казалось, проникает в душу до самого дна, — и… нет, не презирает, а просто отметает в сторону. Неприятный, честно говоря, взгляд…

— Ты кто? — наконец спросил Эдик, устав от игры в гляделки.

— Зови меня — шаман, — голос у Куницы был такой же, как и лицо. Совершенно бесстрастный.

— Да понял я уже, что шаман, — буркнул Эдик, ругая себя за недогадливость. Теперь-то всё стало понятно — и оборотни, и травы, и отсутствие оберегов — к чему они тому, кто повелевает духами?.. — Звать-то тебя как?

— Нет у меня имени, — шаман всё ещё пристально смотрел на него.

— Нет, так нет, — буркнул мальчишка. На самом деле, Эдик даже разозлился — невежливо, когда не представляются! — но хозяин, как говорится, барин… — Звал-то ты меня зачем?

— Не ходи к Куницам. Не тревожь. Пусть живут, как жили.

— Откуда ты знаешь? — сердце мальчишки вновь ёкнуло. Барахло, наряд, дрессированные звери — это любой может, наверное, — но вот мысли читать…

— Просто — знаю. Не ходи.

— А если пойду? — мальчишка начал злиться. Колдун, не колдун — но кто он такой, чтобы что-то ему запрещать?..

— Не пойдешь.

Эдик, было, вскинулся… но тут же вспомнил о ждущих за порогом зверюгах. Мимо них пройдешь, пожалуй…

— Там же Хоруны ребят в рабстве держат, — обиженно сказал он. — А ты…

— В Хорунах — Зло.

— Ну, так я и говорю!..

— Зло в них, — повторил шаман. — И в земле их тоже Зло. Нехорошо туда ходить.

— Со злом надо бороться, — упрямо сказал Эдик.

— Не они злые, в них Зло. А с ним бороться — всё одно, что в лихоманское болото копьем тыкать. Трясину лишь разбередишь, сам лихоманку подхватишь, да и сгинешь, — а болото ещё шире станет.

Эдик открыл, было, рот, чтобы возразить — но тут же вспомнил не то вьетнамскую, не то китайскую сказку про героев, которые шли убивать дракона — но, убив, превращались в него… Он недовольно помотал головой. Глупая была сказка, честно говоря…

— Да что там такого, в тех Хорунах? — возмутился он. — Ну, много их, ну, здоровые, ну, драться умеют — ну так и что? И не таким козлам рога обламывали.

— Зло в них, — в третий уже раз повторил шаман. — Они так давно служат Злу, что стали Злом сами.

— Да что это за Зло-то? — возмутился мальчишка. Отец говорил ему, что на свете нет такой вещи, как абстрактное зло. Зло всегда состоит из конкретных злодейств и конкретных злодеев, с ними и надо бороться. — Они там что — сатане поклоняются и козлов под хвост целуют? Или сердца у пленных вырывают, словно какие-то древние ацтеки?

— Здесь — не вырывают, — ответил шаман, и мальчишку передернуло. — Зло в них, как в Морских Воришках, — но тех-то только самым краем зацепило…

— Да что это за Зло-то? Они что — тоже разбоем пробавляются?

— Они служат Злу. Пусть не понимая. А Хоруны — всё понимают. Они так слились со Злом, что Зло тоже служит им.

— Да черт тебя возьми! — взорвался Эдик. — Развел тут чертовщину! Они что — черной магией балуются?

— Они волю у людей крадут.

— Что? — весь запал мальчишки как-то испарился.

— Волю крадут, — повторил шаман. — Посмотрят в глаза — и всё, ты уже раб. Не на всех это действует, но мало кто выдержать может. А если не выдержал — то всё. Прикажут — дерьмо будешь жрать. Прикажут, — на брюхе будешь ползать. Прикажут, — сам себе яйца отрежешь.

— Да как же это… — мальчишка задохнулся. — Да как вы это терпите? Собрались бы всеми племенами — и…

— Собери. Кого только? Волки хоть и сильны, — да только порча в них, пусть и не видно её. Да ещё и Пустота, — а она всякого Зла хуже… Буревестники — их порча так проела, что они сами в порчу превратились. Туа-ти изжились, не душу, так дух совсем утратили. У Горгулий и не было его никогда. Астерам что Зло, что Добро — всё едино…

— А вам? — обиженно спросил мальчишка.

— Мы по заветам предков живем. Одни мы теперь и живем. И жить будем, даже когда все прочие тут сгинут.

— Ага, пока Хоруны до вас не доберутся.

— До нас не доберутся. Нас предки защитят. Да и Хорунам тоже отмерен свой срок. Морским Воришкам — вон, уже пришел. Нет больше их племени, — да уже и не будет.

— Как это? — Эдик ошалело помотал головой.

— Волки их извели. Ну, не телесно извели, но под свою руку взяли. Только не будет от этого добра.

— Да откуда ты всё это знаешь-то?

Шаман вновь посмотрел в его глаза.

— Знаю. И Куницам не будет добра от твоего дела.

— Ну и черт с вами, — обиженно сказал мальчишка. — Хотите в лесу гнить — ваше дело. Я к Виксенам тогда пойду.

— И к Виксенам ты не ходи. Они покой заслужили.

— Какой покой? — мальчишка едва сдержался от того, чтобы схватить шамана за шиворот и потрясти хорошенько.

— Покой. У них мир погиб, — они одни от него и остались. Поганый был мир, но всё равно… Они ни за что совсем там пропадали. Сюда попали, — землю целовать начали. Все без волос, у кого и кожа уже сходить начинала… Еле-еле выходили их. Иван три жизни положил, чтобы у порчи их отбить. Ты не смотри, что человек он простой — ему все предки до седьмого колена поклонятся. Да и то, дел там у него ещё на три жизни хватит. Не лезь туда. Плохо будет.

— Да ну тебя! — возмутился Эдик. — Ты ещё скажи, что у Нурнам мне тоже нельзя!..

— До Нурнов мне дела нет. Они хоть и злые, — но Зла всё же нет в них. Пусть идут, коли есть охота. Плохие они соседи, без них нам только лучше будет.

— Спасибо, разрешил, — буркнул мальчишка. — Благодетель… Только о своих и думаешь.

— А кто, если не я, о них думать будет? Не ты же?..

— Ну, не я. Но нельзя же паскудство такое терпеть!..

— Так я тебя не заставляю. Хочешь — иди. Твоя воля. Хотя и жалеть будешь потом. Но не след с собой тех тащить, кому ещё хуже будет.

— Да что там будет-то? — спросил Эдик. — Ты что — будущее тут предсказываешь?

— И будущее, — спокойно ответил шаман. — С моё проживи — тоже предсказывать начнешь. Я многих, знаешь, пережил. Тут же под две сотни племен было. Осталось хорошо, если десятка два, да и из тех едва полдюжины ещё шевелятся. Остальные все сгинули и расточились, разбрелись по лесам, не то, что речь — облик человеческий утратили… Я таким помогаю, чем могу, — да только что я один могу-то? Только службу предложить, да и то…

— Это всё оттого, что вы мхом тут покрываетесь.

— А тут вовсе не рай. Того-этого нельзя, брага не бродит, грибы не вставляют, — одно это уже многих подкашивает. Сначала-то все думают, что рай — жизнь навсегда, хоть каждый день с обрыва вниз головой прыгай. Только людям-то просто жить мало. Они и власти хотят, и чтобы жить удобно. Я повидал тут таких… Сначала-то на травке лежат, — а потом как одержимые бегают, потому что скучно… Приключения, конечно, — путешествуй, дружи, воруй, дерись… только чихнуть не успеешь, как в памяти только несколько последних лет и останутся, и будет тебе вечно пятнадцать…

— А что — это разве плохо?

— А это кому как. Всё одно повторять без конца — небо с овчинку покажется. Только выхода-то нет. Или в нечисть лесную, добрых людей пугать, или, если повезет ума набраться, в колдуны. Только оттуда — уже никуда. Только козни друг другу плести, да разным дуракам приключения устраивать. А они и рады — думают, что повергают Зло… хотя на деле их просто за нос водят, кто смеха ради, кто и с издевкой…