Про приливы Димка не стал переспрашивать, — он это уже знал. Им еще в третьем классе объяснили, что приливы от Луны и Солнца постепенно — хотя и очень медленно — тормозят вращение Земли. Давным-давно, когда Земля ещё только сформировалась, ее сутки составляли всего пять-шесть часов. А теперь…

— Интересно, есть ли тут луна? — спросил Димка.

Сергей пожал плечами.

— А пес её знает — не видно ничего за облаками…

Димка кивнул. В самом деле, к вечеру небо затянули низкие, тяжелые тучи, — они и сейчас висели над головой, словно крыша, лишь на юго-западе ещё оставался просвет чистого неба. Оттуда на лохматую изнанку туч падал странноватый коричневый свет. С другой стороны, за скалами, сгущался непроглядный мрак, и там уже явственно погромыхивало. Похоже, что ночью им не миновать дождя…

При мысли о грозе в сердце Димки шевельнулась глупая надежда, что ночью всё исправится, что они проснуться дома, в родном мире. Но умом он понимал, что надежда эта тщетна — гроза шла самая обычная, и…

Димка вдруг с искренним удивлением понял, что ему НЕ ХОЧЕТСЯ возвращаться — не совсем не хочется, конечно, а не хочется прямо сейчас, так ничего и не узнав об этом странном мире. Постепенно сгущавшаяся темнота и обдувающий тело одуряюще пахнущий здешними ночными цветами сырой теплый ветер будоражили, требовали от мальчишки совершить нечто разгульное и дикое. Димка не поддавался этим порывам — вот ещё! — но само ощущение ему нравилось. И ещё…

Он покачал в руке тяжелое самодельное копье — обрубленный с двух сторон стволик молодого дерева с обожженным на конце острием, — эту странную на вид идею предложил, как ни странно, Максим, сказав, что именно так у них в деревне заостряют колья для плетня. Идея показалась дурацкой, но несложный опыт подтвердил правоту мальчишки: когда с превратившегося в головешку конца палки счистили золу, под ней обнаружилось твердое, словно на токарном станке выточенное острие.

Копья, вообще-то, предложил сделать Сергей — ещё утром, перед выходом, благо, подходящих деревец вокруг лагеря хватало. Рацпредложение Максима намного упростило дело — к тому же, оказалось, что обожженное на костре острие крепче и острее обтесанного топором. Так что копья сделали для всех мальчишек, и теперь Димка чувствовал себя увереннее — против крупного зверя такая палка не поможет, но вот от здешнего аналога волков она помочь вполне могла — пусть не убить, но удержать обнаглевшую зверюгу на безопасном расстоянии от тела.

Ирка предложила было сделать лук — она занималась стрельбой из лука в спортивной секции — но Сергей, Сашка и Антон подняли её на смех. Нет, конечно, сделать лук нетрудно — кто из мальчишек этого не делал? Но — игрушечный, которым и курицы приличной не убьешь. А тут был нужен лук настоящий, боевой. Сашка рассказал, что изготовление такого лука — дело хитрое, тут не обойтись одной голой деревяшкой, нужны разные породы дерева, и накладки из рога, и сухожилия, и рыбный клей — многодневная работа, даже если бы получилось достать все нужные ингредиенты. Обо всем этом он узнал из рассказов отца, известного специалиста по материальной культуре народов Севера.

Это не означало, конечно, что ребята отказались от идеи наделать луков совсем — поражающее на расстоянии оружие раз и навсегда решило бы проблему зверья, — но этот замечательный план поневоле приходилось отложить до времен, когда их жизнь тут более-менее устроится, и они найдут место, где смогут поселиться — похоже, что без этого никак не обойтись. Сергей предложил создать крепкую постоянную базу, где можно в безопасности разместить девчонок, — а уж с неё устраивать разведывательные вылазки.

Против этого плана никто всерьез не возражал, даже Аглая. Здесь она несколько притихла — должно быть, поняла, что в этом мире её пионерские заслуги и влияние в совете дружины стоят гораздо меньше, чем обычная сила и ловкость мальчишек…

Димка невольно усмехнулся, вспомнив её речь перед выходом из лагеря, — когда всё уже собрали и уложили и оставалось только пуститься в путь, Аглая заявила, что все они находятся, по сути, за границей, и потому главное для них — не уронить чести советского пионера, не поддаваться на провокации (хотя никаких провокаторов вокруг не наблюдалось) и вообще, стать достойными представителями великой Советской страны…

Впрочем, лишь тогда это показалось Димке смешным. Сейчас же, подумав, он понял, что Аглая во многом права. Не в плане провокаторов, конечно, — ну не полезут же здесь из кустов коварные буржуины со жвачкой и кока-колой! — но сейчас они и в самом деле полномочные представители родной страны. И именно по ним местные жители, — если они тут найдутся, — будут судить обо всем Советском Союзе. А Димка знал, что первое впечатление — самое прочное, и перебить его ох как непросто. Так что от них и в самом деле многое зависело. Пусть потом в этот мир придут взрослые — судить-то их будут по тому, как поведут себя здесь они, пионеры. А подводить своих, советских людей никому из ребят не хотелось. Даже если сюда никогда больше не ступит нога землянина (хотя Димка отнюдь в это не верил) — будет очень обидно, если память о них останется лишь как о трусливых нюнях и нытиках…

После Аглаи выступила Ирка. Она заявила, что всё, что они тут видят, представляет собой невероятную ценность для советской науки (ну, кто бы сомневался!) и потому они просто обязаны собрать как можно больше образцов и тщательно всё зафиксировать. Правда, насчет «зафиксировать» в отряде было плохо — юных геологов или там гидрографов среди членов турклуба не числилось, да и с энтомологами тоже было плоховато. Нет, Димка кое-что в этом понимал, — но у него не было с собой ни сачка, ни морилки с эфиром, ни, тем более, альбомов для коллекций — в сибирской тайге насекомые сильны не разнообразием, а количеством, а собирать коллекцию из одних комаров или там слепней — увольте, благодарю покорно… Вот у тети Тони, в воронежских степях — совсем другое дело…

У Антона, правда, был фотоаппарат — даже с тремя запасными пленками по тридцать шесть кадров, — но никаких средств для их проявки не имелось. Так что единственным средством что-то «зафиксировать» было его описать или там зарисовать — благо, что у той же Ирки имелся большой альбом для зарисовок, с набором акварели и цветных карандашей, да и сама Аглая рисовала совсем даже неплохо, — набила руку на стенгазетах. У Димки с этим, правда, было фиговато, — рисовал он так себе, хотя тетрадку с карандашом прихватил, но вовсе не для записи впечатлений, а для посвященных Машке стихов. У него уже набралось несколько таких тетрадок, но показывать их он не стал бы никому, даже под страхом расстрела…

Сейчас ему было совсем не до стихов, но Димка не знал, что записывать — в голове царил сумбур, никаких связных фраз, достойных внимания потомков, в ней пока что не просматривалось. Может быть, потом, когда всё как-то успокоится…

Он снова покачал в руке копье. Весь этот день он не расставался с этой тяжелой и совсем неудобной жердью, — но с ней ему было спокойнее. За день он так привык к ней, что даже здесь, во вполне безопасном месте, не расставался. Это было совсем новое, незнакомое чувство, — чувство данной оружием уверенности. А вторым незнакомым чувством было чувство Мужчины, Защитника — очень, надо сказать… ну, не приятное, ПРАВИЛЬНОЕ скорее.

Конечно, Димка и собирался стать защитником, — он твердо знал, что пойдет в армию, что пойдет и на фронт, если будет надо, — но это же потом, когда он станет совсем взрослым! Пока что дальше пионерской «Зарницы» с деревянными автоматами дело не заходило, — даже НВП начиналась лишь в девятом классе, — да и в армии он будет защищать не кого-то конкретно, а всю свою страну. А тут он защищал тех, кого знал, можно сказать, всю свою сознательную жизнь. Это не то же, конечно, что защищать Родину, — но всё равно здорово. Эдик, правда, развыступался насчет того, что раз они, мальчишки, защищают девчонок, те должны тащить за них их груз. Логика в его заявлении была, — с тяжеленным рюкзаком за плечами не слишком-то повоюешь, — но девчонки напустились на него с такой силой, что на Эдика жалко стало смотреть. Аглая даже заявила что-то насчет феодализма — мол, он и вырос из того, что такие вот люди только и умели, что махать мечами, да заставлять работать на себя других. Эдик обиделся, а Димка подумал, что не так уж он и не прав. Заставлять работать на себя других — это, конечно же, подлость, да и уметь только драться — тоже не слишком-то хорошо. Но и равнять всех под одну гребенку — это тоже не дело…