– Спасибо, – просто сказала она.

– Ну так как, смог я убедить вас заняться моим разводом?

– Я… – Клэр заколебалась. Потом она, по-видимому приняв какое-то решение, притянула к себе небольшой желтый блокнотик и минут пять сосредоточенно изучала его. – Хорошо, я согласна. Полагаю, вам известно, что необходимо зарегистрировать ваше с женой раздельное проживание, которое должно составить не менее двенадцати месяцев, и только после этого развод может быть окончательно оформлен? Хотя урегулирование финансовых вопросов…

– Да. Фактически мы живем отдельно уже где-то около года, то есть как раз требуемое количество времени.

– Так. А дети у вас есть, господин Хьюитт?

– Один сын. Ему шесть, скоро будет семь.

– Вы будете оспаривать опеку?

– Только в том случае, если моя жена окажется настолько неразумной, что захочет лишить меня возможности видеться с ним.

Клэр закусила губу.

– У вас есть какие-то сомнения по этому поводу? – спокойно спросил Лаклан.

– Дело в том, что законы, касающиеся опеки над ребенком, призваны защищать его, а не приносить ему вред, что случается гораздо чаще. Нередко по этому поводу разыгрываются целые баталии, и в результате ребенок становится заложником родительских отношений. А этого не должно быть. И хотя меня это в общем-то не касается, я всегда считаю себя морально обязанной настаивать на том, чтобы в вопросах опеки над ребенком обе стороны вели себя по возможности максимально достойно и решали все возникающие проблемы исключительно между собой.

– Я именно так и собираюсь себя вести, – сухо отозвался он.

– Тогда, если вы действительно уверены в этом, Лаклан, давайте попробуем приступить к разделу имущества.

Клэр сказала это быстро, чуть ли не беспечно, но сама внимательно наблюдала за ним. Потому что она по собственному опыту знала, что, хотя в наши дни причиной для развода служит обычно разрушение брака, процесс раздела имущества может оказаться неимоверно болезненным и сложным.

В течение следующего получаса она была вынуждена признать, что ее клиент не только обладает острым умом, но и прекрасно управляется с целой империей Хьюиттов. А еще Клэр думала о том, что экс-миссис Хьюитт будет очень и очень хорошо обеспечена.

– Так, – сказала Клэр Монтроуз, когда они наконец подсчитали имущество супругов Хьюитт, – содержание, которое вы назначаете вашей жене, кажется мне достаточно щедрым, так что у нас вряд ли возникнут проблемы по этому поводу. Наверное, она не станет что-нибудь оспаривать.

– Она будет оспаривать цену каждого предмета вплоть до шкафов и стульев и, разумеется, внесет несколько интересных и чрезвычайно заманчивых предложений. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы не позволить ей добиться своего.

– Понятно.

Клэр взглянула на него и содрогнулась: что-то неуловимо холодное и жесткое было в его словах. Но он больше ничего не сказал о своей жене, и они договорились о следующей встрече.

Из своего окна на первом этаже она смотрела, как медленно отъезжает его темно-бордовая машина, и про себя не могла не удивляться этому разводу: что сделала Серина Хьюитт такого, чтобы вызвать неудовольствие своего красивого, умного мужа.

«Конечно, все это может иметь и другой исход», – размышляла она, отходя от окна, однако ей это показалось весьма маловероятным. И за следующие двенадцать месяцев не произошло ничего, что могло бы изменить ее мнение.

Как и предупреждал Лаклан, Серина боролась как тигрица, оспаривая абсолютно все – начиная от акций компании и заканчивая двумя ирландскими волкодавами, которых она купила, когда они были щенятами. Клэр Монтроуз приходилось буквально на каждом шагу воевать с ней.

Любопытно, что спорить не пришлось лишь по вопросам опеки над ребенком. Серина сразу и безоговорочно признала право Лаклана на общение с сыном и даже не стала предлагать условия.

Наконец, все необходимые формальности были соблюдены, раздел имущества произведен, бумаги подписаны. Развод получил юридическую силу. В тот же день Лаклан Хьюитт сказал Клэр:

– Молодец, Худышка. Я могу пригласить вас на обед?

Ее брови невольно поползли вверх, потому что – если не считать того, что почти с самого начала он называл ее Худышкой, – их отношения были строго деловыми.

Глядя на ее поднятые брови, он слегка усмехнулся.

– Я – свободный теперь человек, мисс Монтроуз, если совесть вас беспокоит или если вы волнуетесь по поводу моей. К тому же, мне кажется, вы заслуживаете самого лучшего обеда и самого лучшего шампанского, какие только есть на свете. Вы выиграли серьезную битву. Почему бы нам не отметить это?

Ее губы задрожали от еле сдерживаемого смеха:

– Знаете, были минуты, когда мне хотелось, чтобы вы отдали ей хотя бы этих проклятых собак!

Он мягко засмеялся.

– Пэдди и Флинн, размером с маленького пони каждый. Интересно, как она собиралась держать их в своей квартире в Сиднее? Просто не могу себе это представить.

– В таком случае я принимаю ваше предложение, господин Хьюитт, – сказала Клэр после минутного размышления.

Они поужинали вместе тем же вечером, а потом еще раз месяц спустя. Тогда-то он и сказал ей:

– Клэр, я бы хотел увидеть вас снова.

Она смотрела на него, освещенного свечой, и в ее зеленовато-голубых глазах сквозили подозрительность и недоверие.

– Разумеется, только если вы тоже этого хотите. Видите ли, до сих пор я считал, что мне лучше не говорить вам этого, но тем не менее я не переставал думать о вас все эти месяцы.

В его глазах ясно читался вопрос.

Клэр судорожно вздохнула, вдруг вспомнив, сколько раз за последние несколько месяцев она желала, чтобы этот симпатичный ей человек не был бы ее клиентом, по отношению к которому она должна придерживаться правил профессиональной этики. Как часто, лежа в кровати и слушая мерный шум прибоя за окном, она пыталась понять, как он относится к ней.

– У меня, – медленно произнесла она, – была точно такая же проблема.

Он выглядел несколько озадаченным.

– В таком случае вам очень хорошо удавалось скрывать это.

– С моей стороны было бы непрофессионально поступать как-то иначе.

– Ваша карьера очень много значит для вас, не так ли, Клэр?

– Да.

– И поэтому вы выглядите такой обеспокоенной и недоверчивой? – мягко спросил он, накрывая ее руку своей.

– Нет. Во-первых, я несколько удивлена. – Ее пальцы дрожали от его прикосновения. – А во-вторых, я не слишком опытна.

– Вы не должны быть удивлены. Вы очень привлекательны, просто очаровательны. К тому же мы неплохо знаем друг друга.

– Да, в некотором смысле, – согласилась она.

– Давайте прогуляемся по пляжу? – предложил он.

Пляж был совсем недалеко, всего лишь через дорогу, и Клэр согласилась. Они сняли обувь и пошли босиком прямо по мокрому песку. Время от времени накатывали небольшие волны, так что Клэр пришлось приподнимать подол своего длинного платья. Потом они сидели на скамейке на длинном травянистом мысе и смотрели на большие суда, проплывающие вдоль побережья.

Лаклан много рассказывал о своем прадеде – как тот прибыл в Австралию, имея в кармане всего лишь несколько фунтов; о своем сыне Шоне, которому уже семь и у которого очень высокий IQ[1] и ничуть не меньшая способность попадать в разные неприятные ситуации; о том, что в этом году ожидается очень большой урожай грецких орехов.

И она отвечала ему, постепенно расслабляясь и начиная в свою очередь рассказывать о своей юности, когда ее страсть к юридическим наукам только зарождалась, о годах обучения в университете и кое-что о своей личной жизни.

Она родилась и выросла в небольшом зеленом городке Армидейле, построенном на плоскогорьях Нового Южного Уэльса. Ее отец, владелец процветающего агентства по продаже сельскохозяйственной техники, в собственной семье вел себя так же, как и на работе. В результате он полностью подчинил себе жену и пытался сделать то же самое и с дочерью.