— Я не понимаю тебя, — сказала Кейт, как только Иона ушла. — Ты даже не думаешь сделать что-то для того, чтобы тебе жилось проще, но ты купишь кресло с электроприводом для клиента, который заходит раз в неделю. Я этого просто не понимаю!

— Это потому, что ты молода, и твои кости не болят, когда ты выбираешься из кровати утром. Ты не испытываешь затруднений, когда двигаешься. Если бы испытывала, то думала бы по-другому.

Возможно, в этом была доля истины, поэтому Кейт не стала спорить. Пока.

— Когда ужин у Грейс?

— Завтра вечером.

Теперь коварный вопрос.

— Роб собирается прийти? — спросила Кейт, как будто ее это совсем не волновало. Но на самом деле, если бы ответ был «да», она бы свалилась в корчах или с чем-то подобным.

— Грейс не говорила. Я могу спросить ее.

— Нет. Мне просто любопытно. Это не важно.

Схватив тряпку, Кейт направилась в отдел консервированных овощей и фруктов. Если Роб собирается быть на ужине, она должна проглотить это и притвориться, что Саттер ее не интересует. Что его поцелуй никак на нее не подействовал. Конечно, так оно и было. Несомненно, она чувствовала небольшие теплые покалывания, но это ничего не значило. Она много от чего чувствовала подобные покалывания. Прямо сейчас Кейт не могла припомнить ни одного подобного случая, но она обязательно вспомнит.

Банки маслин и желе «Халапеньо», которые она заказала, прибыли днем раньше, и Кейт разместила их на полках на уровне глаз. Никто не купил ни одного из ее деликатесов, но это был только первый день. Возможно, она должна взять тарелку закусок на обед к Грейс. Если бы той понравились закуски, она могла бы похвалить их в разговоре с приятельницами: сарафанное радио было двигателем торговли в Госпеле.

Кейт стало интересно, что приготовит Грейс, и был ли ее дом таким же огромным, как и дом ее сына.

Не был.

В ту же секунду, как Кейт вошла в дом Грейс, она могла сказать, что мама Роба жила там одна. Обстановка была удобной и уютной. Пастельные тона и много плетеной мебели. Бельгийское кружево, резной хрусталь и свежие цветы. Очень не похоже на дом деда Кейт и полная противоположность жилищу Роба.

Их кухни доносился запах жареного мяса и запекаемого картофеля.

Грейс поприветствовала их при входе, одетая в черные брюки и красный вязаный свитер.

Кейт почувствовала себя неподходяще одетой в своей джинсовой юбке и в шелковой блузке с длинными рукавами от «Банана Репаблик». Вручив Грейс тарелку закусок, которую приготовила, Кейт пристальным взглядом обвела гостиную.

Роба нет. И почувствовала, как плечи расслабились, а напряжение в спине отпустило. Кейт хотела бы, чтобы вся эта ситуация не беспокоила ее, но по какой-то причине Роб превращал ее в скованную и нервозную особу. И опять же, в самом плохом смысле этого слова.

— Спасибо, Кейт, — сказала Грейс, беря у нее из рук тарелку. — Это так мило с твоей стороны.

Кейт указала на блюдо, в котором имелись секции для разных закусок.

— Это — итальянские маслины, а грибы я сама фаршировала. — Грейс поставила тарелку на журнальный столик. — Это желе «Халапеньо», — продолжала Кейт, — и сливочный сыр. Если намазать им крекеры, то будет очень вкусно.

— Поверю тебе на слово насчет этого желе, — сказал дед, бросив маслину в рот.

Взяв нож для сыра с изображением Делайлы, Грейс намазала немного сливочного сыра и желе «Халапеньо» на крекер, откусила кусочек и, пожевав с глубокомысленным видом, заключила:

— Совсем неплохо.

— Спасибо, — Кейт улыбнулась и посмотрела на дедулю.

— Я все-таки не думаю, что в этом есть смысл — делать овощное желе!

И отказался даже попробовать «Халапеньо», отстаивая свое мнение.

Стэнли оделся для званого обеда в серые брюки, синюю парадную рубашку и серый свитер. Дедуля был на редкость нарядным. Кейт не была уверена, но думала, что он вел себя немного возбужденно: все время сжимал и разжимал кулаки или подкручивал кончики своих свисающих длинных усов. И вылил на себя так много туалетной воды «Брут», что Кейт должна была ехать всю дорогу с головой, высунутой из окна автомобиля, словно ирландский сеттер.

Хозяйка дома показала им свою коллекцию «Сваровски» и протянула Стэнли хрустальную фигурку, три пингвина на льдине, чтобы тот поднес ее поближе к свету. Вдвоем они смотрели на разноцветные блики, скользившие по старой заскорузлой ладони Стэнли, а затем взглянули друг на друга. На один краткий миг их глаза встретились, прежде чем дед отвел свой пристальный взгляд и опустил руку. Щеки его слегка порозовели, и он откашлялся.

Деду нравилась Грейс. Больше, чем просто как друг. Больше, чем ему нравились другие вдовы в городе. Когда это произошло?

Кейт взяла несколько маслин и пошла к полкам, заставленным фотографиями. Как бы она отнеслась к тому, что ее дед встречается с матерью Роба? Кейт всегда думала, что будет счастлива, когда Стэнли заживет своей жизнью. Заживет снова. Была ли она счастлива? Она на самом деле не знала.

Фотографии на полках стояли в три-четыре ряда, а впереди размещался снимок голенького малыша на белой овчине. Были и другие фото, потертые и пожелтевшие, с изображением того же самого ребенка, сидевшего на коленке у мужчины, который, как полагала Кейт, был отцом Саттера. Положив маслину в рот, она посмотрела на фото Роба в начальной школе: волосы коротко острижены, а в зеленых глазах сияют озорные искорки. Его выпускная фотография: он в бирюзовом смокинге в обнимку с девушкой в платье из серебристого ламе с громадными подплечниками, набитыми ватой до самых ее ушей. Волосы Роба, с длинной челкой в стиле «Дюран-Дюран», стояли торчком.

Но на большинстве снимков Саттер был в различных хоккейных свитерах, а на многих фото так молод, что рукава хоккейной формы были ему длинны. На всех снимках его большие зеленые глаза блестели от возбуждения. Были и его фотографии, сделанные вв время игры, когда он отражал удар или катился на коньках с шайбой на конце клюшки. На других — шлем низко надвинут на лоб, и на сей раз выражение глаз Саттера, в момент, когда он наносил удары соперникам, было угрожающим.

Обложка журнала с его фотографией, где он поднял руки вверх, держа клюшку над головой, и широко улыбался. Тестостерон буквально сочился из фотобумаги «Кодак»: поразительный контраст с кружевными занавесками и розовым плетеным диваном.

Кейт взяла самую последнюю фотографию Роба. Он держал голенького младенца у груди, губами прижавшись к темной макушке ребенка. Нежные черты его дочери и его грубая мужественность.

Открылась входная дверь, и Кейт поставила фото на место. Она обернулась, когда Роб вошел и закрыл за собой дверь. Он был одет в рубашку с длинными рукавами, белую, заправленную в брюки цвета хаки с острыми, как бритва, складками. В одной руке он нес бутылку вина. В прошлый раз, когда Кейт была в одной комнате с этим мужчиной, он поцеловал ее и положил ее руку на свой пах. Кейт почувствовала, что слегка занервничала. Это встревожило ее, так как она думала, что должна ощущать себя намного более сердитой и возмущенной, чем было на самом деле.

Грейс пошла навстречу сыну:

— Ты опоздал.

— Магазин пришлось поздно закрыть. — Роб обнял мать. — Привет, Стэнли, — сказал он, затем посмотрел поверх головы матери, и взгляд его зеленых глаз встретился с глазами Кейт: — Привет, Кейт.

— Привет, — сказала она и была рада, что ее голос не выдал, как напряжены были ее нервы.

— Ужин скоро будет готов. — Забрав у сына бутылку вина, Грейс посмотрела на нее: — Я сказала тебе взять «Мерло». Это «Шардоне».

Роб пожал плечами:

— Ты знаешь, я любитель пива. А по части вина — полный ноль. Просто купил самое дорогое, посчитав, что раз столько стоит, значит, оно и лучшее.

Грейс сунула бутылку ему в руки.

— Отнеси ее на кухню и открой. Возможно, Кейт могла бы показать тебе, как пользоваться штопором.

Кейт могла, но не хотела.

— Конечно.

И прошла через столовую вслед за Робом, быстро скользнув взглядом вниз по складке на спине его белой рубашки до места, где та была заправлена в сшитые на заказ брюки. Ткань обнимала его сногсшибательный зад, а задние карманы застегивались на две коричневые пуговицы. Штанины спадали идеальными прямыми линиями до подрубочного шва, касавшегося каблуков мягких кожаных туфель. Саттер мог не разбираться в вине, но кое-что знал о дорогой одежде.