Кейт же в эти дни чувствовала себя совершенно несчастной, и это состояние, словно кислотой, разъедало ее решимость. В такие дни ей было особенно сложно помнить, что она всего-навсего экономка Джека, принятая на работу из милости… ей так хотелось стать для него кем-то большим… Обнять его, поговорить, успокоить, вывести из мрачной депрессии. Но такого права у нее не было.

И тогда она с двойным усердием принималась за работу, которую ненавидела больше всего – тяжелую, грязную, отвратительную работу: топила бараний жир, чистила и покрывала графитом каминные решетки, просеивала древесную золу и кипятила ее, делая щелок [22]. Вываривала хлопковую и льняную ткань в большом медном котле, так что вся прачечная наполнялась паром. Вываливала одежду в муке, а потом выбивала ее, поднимая облака муки и оставляя материал чистым и приятно пахнущим. Зато мука при этом забивала ей ноздри и оседала на волосах.

Несмотря на все это, Кейт мечтала о нем и днем, и ночью – даже делая мыло, когда от зловония овечьего жира и приготовленного в домашних условиях щелока у нее слезились глаза! Джек так невозможно привлекателен, особенно когда смотрит на нее с озорно притаившейся улыбкой в глазах, словно приглашая разделить его веселье. А также в те минуты, когда голос его вдруг становится особенно низким, находя отклик во всем ее теле, затрагивая каждую ее частичку, превращая всю ее в мед…

Кейт направилась к лесу. Как чудесно! Рассвет растекался по окрестностям в полной тишине, освещая чистоту голых, покрытых изморозью веток. Каждый ее выдох превращался в туманное облачко, зависавшее в неподвижной прохладе. Вдалеке Кейт услышала кукареканье петуха, где-то залаяла собака. Казалось, в окружающем мире бодрствовала лишь она одна. Кейт окунулась в это ощущение радости и продолжила свой путь.

Неожиданно она услышала стук копыт, быстро приближающийся сзади, – слишком близко. Она едва успела отскочить с узкой тропы, когда конь без всадника с болтающимися поводьями и стременами промчался мимо нее.

Все еще потрясенная, она выбралась из спутанного подлеска, расправила юбки и стряхнула грязь с ладоней. Явно произошел несчастный случай – этот конь кого-то сбросил. Нужно ли ей сначала пойти и посмотреть, все ли в порядке с всадником, или сперва стоит поймать беглеца? Если поводья запутаются или зацепятся за что-то, он может и пораниться. Кейт пробежала по тропе и оказалась у перелаза [23], где и застала крупного чалого жеребца, фыркающего и вскидывающего голову, – дальше ему двигаться было некуда. Кейт спокойно, с тихими уговорами, начала приближаться к нему, а он смотрел на нее с подозрением, в любой миг готовый сорваться и убежать.

Кейт была уверена, что этот конь из конюшни Джека, хотя зачем тот держал столько лошадей, когда сам на них ездить не мог, она не понимала. Этого коня она видела утром в первый день пребывания в Севеноуксе. Он явно был с норовом и нуждался в гораздо большей физической нагрузке, чем получал в настоящее время. Кейт не раз видела, как он вырывался на свободу, а Карлос бежал за ним вдогонку.

Может, его пытались украсть? Если так, то вор совершил большую ошибку: по словам Карлоса, этот конь позволял ездить на себе лишь Джеку, который сам его вырастил, приучил ходить под седлом и беспрекословно слушаться приказов. Он даже брал коня на войну. А теперь на этом животном никто не ездил. Кейт считала, что Джеку лучше его продать, а не держать здесь, у себя на виду, когда каждый взгляд на жеребца являлся горьким, мучительным напоминанием, что он, Джек, больше не сможет ездить верхом.

– Иди сюда, вот так… хороший мальчик… вот сюда, сюда… – шептала Кейт, пожалев, что не взяла с собой яблоко.

Она протянула к коню руку, словно предлагая что-то, а сама продолжала медленно и осторожно к нему подходить. Жеребец с любопытством вытянул шею, принюхиваясь, чтобы узнать, что за лакомство у нее в руке. Кейт ловко и совершенно спокойно схватила свисающие поводья.

Конь попытался вырваться, но Кейт держала его крепко, успокаивая ласковыми словечками и уверенными поглаживаниями. Она всегда любила лошадей, и, казалось, они это отлично понимали. Чалый Джека не был исключением – под успокаивающими прикосновениями Кейт он перестал нервно дрожать и вскоре начал нежно похрапывать, уткнувшись в ее платье. Она поспешно осмотрела его, проводя опытными руками по его ногам, и с облегчением вздохнула, не найдя следов повреждений. Теперь посмотрим, позволит ли он ей его оседлать.

Это было нелегко, так как конь все еще нервничал, чувствуя чужака, к тому же ей мешали длинные юбки, но Кейт сумела взобраться на жеребца, воспользовавшись перелазом в качестве опоры. Конь встрепенулся и фыркнул от страха, но Кейт держалась крепко, ее сильные руки и тихий успокаивающий голос вскоре одержали над ним верх. Потом, шагая боком и пританцовывая, не привычный к ее легкому весу, чалый направился по узкой тропинке быстрой рысью, пугливо шарахаясь от каждого упавшего листа или движущейся тени.

Первые минуты Кейт была целиком поглощена управлением коня, а потом, когда стало ясно, что тот признал ее господство, ее захлестнуло удовольствие – она так давно не ездила верхом. Особенно на такой прекрасной лошади. Она поняла, почему Джек не мог заставить себя продать это животное. И Кейт подумала, что, пожалуй, она вполне могла бы попросить Джека позволить ей совершать на этом коне верховые прогулки. Жеребец определенно в этом нуждался.

Выехав на открытое пространство, она увидела следы копыт в поле, ближайшем к дому, и вспомнила, что намеревалась сделать. Кто-то, вероятно, получил травму, пусть даже это всего лишь вор, заслуживающий наказания! Ругая себя за то, что так эгоистично наслаждалась скачкой, она пришпорила коня, переходя на легкий галоп. Объехав конюшни, она заметила человека, лежащего на животе на обледенелой земле.

У Кейт екнуло сердце. Нет, не может быть! Она заставила коня подъехать ближе, потом спешилась и, стараясь не впадать в панику, привязала животное к кустарнику. Человек продолжал лежать на земле пугающе неподвижно.

Тяжело дыша, Кейт упала на колени рядом с ним, не обращая внимания на холодную, мокрую грязь, и осторожно его перевернула.

«Милостивый Боже, – взмолилась она, – только бы он не был серьезно ранен!»

– Джек. Вы в порядке?

Он не ответил. Она прижалась щекой к его груди – сердце билось размеренно. Слава Богу! Кейт быстро ощупала его руки и ноги – ничего не сломано. Она осторожно осмотрела его голову, но не увидела ни шишки, ни раны. Однако на вид он был пугающе бледен и холоден. Словно мертвец.

Кейт сняла с себя мантилью и завернула в нее Джека, потом осторожно устроила его голову и плечи на своих коленях, и, позабыв о приличиях, обвила его тело ногами. По крайней мере, так он должен согреться. Потом, если Джек все же не придет в сознание, ей придется его оставить и пойти за помощью. Но пока он такой бледный, замерзший и беспомощный, она не может его покинуть.

Кейт прижимала Джека к себе, мысленно молясь, чтобы все закончилось хорошо и кто-то побыстрее пришел и помог им. Одной рукой она поддерживала его щетинистый подбородок, нежно прижимая голову Джека к своей груди, а другой – поглаживала его волосы у лба. Кейт шептала какие-то успокаивающие слова ему на ухо, и в морозном воздухе ее дыхание смешивалось с его дыханием.

Только-только она решилась, скрепя сердце, оставить его и отправиться за подмогой, как Джек открыл глаза. Пару мгновений он непонимающе смотрел на нее, а потом ошеломленно пробормотал:

– Вы? – и снова закрыл глаза.

– Как вы себя чувствуете? – тихо спросила Кейт, продолжая прижимать его голову к груди.

– Истекаю кровью, – пробормотал он, не открывая глаз.

– О, нет, кровотечения не видно, – заверила она его.

Один синий глаз приоткрылся и язвительно на нее уставился.

– Замечательно.

Джек лежал так еще несколько минут, потом, казалось, осознав, насколько интимно они прижимаются друг к другу, со стоном сел. Он выругался из-за прострелившей ногу боли, и замер, наклонившись, чтобы взглянуть поближе.