– Вы также ничего не сломали, – успокаивающе заметила Кейт.

– Как я понимаю, вы знаете, о чем говорите, – ответил он.

Кейт не позволила себе заглотнуть наживку.

– Ну, да, знаю, но не ожидаю, что вы мне поверите. А теперь вам лучше начать двигаться, если можете, конечно, – земля уж очень холодная.

Джек снова посмотрел на Кейт и нахмурился, заметив, что она дрожит. Затем увидел мантилью, обернутую вокруг него. Он снова выругался, стянул ее с себя и едва ли не со злостью сунул Кейт.

– Сейчас же наденьте это, маленькая дурочка! Вы что, хотите насмерть простудиться?

Кейт не обратила на него внимания:

– Как вы думаете, вы сумеете встать?

Джек пошевелил больной ногой и застонал.

– Думаю, идти смогу, вопрос в том, выдержат ли ваши ушки ругательства, непременно последующие за моими потугами?

Кейт лишь громко рассмеялась. Как будто он и без того не сквернословит почти ежесекундно!

– Вот, обопритесь на мое плечо, посмотрим, можете ли вы стоять.

Джек сел, и Кейт подставила свое плечо ему под мышку. Опираясь на здоровую ногу и на девушку, Джек медленно поднялся. Он плотно сжал губы, но не сказал ни слова. Когда наконец он выпрямился, то выглядел бесконечно уставшим. Судя по морщинам вокруг рта, Джек испытывал сильнейшую боль.

– Вы, правда, думаете, что стоит идти с такой-то больной ногой? – нерешительно поинтересовалась Кейт. – Я могла бы сбегать за помощью и позвать кого-нибудь с носилками.

– Будь я проклят, если позволю чертовой ноге сделать из меня калеку, – ожесточенно проворчал Джек.

– О, какое облегчение, – вызывающе заметила Кейт.

Он вопросительно посмотрел на нее. Губы Кейт весело подергивались.

– Я боялась, что вам не выдержать подобного напряжения.

– Не понимаю, что такого забавного в этой ситуации, – язвительно поинтересовался Джек.

– О, совершенно ничего, сэр, – ответила Кейт. – Только боялась, что ваши усилия не сквернословить доведут вас до предела. Однако вижу, ваш язык вам не изменил, так что теперь я за вас не переживаю.

Он несколько секунд смотрел на нее и лишь потом, вспомнив, что сказал «чертовой», невольно заулыбался. Тяжело опираясь на девушку, Джек стал медленно передвигаться к дому. Спустя несколько минут он взглянул на Кейт:

– Вы действительно престранная особа.

– Почему вы так говорите?

– Девяносто девять женщин из ста посчитали бы данную ситуацию ужасной драмой, разрыдались и забились бы в истерике, в то время как вы еще осмеливаетесь подшучивать над моей руганью.

– Значит, вы бы предпочли, чтобы я закатила истерику, сэр? – Кейт притворилась, что на самом деле рассматривает подобную возможность. – Должна признать, у меня в таких делах мало опыта, но если при этом вам станет лучше, уж я-то сумею закатить самую что ни на есть настоящую истерику. Если, конечно, вы желаете именно этого.

Ее глаза озорно поблескивали, причем она неустанно заставляла его идти и идти, надеясь, что ее слова отвлекут его от боли.

Он откинул голову и рассмеялся:

– Боже милостивый, нет! Небеса, спасите меня от истеричек!

Еще несколько минут они с большим трудом продвигались вперед, затем сделали короткую передышку.

– Вы понятия не имеете, как приятно иметь дело со здравомыслящей женщиной, – честно признался Джек.

После таких слов Кейт пришлось опустить голову и сжать губы, чтобы не рассмеяться во весь голос.

Он, однако, заметил ее маневр.

– А сейчас что такое? – спросил Джек и, когда она не ответила, взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.

Он подозрительно нахмурился, заметив, что Кейт едва сдерживает веселье.

– Ну, что я такого сказал, чтобы так вас рассмешить? – он слегка щелкнул ее по едва заметной, только что появившейся ямочке на щеке.

В ее глазах неугомонно плясали чертики.

– Вы несколько недель называли меня самой упрямой, самой раздражающей вас особой из всех, которых имели несчастье встретить! – проворчала она хриплым грудным голосом. Потом изобразила скорбь: – А теперь, когда вы назвали меня здравомыслящей, – вот те на! – рядом ни одного свидетеля!

У Джека задергались губы:

– Ну, большую часть времени… – начал он.

Кейт заразительно расхохоталась, и Джек неохотно к ней присоединился. Продолжая смеяться, она посмотрела в его глаза и почувствовала, как ее настроение улучшается. Постепенно смех в его взгляде погас и сменился напряжением. Кейт вдруг осознала, в насколько интимном положении они находятся. Он опирался на нее, а она сама тесно прижималась к его твердому теплому телу. Его губы находились лишь в нескольких дюймах от ее. Молодые люди так и стояли целую минуту, не отводя друг от друга глаз, и Кейт скорее почувствовала, чем увидела, как губы Джека стали медленно приближаться к ее губам. Она резко отвернулась, ее сердце бешено заколотилось, во рту пересохло.

– Идемте же, – прошептала Кейт. – Нам лучше двигаться и поскорее доставить вас в тепло. Вашу ногу должен осмотреть врач.

Она почувствовала, как Джек отодвинулся от нее, когда они снова отправились в путь.

– Я больше не позволю прикоснуться к себе этим проклятущим кровопийцам и костоправам. С меня хватило всего этого еще на Пиренейском полуострове.

– О, но ведь вы не можете сравнивать врачей здесь, в Англии, с теми мясниками, что служат хирургами на поле боя, – опрометчиво заметила Кейт.

Джек остановился и удивлено на нее посмотрел.

– А знаете, вы первый человек в Англии, сумевший подобрать верное определение для тамошних дьявольских кровопийц. То есть – из тех, кто там не был. Создается впечатление, будто вы и правда знаете, о чем говорите.

Кейт робко улыбнулась.

– Неужели? – Потом посерьезнела: – Там погибли оба мои брата и отец. Так мы уже можем идти дальше? Или вы хотите еще пару минут передохнуть?

Он сразу же зашагал по направлению к дому. Кейт испытала облегчение, к тому же ей представилась подходящая возможность доказать свою точку зрения.

– Не все доктора – мясники, вы и сами знаете, – немного погодя, проговорила она.

Он фыркнул.

– Но это так, – настаивала Кейт. – Однажды я познакомилась с замечательным доктором, потомственным хирургом, предки которого были маврами. Он лечил такими способами, после которых затягивались самые ужасные раны, и люди становились как новенькие.

– Гм!

– Кстати, если бы ему довелось осмотреть ногу, покалеченную так, как ваша, – продолжала она убеждать его, – когда сама рана затянулась, а мышцы утратили силу, он бы непременно прописал три раза в день делать массаж с горячими маслами. В вытянутую ногу нужно хорошенько втереть масло, а потом еще и поколотить.

– А… – с явным сарказмом заметил Джек, – так он любитель пыток. Как же, как же, слышал, некоторые восточные доктора лечат очень искусными и жестокими методами.

– Да, я понимаю, как это звучит, но такое лечение по-настоящему действенно, хотя поначалу не слишком приятно.

Кейт вспомнила мучительные стоны брата Джемми, когда лечение только началось, и как ей пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы его продолжить.

– Через несколько недель нога начинает набирать силу, а дополнительные упражнения, мне кажется, в некоторых случаях позволяют едва ли не полностью исцелиться.

– Ерунда! – грубо оборвал ее Джек. – Бессовестные лекаришки просто наживаются на доверчивых глупцах.

Кейт понимала его враждебность. Надежда могла обернуться жестоким поражением.

– Возможно, – тихо ответила она. – Полагаю, все зависит от раны, но это лечение поставило моего брата на ноги после того, как английские доктора заявили, что он никогда не будет ходить без костылей.

Она помолчала, чтобы ее слова дошли до его сознания.

– А его ранение было крайне серьезно, ему даже собирались ампутировать ногу.

Кейт никогда не забудет, как панически цеплялась за руку хирурга, умоляя того подождать, пока брата не осмотрит другой врач, и как испытала огромное облегчение, когда в палатку ворвался ее отец и выхватил пилу из рук того пьяницы.