Он снова сделал неудачный выпад.

– Не оскорбляйте моего отца, – отрезала Кейт.

– Я у себя дома, девочка моя, и волен делать все, что заблагорассудится, включая порку, которую задам вам и которую вам полагалось получить еще от родителя в тот день, когда вы впервые испробовали на нем вашу дьявольскую дерзость!

– Я никогда не дерзила своему отцу, ни разу в жизни! – с негодованием солгала Кейт, решительно не желая вспоминать те дюжины порок, что получила не только за дерзость, но и за более серьезные проступки. – И как вы смеете угрожать мне, вы, огромное чудовище? Только троньте меня хотя бы пальцем, и я… я закричу.

– И кто вас спасет, скажите-ка на милость? – Джек зло усмехнулся. – Прекрасно зная Карлоса, думаю, он уберется куда подальше от нашего маленького скандала, Милли и Флоренс сейчас у себя дома, а Марта… – он усмехнулся еще шире, – что ж, мы оба отлично знаем: в ее глазах я всегда прав. Она, возможно, еще и подначивать меня станет.

Кейт стиснула зубы. Едва переступив порог дома Джека Карстерза, Марта воспылала к нему нелепейшей нежностью. И он смеет на это ссылаться! Даже похваляться этим! Кейт сердито глянула на него поверх вазы с зеленью, которую этим утром сама же и принесла сюда.

– Я не стану кричать, – тяжело дыша, проговорила она, – я и сама смогу себя защитить.

Кейт схватила вазу и швырнула ее. Несмотря на то, что она промахнулась, и ваза разбилась о стену позади Джека, листья и вода сделали свое дело. Кейт торжествующе ухмыльнулась.

Джек смахнул растения с волос и вытер капли воды с лица.

– Ха! Промазала, маленькая мегера! Где же ваш хваленый крикет.

– Так было задумано, – беззаботно проворковала она, – но обещаю: в следующий раз я не промахнусь.

Он перегнулся через стол.

– Нравится кидаться вещами? Видимо, я должен быть благодарен, что под рукой у вас не нашлось котелка с кипящим маслом: вы бы и его в меня швырнули, признайтесь?

– Возможно.

– Что ж, вот потому я и задам вам самую большую трепку в вашей жизни.

Его глаза весело поблескивали, несмотря на гнев. Кейт решила покончить с его веселостью: нельзя же допустить, чтобы все свелось к обыкновенной игре.

– Что ж, по крайней мере, теперь у вас появилась цель в жизни! Давно пора!

Джек оцепенел.

– И что вы под этим подразумеваете?

Кейт вызывающе вздернула подбородок. Она не хотела быть такой резкой – слова вырвались сами собой, – но отступать нельзя, иначе все, чего она с таким упорством добивалась, пойдет прахом.

– Я сказала, что теперь у вас, по крайней мере, появилась цель в жизни, – отчетливо повторила она, внутренне содрогаясь от своих слов. – Разумеется, помимо той, чтобы напиться вусмерть! Впрочем, угроза избить женщину – не совсем та цель, которой можно гордиться…

Лицо Джека побелело от гнева и потрясения.

– Да как вы смеете?! Никогда в жизни я не бил женщину! – проскрежетал он. – А теперь, сию же секунду, вон из моего дома… пока я не сломал вашу шейку и не сбросил вас с лестницы, – добавил он, совершенно не осознавая, что противоречит сам себе.

Его длинные пальцы сомкнулись на спинке кресла в стиле королевы Анны [36], которое стояло между ними. И Кейт услышала, как под его руками трещит старая добротная парча.

Кейт дрожала, пульс ее учащенно бился, вот только от чего – от страха или от возбуждения? Казалось, сейчас он и правда жаждал ее убить. Но внутреннее чутье подсказывало: неважно, как ведет себя Джек и чем угрожает, вреда он ей не причинит. Ни за что.

– О, да, вам только того и надо, верно? – язвила она, порхая от одного предмета мебели к другому. – Избавьтесь от меня, и не останется никого, кто бы снова вытащил вас из вашей скорлупы. Что ж, если вы хотите, чтобы я покинула ваш дом, вам придется выставить меня взашей, мистер Карстерз, потому что я уйду отсюда только по собственному желанию и пока делать этого не намерена.

Он рванулся к Кейт, и та, увертываясь, зацепилась ногой за торчащий край ковра. Джек, не задумываясь, выставил руку, спасая девушку от падения.

– Вот вы и попались, маленькая мегера, – прорычал он, притягивая ее к себе.

Кейт попыталась вырваться из железной хватки, а Джек впился в пленницу пылающим взглядом. С легкостью он прислонил ее к стоявшему рядом столу, сильным бедром надавил на ее ноги, лишая возможности двигаться, и заключил ее тоненькие запястья в свою широкую ладонь. Не обращая внимания на отчаянное сопротивление, он крепко прижал Кейт к себе – грудь к груди, – тяжело дыша, вызывая легкое, дразнящее трение. Воцарилась тишина. Было слышно только их дыхание да потрескивание огня.

– Мне действительно следует выпороть вас, знаете ли, – наконец прошептал он, глаза его потемнели.

Кейт знала: подобная опасность ей не грозит. Его хватка, пусть и железная, все-таки была нежной. Почти собственнической. В этом заключалась опасность совершенно иного рода. Кейт долго и пристально смотрела на Джека, глаза в глаза, а потом опустила взгляд на его губы. Этого никак не следует поощрять, не следует даже допускать. Возможно, ей и хотелось этого всем сердцем, но это так неправильно.

– Пожалуйста… – выдохнула она и изогнулась, давая понять Джеку, что хочет освободиться.

Он загадочно посмотрел на нее и застонал.

– Раз уж вы так смотрите на меня этими своими глазами… – пробормотал он и прильнул к ее губам.

Нежное объятие переросло в нечто совсем иное, чего Кейт еще не доводилось испытывать. Она несмело боролась со своей сдержанностью, которая внезапно заговорила в ней, но его губы, требовательные и настойчивые поначалу, смягчились и стали ласково дразнить и умолять ее, пока она не поддалась их зову и не ответила, раскрыв свои губы.

Огонь пронзил ее с такой силой, что Кейт слегка всхлипнула. Хватка Джека тотчас ослабла, и, приподняв голову, он посмотрел на нее. Кейт совершенно обессилила – только его крепкие руки не давали ей соскользнуть на пол, – голова ее была откинута назад, а влажные губы приоткрыты.

– Что вы имели в виду, говоря о моих глазах? – наконец произнесла она.

– Только то, что каждый раз, глядя в ваши глаза, мне хочется сделать вот это…

Он снова опустил голову и поцеловал ее долгим, страстным поцелуем.

У Кейт голова шла кругом, мало того, она не могла поверить в то, что он сказал… Ее глаза вызывают в нем желание целовать ее? Ее глаза?!

Джек поднял голову и улыбнулся, глядя в ее потрясенное личико. Она знала, что должна что-то сделать, что-то сказать, но не могла. Кейт неотрывно глядела в его глаза, и, похоже, он увидел в ее взгляде безмолвное послание, потому что прошептал:

– Ну вот, вы снова это делаете.

И с мучительной нежностью припал к ее губам.

Потом вдруг провел пальцами по ее груди. У Кейт перехватило дыхание, и она выгнулась к нему в ответ. Соски стали невыносимо чувствительными, когда его руки начали потирать их сквозь ткань платья и нижней сорочки. Сладчайшая дрожь накатывала волна за волной, Кейт трепетала и неудержимо льнула к Джеку. А в это время его рот, губы и язык дарили ей самые невероятные ощущения, от чего ее тянуло еще сильнее вжаться в него, почувствовать его рядом, вокруг и внутри.

Вкус недавно питого им бренди, выкуренного табака, но также чего-то неописуемого, мужского и присущего только одному Джеку заполнил Кейт. Она хотела прикасаться к Джеку, целовать, вкушать. Одна ее рука погрузилась в его густые, волнистые темные волосы, а другой Кейт накрыла его подбородок, нежно поглаживая и наслаждаясь небритой кожей. Джек на мгновение оторвался от ее губ, и Кейт тихо застонала в знак протеста и потянулась к его рту.

Его тело прижималось к ней, совершая медленные, равномерные движения – мужского к женскому, – удерживая, пробуя, желая. Его руки прошлись по ее спине, заставив Кейт сильнее приникнуть к Джеку, потираясь грудью о его твердую грудь. Она почувствовала, что он как-то отстранился от нее, затем постепенно стала ощущать спиной прохладу.

вернуться

[36]Стиль королевы Анны – Для периода, длившегося с 1702 по 1714 годы (названного в честь царствующей в то время английской королевы), характерна изящная мебель с прихотливыми изгибами. Кроме того, в декоре этого стиля прослеживается довольно сильное влияние китайского прикладного искусства. Кресло Королевы Анны с его витыми ножками (их еще называют кабриоль) не потеряло своей популярности до сегодняшнего дня. Особенно часто его можно встретить в элегантных столовых.

Знаменитое «ушастое» кресло начала XVIII века (стиль королевы Анны).

Форма ножек – так называемая кабриоль: элегантно изогнутая в виде буквы S и расширяющаяся кверху. Черта стиля: каждой ножке – по лапе, а в лапы – по шару.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: