– Говорю же, довольно, старина, – начал мистер Леннокс, осторожно положив ладонь Джеку на плечо.

Тот, однако, пропустил слова приятеля мимо ушей. Тряхнув Кейт за руку, он посмотрел на ее чепец.

– Вы здесь неслужанка, черт побери! Вы – моя гостья!

Его друзья с опаской поглядывали на Кейт, словно ожидая, что она вот-вот расплачется. Но Кейт была крепким орешком. Яростно взвизгнув, она вывернулась из его хватки и расправила юбку.

– Вы только что орали на меня, мистер Карстерз, – елейно пропела она. – Ни один джентльмен не станет кричать на гостя– особенно перед прочими гостями. Подобное поведение всегда приберегают для простых слуг, которые не смеют перечить по причине своего положения.

Она победоносно выплыла из комнаты, оставив позади ошеломленную и затаившую дыхание публику.

– Не смеют перечить! – фыркнул Джек. – За этой маленькой мегерой неизменно остается последнее слово.

И он повернулся к своим друзьям.

Полковник Мастертон беззвучно сотрясался от смеха. Мистер Леннокс с восторгом взирал на закрывшуюся дверь, а сэр Тоби Фенвик стоял с открытым от изумления ртом. Он повернулся к Ленноксу:

– Ты видел, Леннокс, дружище?

Леннокс ухмыльнулся:

– Ага. Женщина, росточком с твой мизинец, только что лихо отчитала Безумного Джека Карстерза как никто и никогда раньше.

Сэр Тоби горячо закивал головой:

– Именно. Вот уж не думал, что доживу до такого. Удивительная девчонка! Говоришь, твоя экономка?

– Нет, дурья твоя башка, я же сказал вам… о, ну и черт с этим! – сердито отрезал Джек. – Лучше ответь, какого черта ты здесь делаешь, Табби?

Сэр Тоби смутился:

– О, ну… прошел слух… что ты отдал Богу душу или весьма к тому близок.

– Итак, вы решили приехать и удостовериться – мертв я или нет.

Приятели выглядели слегка сконфуженными.

– Рад, что вы так поступили, – неожиданно для себя произнес Джек, осознав, что впервые за несколько месяцев перспектива принимать посетителей не вызывает у него отвращения. – Разумеется, – добавил он, – должен вас предупредить: уровень гостеприимства здесь не тот, каким вы наслаждались в моем обществе прежде. Условия в Севеноуксе довольно спартанские.

Он криво усмехнулся и смерил приятелей взглядом.

– Я, право, сомневаюсь, что трое таких непревзойденных щеголей смогут вынести отсутствие удобств в этом доме.

Подобное заявление вызвало волну жаркого отрицания и добродушных подтруниваний.

– Черт подери, парень, мы разбивали биваки в гораздо худших условиях, ютились в грязных лачужках по всему Пиренейскому полуострову, и если ты имеешь в виду, что больше мне этого не вынести, можешь преспокойненько забрать свои слова обратно, – заявил сэр Тоби.

Он обвел хмельным взором комнату, отмечая сверкающую мебель, бушующее в камине пламя, блеклые, выцветшие краски.

– И место вовсе не столь захудалое, как нас хотели уверить. Должен признать, черт возьми, выглядит оно поистине приятным. И уж точно уютнее, чем тот проклятый холодный сарай, что сочли нужным построить мои предки в мрачные стародавние времена.

Со вздохом удовлетворения он опустился в кресло и щедро отпил из бокала.

Кейт, дрожа, удалилась на кухню. Она не намеревалась привлекать к себе внимание таким образом. Отрицать положение подопечной его бабушки – да. Но втягиваться в перепалку – по-другому это и не назовешь – с Джеком! Да еще на глазах у его друзей! О, это все ее ужасный, ужасный нрав! Такие господа, как приятели Джека, как правило, не замечают слуг. Только это обстоятельство да чепец защищали ее от разоблачения. Но сейчас она позволила своему нраву все испортить. Настоящий слуга не посмел бы дерзить хозяину в ответ. Отнюдь не являясь незаметной, она сделала себя источником их интереса. Ох, какая же она легкомысленная дурочка!

Все ее прежде принятые решения искать место у нетитулованных дворян вернулись к ней насмешкой «А-я-же-тебе-говорила». Она бы никогда не повела себя подобным образом, если бы работала у людей, не принадлежащих ее кругу. И никогда бы не потеряла бдительности.

Она позволила себе расслабиться и успокоиться, почувствовать себя уверенно.

Кейт перестала бояться быть узнанной любым посторонним, – они ей просто-напросто не встречались. И все благодаря добровольному затворничеству Джека и необычайно суровой зиме. Все несколько месяцев ее пребывания в этом доме они жили словно в коконе, словно на острове. И в этом коконе Кейт чувствовала себя в безопасности.

Но теперь Джек вновь обрел силу, за окном – весенняя оттепель, и спасительное уединение нарушено. Мужчина, который в данную минуту, как она слышала, смеялся вместе с друзьями, был мало похож на того озлобленного отшельника, встреченного ею по приезде в Севеноукс. Сейчас к Джеку Карстерзу мог пожаловать весь свет, и он принял бы его с распростертыми объятиями. Она же оставалась уязвимой перед взорами незнакомцев и зависимой от капризов их воспоминаний…

Надо перестать волноваться – ей следует сосредоточиться на приготовлении ужина из того, что есть под рукой. Кейт послала Карлоса зарубить еще парочку кур и состряпала пирог из остатков вчерашнего ростбифа. Простая, но сытная еда. И подаст ее Карлос.

После ужина джентльмены остались выпить портвейна.

Кейт сидела в соседней комнате, стул ее был придвинут к двери в гостиную настолько близко, насколько позволяло приличие. На коленях у нее лежало шитье, но пальцы Кейт не двигались: она подслушивала, не в силах дольше сносить напряжение, – она должна понять, узнал ли ее кто-либо из гостей. Со своего места Кейт слышала каждое слово, произносимое в комнате за дверью.

– У тебя тут пол’ожительно уютное мес’течко, Джек, – выговорил сэр Тоби. – Сытный ужин, доброе вино, жаркий камин, приятные собеседники – все, что душе угодно, все есть. И, черт побери, аккурат посреди одного из самых лучших в мире мест для охоты! Ты счастливчик, Джек Карстерз.

После его слов в гостиной повисло неловкое молчание.

– Боже мой, Джек, я олух! Мне очень жаль. Я не хотел…

– Просто заткнись, Табби! – прошипел Эндрю Леннокс. – Ты довольно наговорил.

– Я не имел в виду…

Сэр Тоби печально умолк.

Последовала минутная тишина.

– Не нужно обращаться со мной, как с фарфоровой статуэткой, знаете ли, – произнес Джек. – Меня вовсе незачем жалеть, право слово.

Полковник Мастертон наклонился вперед к свету и пристально посмотрел на друга.

– Так значит… – протянул он, озаренный догадкой.

Джек усмехнулся:

– Ты всегда был чертовски догадлив, Френсис.

Он нашел его руку и крепко пожал ее. Двое других уставились на них в недоумении.

– Какого дьявола, о чем речь-то? – вопрошал Эндрю Леннокс. – На ум приходит лишь…

Он изучающе посмотрел на Джека и, прочитав подтверждение в его глазах, тоже потянулся с жаром пожимать ему руку.

– Кто-нибудь соблаговолит сказать мне, что происходит? – жаловался сэр Тоби. – Почему все жмут Джеку руку и почему вы все вокруг так умопомрачительно загадочны? Тебе подвернулась наследница, да, Джек?

В ответ раздался дружный смех.

– Что ж, я собирался попридержать этот сюрприз до завтра, Табби, но я снова могу ездить верхом. Разумеется, об охоте говорить еще рано, но и ее час не за горами.

Сэр Тоби с минуту ошарашенно глазел на друга, потом вскочил с кресла, расплескивая вино, схватил Джека за руку и тряс ее, пока последнему не показалось, что она вот-вот отвалится.

– Ч’удесно, старик, просто ч’удесно! – все повторял Табби. Он обвел взглядом остальных друзей, не двинувшихся с места. – Разве вы не п’нимаете, вы, два идиота? Джек может ездить! Раз’ве вы не собираетесь поздравить его?

Друзья громко захохотали. Когда шум стих и выпивку разлили по новому кругу, Френсис обратился к Джеку:

– Не понимаю. Ведь доктора божились, что ты больше никогда не сядешь на коня?!