Его просьба была услышана! Он должен радоваться. Однако встреча с весной посреди зимы напугала его. Что-то изменилось в каменном кругу. Спиральный узор… Казалось, он пришел в движение.

Гуннар часто заморгал и неуверенно отступил на шаг. Земля, на которой он стоял, была каменистой. Свет просачивался через линии в скале, словно сквозь дверную щель.

Король отошел еще дальше. Свет поднялся, образуя пляшущие линии, из которых вскоре сложилась высокая арка ворот. Не надо смотреть туда! Знает он эти истории… Слишком многих его предков увел Альвенмарк. Они были вырваны из жизни, которую должны вести люди, и ни один не стал там счастливым. Лучше никогда не видеть этого чужого мира!

И все же Гуннар не мог отвести взгляд. За вратами, сотканными из пляшущего света, было заполненное мраком пространство, которое пересекала золотая тропа. А на другом конце тропы, всего лишь в паре шагов от начала, открывались вторые ворота. Гуннар увидел весенний луг, холм, вершину которого венчал могучий дуб…

А затем появилась всадница. Казалось, она парит над золотой тропой, словно призрак. Всего лишь один удар сердца — и она прошла сквозь ворота. Пляшущий свет померк. Мгновение еще доносился аромат весеннего луга, затем снова воцарилась зима.

Гуннар увидел эльфов, как только научился ходить. Еще при дворе его отца они были частыми гостями. Но никогда прежде не доводилось королю видеть, как они приходят из другого мира. Он во все глаза глядел на женщину на молочно-белой кобыле, словно на привидение. Она была одета в серебристо-серые одежды, настолько нежные, что они казались сотканными из лунного света. Ледяной северный ветер играл ее длинными черными волосами. Она была так невообразимо прекрасна, что король не мог вымолвить ни слова.

Всадница была одета так, словно собиралась на праздник летней ночи, тем не менее ледяной холод как будто не доставлял ей ни малейших неудобств.

— Ты сказал, твоя жена на грани смерти.

Гуннар смог только кивнуть. Он откашлялся, но голос оставил его.

— Меня зовут Морвенна, дочь Алатайи, — сказала она и протянула ему руку.

Хотя она была ниже его и очень изящна, рукопожатие получилось крепким. Без всяких усилий она подняла Гуннара и посадила на лошадь перед собой. Затылком он чувствовал ее теплое дыхание. Эльфийка натянула поводья, и лошадь понеслась вниз по крутому склону. Они скакали по его следам, по широкой оставленной им борозде, когда он с трудом поднимался в гору. Обитые серебром копыта лошади даже не проваливались в снежное покрывало. В пути их сопровождал лишь нежный звон колокольчиков на сбруе, а вокруг стояла тишина. Ночь наблюдала за ними, словно чувствуя, что в мир людей вторглось нечто чуждое.

Гуннар с тоской подумал о своем предке и цене, которую Мандред когда-то заплатил за помощь эльфов. Тревога заставила короля наконец заговорить.

— Что потребует твоя королева за помощь? — хрипло спросил он.

Морвенна промолчала, однако Гуннар был уверен, что та улыбается за его спиной.

Гуннар вышел из душного праздничного зала на широкий двор замка. Радостный шум перешел в пьяное бормотание. Ярлы Фьордландии, тролли и кентавры пировали вместе. Они ждали рождения наследника престола. Как же долго они ждали!

Король в отчаянии поднял взгляд к ярко освещенному окну на другой стороне двора. Он надеялся, что с прибытием Морвенны все станет лучше. Но эльфийка находилась там, наверху, уже несколько часов. Заря давным-давно прогнала с неба зеленое колдовское сияние. Пошел небольшой снег. Гуннару показалось, что стало немного теплее.

Перед ним посреди двора стояла кобыла эльфийки и смотрела на него. У нее были светло-голубые глаза. Не бывает у лошадей таких глаз! И не должна она на него так смотреть. Будто понимает, что творится у него на сердце.

Вновь отворилась дверь в праздничный зал. В холодном утреннем воздухе раздались обрывки песни. Затем дверь захлопнулась и оборвала мелодию. Под чьими-то шагами заскрипел снег.

— Все будет хорошо, Гуннар. Она же эльфийская колдунья, — раздался хорошо знакомый голос. Сигурд положил руку ему на плечо. — Ты же знаешь, они очень искусны.

Гуннар знал своих воинов. Они тоже умели колдовать. Но настоящие целители были редкостью. Нужно доверять Морвенне!

— А как у твоей жены было?

Сигурд смущенно рассмеялся.

— Меня не было при этом, мой король. Это было летом, три года назад, когда мы бились в Стовии. Знаю только то, что рассказывала мне кормилица. Будто поднялась моя жена прямо посреди ужина. Перед ней на столе лежала нетронутая ножка ягненка. А потом у нее внезапно намокли юбки. Не прошло и получаса, как моя дочь появилась на свет. — Он щелкнул пальцами. — Так просто. По крайней мере, так они мне сказали.

Гуннар на это ничего не ответил. Это было не то, что он сейчас хотел услышать. Великие боги, что же происходит там, наверху? Он думал, что если эльфийка придет, то все сразу станет хорошо…

— Мой король?

Сигурд поглядел на него так, словно он что-то сказал. Гуннар ничего не слышал — слишком уж поглощен был своими мыслями.

Крик заставил его вздрогнуть. Вот, опять началось! Это продолжалось уже два дня. Почему же оно никак не закончится? Сколько еще мучиться Роксанне?

Сигурд крепко схватил его за руки.

— Тебе не нужно сейчас быть здесь. Ты не можешь помочь жене. Разве будет лучше, если ты тоже станешь мучиться? Возвращайся в зал.

— Но ведь это предательство… если я не буду рядом с ней.

— Повивальная бабка с эльфийкой вышвырнули тебя вон, — напомнил ему Сигурд. — Идем, нам обоим сейчас лучше напиться и упасть под стол. Ты ничем не поможешь там, наверху… Поэтому давай делать то, что всегда делали мужчины, в то время как их жены рожали детей.

Гуннару хотелось быть на поле боя, в самой гуще битвы. Тогда он знал бы, что делать. А сейчас он чувствовал себя таким беспомощным, как никогда прежде.

— Ты уже знаешь, как назовешь его?

Гуннар колебался. Да, он уже выбрал имя, но пока еще никому его не говорил. Даже Роксанне. Было дурной приметой говорить об именах еще не рожденных детей. Сигурд ведь должен об этом знать! Вероятно, он уже слишком пьян… Его сына будут звать Снорри. Это хорошее имя для воина!

Кобыла эльфийки рыла копытом свежевыпавший снег, по-прежнему глядя на него своими невозможными глазами. Гуннар чувствовал себя так, словно на него вылили ушат ледяной воды. Эти глаза…

Роксана умрет. Внезапно он поверил в это. Ее крики стихли. Лут оборвет нить ее жизни. В любой миг…

Он должен быть рядом с ней.

Над крышами выл северный ветер, наделяя резные драконьи головы призрачными голосами. Снегопад стал стихать. Кобыла эльфийки превратилась в нечеткий силуэт. В снегопаде Гуннар увидел какие-то тени и силуэты, сотканные из ветра, льда и вечности. Духи его предков собрались, чтобы проводить его жену в последний путь в Златые чертоги.

— Видишь их?

Сигурд заморгал.

— Кого?

Можно ли доверять ему?

— Не такая это ночь, чтобы гулять по улице. Не искушай судьбу, мой король! Ты был у звезды альвов и вернулся на лошади эльфийки. Возвращайся в зал. — Сигурд по-прежнему держал его за руки. — Это ночь для детей альвов и богов. Ты не можешь помочь своей жене. Пожалуйста, идем со мной!

Гуннар вырвался и перебежал двор. Он не бросит Роксанну в беде. Шаги гулко отдавались на каменном полу, а в балках крыши завывал ветер.

Он бросился вверх по лестнице и остановился на верхней ступеньке. Роксанна умолкла. В коридоре, ведущем в ее спальню, было совершенно тихо. Может быть, эльфийка и повивальная бабка все-таки правы? Вдруг от его присутствия там будет только хуже?

Гуннар почти дошел до двери в покои Роксанны, когда заметил у стрельчатого окна съежившуюся фигурку: подтянув колени к груди и прижав к себе любимую куклу, на корточках сидела Гисхильда. Дыхание ночи оставило на оконном стекле ледяные цветы. Дочь крепко сжала губы, пытаясь скрыть, что у нее стучат зубы. Несмотря на рассветные сумерки, было заметно, что она плакала.